— Хм… к чему?

Костыль подмигнул в ответ. И оскалился.

— Кто кого убьет. Обычно я девочек не обижаю, да… Но тебе башку раскрою с преогромным удовольствием. На благо трудового народа из окрестностей, и все такое. СТОЙ!!!

— Охренел?!

Костыль довольно оскалился еще раз, булькнул смешком.

— Да успеем напластать друг друга на ветчину с грудинкой, чего ты? Как ты управляешься с этой скотиной?

— Ну, ты… — бледная хохотнула. — На всю голову больной. Я тебя убью сразу. Мучить не стану. Заслужил, повеселил. Они просто меня слушаются. Слушались.

— О, как…

— Что?

— Две вещи, милая моя. Три. Ты — дура. Она у тебя осталась… одна. А в-третьих… а третье у тебя за спиной.

Удар у него был один. Всего. И потратить выпад заледеневшими и воющими от усталости мускулами стоило только точно.

Бледная, развернувшись взбесившейся шаровой молнией, растянула лягушачьи губы, окутавшиеся липкими и начавшими разматываться паучьими нитями. Скорости девке природа-матушка и радионуклид-батюшка с акушером-геномом положили немерено. Только не со зверем ей бороться. Особенно с умным и рассчитавшим все точно. Как такое возможно? У хозяина спросит потом… у друга. У простого друга обычного ядерного кота.

Что-то мелькнуло в воздухе, скребанув по полу, жадно взвизгнуло металлом… Костыль был занят, добивал последнюю, хотелось верить, многоножку. Костылем Костыль костылил тварь… оксюморон, право слово.

Когда жвала чуть не искромсали левую ногу, Костыль заорал. До того близко пришелся выпад щелкающей и утробно гудящей жужжелицы с серпами на морде. Ошибку сволочь совершила одну… прыгнула на него, явно метясь в шею или грудь.

Н-н-на-а-а-а!!!

У-у-у, мать твою, лучший отбивающий постъядерного чемпионата сдохнувшего мира по лапте, Игорь, за ногу да с поворотом, Костыльков отбивает крученый огненный мяч, разбивая его к чертям собачьим в сопли и труху. Игорь, ешкин кот, чемпион, да!!!

Кот? Твою-то!!!

Кот прыгал бешеным кролем, уворачиваясь от липких нитей паутины, выстреливающих прямо из девкиного рта. Плевок, шипение, кирпич в крошку. Плевок, треск, бетон под ногами в трещинах.

Пила Джигли, раскручиваемая бледной тварью, выписывала восьмерки, не давая зверю подобраться. Зажимала лохматого в угол, разодрав морду и заставив припадать на переднюю левую лапу.

Еще немного, и… Шиш те с маслом.

Пират? Капитан Флинт с попугаем? Ну да… Окорок Сильвер с боевым костылем. Это тема. Здесь и сейчас.

Попробуем… Твою за ногу, паутина…

— Все? Спел, угомонился? — чудовище грустно присвистнуло, снимая одноногого с дыбы. — Ах, да… Длиннота-милота, обратите внимание, что не разделал его, так ведь? Ну-ну, милая, не переживайте. Все для вас, все для познания вами всей полноты самой себя. Хотите, я вам укольчик сделаю перед тем, как препарировать? Препарировать все равно придется, сами понимаете… эй-эй, не сметь в обморок падать. Примите судьбу с достоинством. Тем более, благодаря вам смогу продолжить практику по удалению аппендикса. С него и начнем. Так желаете укольчик?

Влажно шлепнулось тело, сброшенное с крюка. Чудовище развернулось к Уколовой, воющей через кляп и дергающейся из стороны в сторону. Хотя бы приложиться головой об стену, уйти в небытие и раствориться в нем…

Не судьба.

Хилый на вид урод оказался сильным. Подхватил ослабевшую Женю, подтащил к пыточной конструкции… чуть напрягся, поднимая, и вот…

Плечи налились болью, приняв весь вес тела на себя. Носки дергались в безумной попытке коснуться пола и встать. Господи, если ты есть, пожалуйста-пожалуйста…

— Сейчас сниму кляп. Не дергайтесь, вдруг порву рот… Вот так…

— Отпусти, пожалуйста, отпусти…

Чудовище вздохнуло. Покачало головой. Достало одноразовый шприц, даже в упаковке, хитренько подмигнуло. Мол, соглашайся, дурочка, больно же будет.

— Нет, так нечестно. Предложение отклоняется. Продолжим по живому. Хм… я тут подумал… Вы же не будете против — немного не помучиться и расплатиться стриптизом, да?

