«Сторожите дверь, господа, в попытке поймать меня за недостойным. Есть же ж ещё окно. И всё равно, что комната данхне на третьем этаже. Хотя мог бы жить и ниже».

Он сказал, что будет ждать её в любом случае, но Тэруми не особо верила в такой вариант: слишком поздно. Забраться на третий этаж оказалось легче, чем она думала. В голове сразу же засела тревожная мысль, что в этом плане охрана дворца имеет серьезный недостаток. И что с этим недостатком делать, предстояло только решить.

Стоя наверху, на небольшом парапете, и цепляясь за неровности каменной кладки, Тэруми заглянула в окно и замерла в восхищении. Неяркие отсветы лампы мягко освещали пространство. На большой кровати, подложив под спину множество подушек, сидел Чонсок и читал какую-то книгу. Мягкие, просторные штаны и такая же сорочка, сообщили о том, что надежду дождаться её он почти потерял, поэтому и переоделся в вольную, домашнюю, явно устав находиться в парадной. Волосы были освобождены от власти стягивающей ленты и рассыпаны по плечам. С одной стороны непослушные пряди были заправлены за ухо. Лицо обычно серьезного мужчины было сейчас умиротворённым и немного сонным.

Заметив гостя за окном, Чонсок уронил книгу и резко побледнел, а потом разразился ругательствами. Какими именно она не слышала, но легко угадывала по шевелению губ, иронично отмечая, что титулам не чужды общеизвестные неприличные эмоциональные слова. Окно он открыл осторожно, чтобы случайно не пошатнуть зависшую между небом и землей танэри, а затем с силой вцепился в её руки и втащил внутрь, сразу же ставя на ноги и сжимая в объятиях. Тэруми аж стало тяжело дышать, так сильны были его тиски.

— Если ты ещё раз… — Он задыхался от пережитого ужаса. — Я лишу тебя жалования… я посажу тебя в камеру… я… я…

Тэруми тихо захихикала и стала упираться, чтобы выбраться из плена.

— Смешно ей! — возмущенно воскликнул он. — Я чуть не умер! И если ты ещё раз…

Она закрыла его рот рукой.

— Я уже слышала, тише… — ласково проговорила она и отступила, видя, что он уже немного пришел в себя.

На маленьком переносном столике она увидела нетронутый застывший ужин. Красивая сервировка и букет цветов предполагали романтический ужин, а фиолетовая бархатная коробочка обещала и подарок. Заметив её внимание, Чонсок недовольно проговорил:

— Уже холодное, будет невкусно.

Но Тэруми беспокоило другое.

— Чонсок Лим… — начала она, и данхне скрестил руки на груди, уже предчувствуя разговор, который ему не понравится. — Мы с тобой обсудим один раз и больше не будем возвращаться к этому вопросу никогда. Никаких цветов. Никаких подарков. Никакой романтики и прочей дряни, которую ты проделываешь на балу с благородными и не очень девицами. Никаких звезд под луной и обещаний достать эту самую луну.

Такого Чонсок явно не ожидал, он растерянно уставился на неё, пытаясь понять серьезно она или нет.

— Но… — больше этого сказать не вышло.

— И ещё… никаких платьев у меня не будет, никаких длинных струящихся волос, которые ты будешь картинно закладывать мне за ухо, чтобы словно невзначай коснуться уха, никаких попыток танцевать…

— Это все требования? — Он уже немного пришел в себя и смотрел на неё с непроницаемым и немного сердитым видом.

Тэруми испугалась, что сильно перегнула палку, но сразу успокоила себя тем, что лучше так, чем каждый раз делать вид, что ей приятно. Она хотела, чтобы он каждую минуту чувствовал, что любят именно его, мужчину, а не данхне — богатого и знатного наследника Повелителя.

— Да, — прозвучало по-военному твердо и четко.

— Хорошо. Тогда у меня ответные требования. Это же справедливо? — в голосе не было иронии. Он был совершенно серьезен.

— Конечно, — ровно ответила она, хотя в душе стали скрести сомнений. А если он потребует то, что она не сможет дать?

— Никакого притворства и никакой лжи. Будь со мной настоящей, даже если тебе будет страшно меня обидеть. Обещаю, что спорные моменты мы с тобой обсудим после, когда я остыну. И никогда не принимай решения за меня и уж тем более за нас двоих. Всё, что касается нас, — наше, общее.

