Несколько капель, раз-два-три, в каждый глаз, зажмуриться, скрипнуть зубами от едкого и расползающегося под веками огня. На ощупь дотянутся до гладкой, вытертой от нескольких лет носки маски с очками, нацепить и крепко прихватить на затылке застежкой. Вот… теперь можно и открыть глаза, да и драло уже не так сильно. Ну, а рассказывать всем и каждому о вредном излучении солнца, насквозь проходящего атмосферу, лишенную озона, Азамату было несподручно. Темных очков на всех не напасешься.

Сухостой трещал под ногами. Азамат пока не ругался, до входа в пещерку, прячущуюся под берегом, оставалось довольно времени.

— Слушай… — Ильяс, жующий щепку с самого выхода, догнал его. — Скажи, оно тебе зачем?

А, проняло. Азамат посмотрел на него, видя свой ответ в его глазах. Человек, если он человек, от самого себя не убежит. Да, мир вокруг против людей, пусть и по их собственной вине. Но оскотиниться, наплевать на слабых ради других… Этот мужчина не смог до сих пор.

— Я… — Азамат приостановился. — Мне очень хочется вернуть в этот мир немного добра.

— Да? — Ильяс усмехнулся. — У тебя татуировка на предплечье, группа крови и характерный такой череп. Там, где ты ее себе сделал, вас учили делать добро?

— Нет. Хотя, мы его делали для других.

— Ну да, — Ильяс сплюнул, треснула сломанная щепка, хрустнула, наконец-то, в его пальцах. — Добро победит зло, да? Найди всех злых людей и убей, потом возьми их женщин, изнасилуй и тоже убей. Добро обязательно победит зло.

Азамат не ответил. С погибшим Мишкой они служили в особых частях. Рассусоливать и заниматься гуманизмом там не принято. Оправдываться ему не хотелось. Пришло его время, и Пуля ушел. Стал сталкером, контрабандистом и охотником. Охотником на мутантов. И даже убивая за деньги, старался думать о правильном выборе. И о добре.

О добре для родителей трех оставшихся детишек в сельце Буздяк. То добро он принес им в ящике из-под овощей. Подобрал там же, где убил трех упырей, свивших гнездо на бывшей оптовой базе, куда детишки повадились бегать и искать всякие мелочи. Головы мутантов выглядели ужасно, воняли еще хуже, но стали добром. Люди не ушли в другое место.

Всякое добро попадалось ему на пути. И сейчас следовало совершить еще одно хорошее дело. В память о друге. И для примера жителям села Чишмы. Азамат шикнул на спутников. Шуметь стало опасно, старица уже показалась вдалеке.

Азамат спустился к неприметной со стороны темной выемке в холме по-над берегом. Шел очень осторожно, стараясь не задеть ничего лишнего. Говна под ногами хватало. И ладно бы, если только именно помета, веток, сухой травы и комков грязи. Как местные проглядели само место, он не понимал. Под подошвами хрустели осколки костей, обломки костей и сами кости. Понятно, что далеко не все человеческие. Птичьи, мелкие и полые, каких-то зверьков, более крупные, явно от животин крупнее зайца или даже местного огромного кроля.

Саблезуба пришлось приматывать веревкой к дереву, друг рвался идти с ним. Автомат он не взял, не доверяя чужому оружию. Решил обойтись приобретенной у Палыча рогатиной. Да и опасно стрелять, если есть шанс на то, что дочка Мишки жива. Как ее… Леночка, да, точно. Он и видел-то ее один раз, только-только начавшую подниматься на ручках и держать головку. Маленькое и смешное существо, к своей беде покрытое легким золотистым пухом.

Так что обрез, снаряженный картечью, Азамат держал под рукой, но пользоваться им стоило в самом крайнем случае. А уж работать чем-то длинным, с острым наконечником его научили. Там же, где пришлось подружиться с Мишкой. Боеприпасы власти Новой Уфы экономили. Благо, что хороших инструкторов по рукопашному бою удалось найти в достатке среди бывших военных Второй армии.

Рогатина, вот такие дела. Азамат внутренне усмехнулся. Если дело дойдет до мечей с топорами, станет еще веселее. Но пока им всем еще хватает пороха со свинцом, и, значит, люди пока сильны. Но вот именно сейчас… именно сейчас придется пустить в ход давно забытое, казалось бы, оружие.