Чудовище хихикнуло, воровато оглядевшись. Привстало на цыпочки, явно желая пошептаться на ушко. Передвинуло кобуру на самую задницу.

— Понимаете, какое дело… Моя Ча прекрасна, но, исключительно в эстетических целях, на будущее… Вдруг при рисовании пригодится, хотелось бы, понимаете… Рассмотреть получше другую женщину, раз уж возможность есть. Вы — красивая, думаю, даже очень. Вы же не против?

Против? Против, гнида?! Женя дергалась, извивалась, рвалась…

— Почему вы все такие жадные? Тебе жалко? — пожаловалось чудовище. — Как знаешь.

Кольцо в пол врезали не зря. Еще одна веревка, пропущенная через него, намертво натянула Уколову струной. Ни взад, ни вперед, блин… блин…

— Смотри… — перед глазами мелькнул ланцет. — Острый. Не дергайся, раньше времени больно тебе делать не хочу. Это как главное блюдо после салата. И салат у меня просто ням-ням, мм-м…

Ох… Уколова вздрогнула, замерла, затаилась в себе, как мышка перед котом. Лезвие пробегало щекотно и совсем не больно. Только стало чуть горячее ощутимым пунктиром, набухающим кровью на разрезах.

— Прости-прости… случайно… — чудовище погладило по щеке. — Буду аккуратнее.

Раз-два-три-четыре… сволочь…

— Ох… какая ж ты красивая… — он отступил, покачивая головой и разве что не пуская слюни. — Худощава, но не тоща, крепкая и гибкая, но не мускулы мячиками… Как жаль, как жаль… Даже сам побрил бы полностью. Вот тут и тут. Нет, нет, не упрекаю, жизнь суровая сейчас. Какая талия по отношению к бедрам… Ты так соблазнительна, что стоит убить тебя быстро. Пока моя девушка не вернулась.

Тук-тук-тук.

Он вздрогнул. Очень заметно, всем телом и даже глазами.

Тук-тук-тук.

Женя, сама не желая, покосилась на стук. И затряслась еще сильнее.

Почти черные глаза на белом лице. Черные спутанные жидкие волосы. Подбородок в крови. Его девушка, его Ча, наохотившаяся на Костыля, выглядывала из-за простенка, ведущего в темноту.

Тук-тук-тук… она постукивала по стенке в темноте. И смотрела аспидными бриллиантами глаз на голую и подвешенную Уколову.

— Милая… — чудовище отбросило жалостливо звякнувший ланцет. — Это вовсе не то, что ты подумала. Ну, правда…

Уколова, грызя кляп, смеялась, как могла. Ржала и хохотала, билась в истерике внутри собственной головы. Вовсе не то, правда…

Бледная Ча молчала. Лишь чуть наклонила голову, пялясь на растянутое и блестящее потом мускулисто-сухое тело Уколовой.

— Я все объясню, все, честно, ты только не злись…

Чудовище мягко шло к своей девушке. Выставив руки с раскрытыми ладонями вперед. Явно опасаясь. Шло, шло…

Уколова замерла, видя, как на глазах шея Ча растет, становясь металлической и прямой. Как…

— Ну, ты и урод… Это моя баба, паскуда ты мелкая, слышь!

…Как мушкет Костыля с насаженной на стволы головой чертовой бабы чертова ублюдка. Само чудовище, застыв столбом, поняло это чуть позже. И, совсем чуточку, поздновато.

Из мушкета, даже держа в одной вытянутой руке, Костыль с пары метров не мазал.

Д-д-дана-а-ан-г!!!

Колено чудовища разлетелось вдребезги. Сволочная мразь по-поросячьи взвизгнула, падая на пол. Дернулась и… И замерла, глядя на блестящие клыки в пасти, почти полностью накрывшей его лицо. Саблезуб не шутил и явно торопился скальпировать ублюдка.

— Эй, эй, блоховоз, погоди-ка! — заорал Костыль, хромая без костыля. — Не жри ему морду. Он нам пока нужен. Сидеть, мать твою абиссинку, сидеть, падла!!!

Уколова замоталась, кивала головой, пыталась кричать, чтобы балабол проверил, ведь на поясе, сзади…

— Милая, я тоже рад тебе и стриптизу в мою честь. Экий у тебя классный задок, право слово. Но сперва… лежи, падла, и не ори! Второй заряд — в башку, понял?! О, чего ты там прячешь, засранец, а? О… коллекционная вещь, прямо-таки ТТ. Чё мяучим? Ты из-за ствола его не укотрупил, когда многоножки за мной убежали?! Старлей, ты слышала? Кот прямо как человек! А, да… тебе не до этого, точно.