Он подошел и протянул ей руку, собираясь скрепить рукопожатием договор. Тэруми не колеблясь пожала его руку. Чонсок привычно кивнул, как делал на приеме, скрепляя рукопожатие согласием, Тэруми в ответ сдержанно улыбнулась.

Он обогнул её, подошел к столику, взял в руки букет и коробочку, направился к окну и под изумленный вздох Тэруми зашвырнул в простирающуюся тьму сначала цветы, потом подарок, а после плотно закрыл окно.

— Есть не предлагаю… — начал он, виновато посматривая на яства, — но если ты голодна, то…

Тэруми подбежала и обняла его.

— Навсегда в моем сердце, — прошептала она и нежно поцеловала.

Он прервал поцелуй и встал позади неё, положив руки на её талию и обнимая.

— Позволь мне любить тебя, — тихо сказал он, — моя маленькая танэри… Я хочу, чтобы ты доверилась мне…

Тэруми кивнула и закрыла глаза, отдаваясь во власть ощущений. Она чувствовала его грудь, длинный крепкий торс, тепло мужского тела, дыхание на своей щеке… Его ладони скользнули на её грудь и мягко огладили, но пробыли там совсем недолго, смещаясь на живот ближе к пряжке ремня. Он неспешно освобождал её от одежды, компенсируя возникающее расстояние между их телами нежными поцелуями в шею.

Её смущение оттого, что она стоит нагая перед ним, он почувствовал и ласково прошептал:

— Не закрывайся от меня, Руми. Ты такая красивая…

Руки трепетно, но с нажимом прошлись по изгибам её тела, изучая каждый сантиметр кожи. Тэруми нервно хихикнула, когда его пальцы задели её бока, делая щекотно, но смех оборвался так же внезапно, как и возник: нежные губы оставили на шее новый поцелуй, на сей раз более влажный, страстный. Он прошелся губами по плечам, затем снова вернулся к шее, забираясь выше, пока не повернул её голову к себе, придерживая за шею.

Поцелуй был иной… глубокий, сладкий, чувственный… Он изучал её, пил её душу и тело… А Тэруми каждую секунду умирала и воскресала… Когда Чонсок отстранился, ей показалось, что она сейчас распадётся на миллион пылинок и перестанет существовать… Она хотела обернуться и посмотреть на него, невольно догадываясь, что от одежды освобождается теперь он, но почему-то боялась…

Его обнаженное тело прижалось к её, и Тэруми не сдержала стона. Тело выгнулось, теснее вжимаясь в его бедра. Ей хотелось большего, но у Чонсока были иные планы. Он целовал, гладил, сжимал… Он неспешно дразнил, доводил до грани и отступал, давая ей время прийти в себя, и начинал пытку сначала. Тэруми пробовала требовать или умолять любить её, но каждый раз он заглушал её речи сводящим с ума поцелуем.

В какой момент он увлек её на кровать, Тэруми не помнила. Прохладный шелк простыней под спиной не заглушал нестерпимый жар тела, а лишь оттенял. Чонсок склонился над ней, прерывая поцелуй и безмолвно спрашивая…

— Пожалуйста… — вместо ответа выдохнула она.

Он медленно вошел и чуть качнулся, стараясь сдержаться и не отдаться безрассудной страсти. Тихий выдох Тэруми совпал с его. Волна удовольствия и сумасшедшее чувство наполненности, единения захватили обоих. Тэруми обвила его бедра ногами, вынуждая теснее прижаться к ней, и нетерпеливо подалась вперед.

— Не так быстро, моя Руми… я слишком долго мечтал об этом…

Но вопреки его планам, сдерживаться больше не получалось. Её тихие стоны, разгоряченное тело, затуманенные страстью глаза лишали воли, забирали разум. Даже если бы сейчас ему сказали, что она ведьма и колдовством привязала его к себе, то он не раздумывая отправился бы за ней во тьму.

Грубая жажда обладания всё чаще вырывалась и превращалась в сильные, жадные движения, которые любимая сразу же подхватывала… В момент, когда почувствовал её дрожь яркого наслаждения, он перестал существовать… Тело содрогнулось, унося его мысли куда-то далеко…

Она лежала на его плече и о чем-то размышляла. И хоть ни одного слова после их ночи она не произнесла, Чонсок чувствовал её грусть.