Кто смог отковать наконечник, Палыч не сказал. Лишь улыбнулся в усы, и все. Ясное дело, если где появился по-настоящему хороший кузнец, то стоит молчать. Умелые ремесленники сейчас на вес золота, за них держатся, и готовы пойти на многое, лишь бы человек остался на своем месте. Но мастер явно «золотые руки». Длинное листовидное перо поблескивало острыми гранями, плавно спускаясь от кончика рожна к перекладине. Короткое древко сделал уже сам Палыч, следуя указаниям Азамата.

С водяными мутантами и их слугами Пуля уже сталкивался. Два раза, и оба на берегах Белой. Тогда он еще состоял на службе. Память про первую пещеру-грот, ставшую логовом родственникам местной твари, носил с собой постоянно. Три глубоких рваных шрама, от левого плеча идущих вниз. Тогда опасаться за чью-то жизнь не стоило, и Азамат был не один. Но в тесной подземной кишке, с низким потолком, одинаково плохо получалось делать две вещи. Выжить и разворачиваться. Опыт запомнился, и оскепище, само древко оружия, сейчас не превышало метра с небольшим.

Вход темнел впереди…

Грипп, родители, мама, что если бы…

Смысла в подобных мыслях Войновская не находила. Ее детство прошло в темных казематах под полигоном, среди сотен таких же испуганных детей. Вот так сказалось нахождение именно на военном серьезном объекте. Вспышка, дрожь земли, стремительный ветер, там, на поверхности. И очень много сирот.

Мастер как-то рассказал ей о том, что перед Войной детей было мало. Так казалось во всяком случае. Для чего мало, он не говорил. Ракетные удары добавили неплохую корректировку, разом уменьшив шансы одних и задрав до небес, прокопченных и покрытых пеплом умирающей земли. И неожиданно оказалось, что детей вполне может хватить. Для определенных целей, конечно.

Цели у Ордена оказались самые, что ни на есть, приземленные. Выжить, стать сильными, взять под свою руку все окрестные территории. Закон выживания всегда прост: не сожрешь сам, тебя сожрут другие.

Была ли война глобальной? Сейчас, имея допуск к переговорам того дня, к документам станций слежения, к протоколам IT- отряда, она знала ответ. Да, война оказалась глобальной. Да, человечество захлебнулось в собственной кровавой отрыжке, смешавшейся с радиоактивной кислотой, сжегшей большую часть планеты. Виноваты ли были военные, должные защищать свою страну, опережая врагов? Инга знала ответ. Да, виноваты.

Виноваты все, включая ее отца. Виноваты из-за собственной лени, трусости, неумения, прикрытых в ненужное время глаз. Проблемы, из-за которых началась война, не важны, важен результат. На войне есть лишь одно правило: побеждает сильнейший. Победили ли враги? В этом Инга не была уверена. Пейзаж, открывающийся с наблюдательного поста номер десять, она запомнила на всю жизнь.

Серая голая земля. Черные остовы зданий. Закопченный бетон и кирпич. Оплавившиеся до превращения в застывшие сопли бронемашины. Стена пыли, поднимающаяся при сильном ветре. Мертвая пустыня. А не военный городок в\ч 65…

Орден исправлял ошибки своих предков. Орден создавал порядок. Давал людям уверенность в будущем. Готовился забрать мир назад. И уж солдат для этого необходимо в достатке.

Ее ребята… отряд Инги никогда не подбирался только по выдающимся физическим параметрам. Ей было наплевать на рост, длину рук или ног, количество развитой мускулатуры. Критерий один: полезность. Два взвода по двадцать человек, по четыре специалиста и командиры. Весь отряд. Не считая экипажа «разрушителя», Шатуна и Серого Ильи. И она сама.

— Первая, Второй! — Оба командира возникли перед ней практически сразу. Невысокий и очень крепкий Второй, высокая, чуть ниже самой Инги, Первая. — Сейчас подадут платформы. Начальный отрезок пойдем по железнодорожному пути. Загонять машины, крепить, маскировать. Топливо загружено? Боеприпасы?

— Все на месте, майор. — Второй чуть гнусавил. Сломанный на тренировочном бою нос пока еще не зажил. Да и маска, закрывающая, как и остальным бойцам, лицо, звук пропускала не очень хорошо. — Мы готовы.