– Ты сказал «и такие книги», а какие были «до»?

– Книги по истории. – Лукас вдруг улыбнулся, вспоминая. – И это было смертельно скучно… Но потом привык. Отец любил повторять, что история – это очень важно. Говорил, что когда поймем причину, тогда сможем понять, как всё исправить.

– Что именно ты прочитал про связь магов и ведьм? – спросила Лайя, возвращаясь к началу разговора.

– Ты тоже знаешь об этом?! – восторг озарил его лицо.

– Были кое-какие догадки, но про подобное от других не слышала и уж точно нигде не читала.

– Так о подобном и не говорят направо и налево, – иронично улыбнулся Лукас. – Это ж как приговор себе смертный подписать без предварительного суда. – Видя, что он полностью завладел вниманием слушателей, юноша расцвел. Его речь стала более размеренной и пафосной. – Между некоторыми ведьмами и магами существует особая связь. Люди, созданные друг для друга, будут стремиться друг к другу до тех пор, пока не будут вместе. И этот особый союз магии, души и тела невозможно разорвать. Такое единение дарит обоим невероятную мощь.

– В каком любовном романе ты это прочитал? – со злым пренебрежением произнёс Фенрис. Он отказывался верить, что всё, что чувствовал к Лайе, – ненастоящее. Что было лишь результатом какой-то призрачной магической связи. Что если бы она была обычной, или был обычным он, то ничего бы не было. Они остались бы чужими друг другу.

– Но у вас-то с Лайей так! – воскликнул Лукас. – Ты не мог не заметить! Твои раны исцеляются полностью после её лечения. И работает это только с тобой, я же не раз видел. Да и то, как соединяется ваша с ней магия! Это же необыкновенно! Твоя магическая энергия растворяется в её, словно её никогда и не было! А её в твоей! И рождается что-то новое! И нет больше мага или ведьмы – есть одно целое! – Лукас аж задыхаться начал от переполнявших его чувств, а потом вдруг протянул к Лайе руку, собираясь схватить, и сказал: – Вот можешь попробовать это со мной, уверен – ничего не выйдет!

Фенрис больно ударил его по руке, и юноша поджал её, потирая ушибленное место.

– Если бы это было правдой, то тогда об этом знали бы все маги и ведьмы, – не сдавался Фенрис.

Лукас снова воодушевился и от предвкушения потер руки.

– Я думаю, эта связь и есть причина, по которой убивают ведьм.

– Ты думаешь, – перековеркал его Фенрис и скривил губы, одаривая осуждающим взглядом. Всего лишь домыслы. Какой в них смысл без доказательств?

Лукасу было всё равно, он мечтал поделиться тем, что знал, и его мало что могло сейчас остановить.

– Да! И я не просто думаю, я почти уверен! И отец согласен со мной! Ну сам подумай, ведьмы не опаснее магов, так почему одних убивают, а других нет? Почему не запереть в Башне и тех и других? Да, можно, конечно, долго рассказывать про тёмных ведьм, но есть же ж ещё и светлые. Эти-то чем не угодили? И что, магов, творящих настоящее зло, не существует? Так почему таким магам дают шанс жить, а ведьмам нет?

– Как тогда ты объяснишь, что выбрали магов для контроля, а не ведьм? Если и те и другие одинаково опасны? – спросил Фенрис, но ответ Лукаса не стал слушать, он уже и сам понял, проговорил медленно и задумчиво: – Потому что магу для колдовства в полную силу нужен посох, а ведьмам нет. Посох как способ дополнительного контроля над нами.

– Да! – обрадовался Лукас догадливости эльфа. – Маги в Башне не ходят с посохом, сдают его в специально отведенное место, им выдают его или на тренировочные занятия, или на задание. А на задании одного мага сопровождают солдаты, которые вроде как слушаются своего командира, но при этом и следят за ним. А с ведьмой-то такой номер не пройдет. Её магия всегда при ней. Отбирать-то нечего! Не в кандалах же ей ходить днями?

– Ведьмы в кандалах были бы наглядным примером истинного отношения к людям с даром, и это послужило бы дополнительной причиной для восстания, – негромко проговорил Фенрис, невольно втягиваясь в совершенно невероятную теорию Лукаса, а потом опомнился и тряхнул головой. – Бред, основанный на домыслах.

– Тогда немного истории, – с улыбкой гиены, загнавшей свою добычу, произнес Лукас. – И вернёмся во времена Великого раскола, того самого, после которого половина территории королевства осталась за Полосой отчуждения вместе с расположенными там городами. Кстати, там же почил и единственный город эльфов – Дэйлор. Итак, что мы имеем? – Лукас сделал театральную паузу, обвел всех взглядом, и удостоверившись, что его прилежные ученики всё ещё слушают, продолжил: – Великий раскол… Да… Ларион, предводитель восстания магов, собрал вокруг себя много сторонников. Его противостояние Инквизиции было самым масштабным и успешным из всего, что было до, да и после тоже. Казалось, победа была неминуема, но потом что-то произошло и людям с даром пришлось спешно отступать.

Лукас вдруг нахмурился и пояснил:

– Это что-то я не могу найти ни в одной книге. То, из-за чего простые люди всё же смогли выиграть, так тщательно затерто в истории, что даже в подпольных книгах не найти. И раз это настолько важно было скрыть – значит, это настолько же важно и найти. Чем я в первую очередь и займусь, когда доберусь до города. Но… не будем отвлекаться! Ларион и его люди, спасаясь от преследования, создали защитную полосу, через которую не смогли проникнуть простые люди. Позже она получила название Полоса отчуждения. То есть Ларион запер себя и сторонников с другой стороны. Его решение понять можно было. Тем более что города, которые были в той части королевства, раньше неохотно принимали участие в столкновении, значит, были относительно безопасны для магов. Что случилось потом с ними, да и остальными жителями той части королевства, по ту сторону возникшего барьера, никто до сих пор не знает, ведь пересечь Полосу отчуждения невозможно.

– А при чём здесь связь ведьм и магов? – спросила Тэруми.

– При том, что нет силы, способной сотворить такой барьер! И нет такой магии, которая продержалась бы так долго, что до сих пор нельзя добраться до тех земель. Я изучил всё, что можно было найти про Лариона. Так вот, он не всегда был всемогущим, лишь за несколько лет до восстания его способности достигли небывалых высот. Так не бывает, скажете вы! И верно! Развитие его способностей пришлось на тот период, когда в его жизни появилась возлюбленная эльфийка Маримэль. И не просто эльфийка, а Верховная ведьма.

– Про Лариона знают все, про Маримэль первый раз слышу, – произнес Фенрис.

– Естественно. Влияние ведьмы было стерто из истории, просто не так тщательно. Упоминание об их любви можно встретить лишь в балладах, и то с измененными именами.

«Я же говорил. Любовные романы». – Это выражало сейчас лицо Фенриса. Лукас не обратил на его насмешку внимание и продолжил:

– После восстания и Великого раскола началось новая эра. Инквизиция ещё больше ужесточила контроль над оставшимися на этой стороне магами. Тогда же и начали стирать память юным магам, убивать их родителей, чтобы в жизни мага ничего не осталось, кроме Башни и Инквизиции. А чтобы не повторилась история с Маримэль и Ларионом, все ведьмы подлежали уничтожению. Конечно, запретный плод сладок, да и не всех ведьм возможно поймать, поэтому для магов придумали легенды про потерю разума возле неё, а для простых смертных – легенду о том, что ведьма – истинное зло и разносчик скверны, что все монстры, населяющие королевство – это результат их колдовства. Люди охотно поверили – всегда должен быть кто-то виноват.

– Это… – тихо произнесла Лайя и умолкла. Она не могла выразить словами свои эмоции от услышанного.

– Со временем людей, которые лично знали Лариона и Маримэль не осталось, а правда уже давно была заменена на удобную, маги перестали стремиться к свободе, полностью принимая свою судьбу, как должное, а ведьмы привыкли прятаться и скрываться, опасаясь за свою жизнь, – подытожил с грустью в голосе Лукас.

– Ведьмы и маги притягиваются друг к другу, словно созданы, как одно целое, – произнесла вдруг Лайя, вспоминая те слова матери, и подняла взгляд на Фенриса. – Мои родители, у них так было. И я только сейчас это поняла.