Экономика Республики Триангуло растёт даже быстрее Германской и Японской, да и золотой запас постоянно пополняется. Государственный Банк активно скупает золото в очень приличных объёмах — на всю привлечённую долларовую наличку. Начинали мы с двадцати двух с половиной долларов за унцию, а после конфискации в САСШ подняли цену до двадцати пяти. В общем, и золото к нам везут с удовольствием, и государственные облигации спросом пользуются — так что все основные банки и инвестиционные фонды у нас свои представительства уже открыли. Так в Треугольнике сформировался рынок золота. Всем уже понятно, что девальвация доллара не за горами, поэтому покупаем презренный металл теперь не только мы. Кто продаёт? Кого нужда заставляет. Приходит пора расплачиваться по обязательствам, или просто контракт в САСШ оплатить. Депрессия-депрессией, а жизнь продолжается. Такой деловой активности для крохотного Треугольника хватает выше крыши.

Начали мы с Джеком с осмотра наших самых секретных производств, чтобы он проникся и понял — о чём именно нужно спрашивать Духов.

Эйзенштейна отправили осматривать водопад Игуасу. Серёга художник, ему это нужнее. Ему за «Кромкой» ничего конкретного узнавать не нужно. Просто расширить сознание за счёт «Пятого измерения», а вот Джону Пирпонту Моргану-младшему предстоит осознать свой долг перед Человечеством. Ему дано больше, а значит с него больше и спросится — это он должен осознать сам.

Неделю мы с ним слушали наших гениальных учёных и конструкторов — Нильса Бора, Игоря Васильевича Курчатова, Роберта Оппенгеймера, Вернера фон Брауна, Сергея Павловича Королёва, Йоханнеса Штарка и многих других. Учёные — они люди такие, слишком увлечённые и картины различных сюжетов Апокалипсиса рисуют гораздо достовернее любых писателей и художников. Сначала Джеку нужно понять этих людей — их надежды и опасения, а потом, уже с эти пониманием, идти за советом к Духам за «Кромку».

Шестнадцатое января 1934 года. Гостевой дом правительства Республики Триангуло.

Забодяживаю аяуаску. Морган сосредоточен и даже напряжён, с ним мы уже всё обсудили, а Эйзенштейн раскован и легкомыслен. Всерьёз он ритуал посвящения не воспринимает. Серёга вернулся из Парагвая сегодня, а ждали мы только его.

— Это какой-то дурман? Вроде мухоморного отвара, что принимали перед боем викинги?

— Вроде того. Только у меня дурман позабористее. Причём изрядно.

— Мы не передерёмся?

— Нет. Вы умрёте.

— Хорошая шутка. Очень смешно.

— Это не шутка, Серж. Для того, чтобы выйти из четырёх измерений за «Кромку», нужно умереть. Вот вы и умрёте.

— Андрей, а ведь ты это серьёзно… даже страшновато стало… мы умрём, а ты?

— За меня не переживай, я давно мёртвый. У меня там свои дела. Заодно пригляжу за вами. Подстрахую, чтобы вы там не заблудились и нашли дорогу обратно. Для этого и нужен шаман. Обратно я вас вытащу, но уже совсем другими людьми. У вас начнётся новая жизнь, совсем другая. Ещё не поздно отказаться, Серж. Подумай ещё раз.

— Нет уж, назад я теперь не сдам. Какие-то инструкции будут? Как себя вести «на том свете»?

— Будь собой, там тебя все знают, как облупленного. Тебе покажут то, что сочтут нужным. Постарайся запомнить как можно больше, у тебя всего один заход.

— Кто покажет?

— Вечные многомерные. Те, кто древнее нашей Вселенной. Я называю их Духами.

— Если они древнее Вселенной, значит один из них Создатель?

— Если сильно упрощать — то да. Один из них.

— А если не упрощать?

— Время тянешь? Если не упрощать, то это единый Высший разум. Во всяком случае, так мне объяснял тот шаман, который посвящал меня самого. Он был погружен за «Кромку» куда глубже меня, так что не мне это оспаривать. Пей, или сходи погуляй часиков на восемь.

— Давай!

Эйзенштейн очухался через пять с половиной часов, только зыркнул на меня очумелым взглядом, и сразу снова погрузился в себя. Ушёл на перезагрузку шаблона. Я ведь не шутил насчёт новой жизни, а для новой жизни и мировоззренческий шаблон нужен новый. Себя помню после первого захода. Я тогда старался даже не моргать, чтобы не спугнуть мысль и не упустить что-то очень важное. Ничего важного не уйдёт, не забудется, информация, полученная за «Кромкой», записывается на «жёсткий диск», который никогда не глючит. Теперь я это знаю, но Эйзенштейна не отвлекаю.

Морган «провисел» почти семь часов. Ещё часик я ему дал на «отвисание» и разлил по сто семьдесят граппы на брата.

— Вздрогнули!

Пятидесятиградусная виноградная самогонка «залетает» в организм, как родниковая вода, измученным многодневной жаждой. Джеку и Серёге сразу повторяю и молча киваю на дозы, типа — «По второй!». Не перечат, заглатывают по второй. Молчат. Пусть помолчат, им сейчас есть — о чём помолчать. Раскуриваю сигару. Первым, к моему удивлению, оживает Джек.

— Значит, «Кольцо Всевластия»… ты Фродо, тогда получается, что я Сэм Гэмджи?

— Это сказка, Джек. Причём не моя, я её украл и немного переделал. На самом деле, то, что мы с тобой сейчас несём, невозможно растворить ни в каком вулкане. Но аналогия у тебя возникла интересная. «Кольцо Всевластия»… похоже, очень похоже.

— И ты выбрал Властелином Сталина?

— Как видишь — пока я выбрал тебя, в качестве одного из Хранителей. Властелином этого кольца можешь стать и ты. Все возможности у тебя есть.

— А ты не можешь?

— Я — нет. Это не мой мир, Джек. Я теперь — «Странник». Мимо прохожу. Следы оставляю, но стараюсь не следить так, чтобы это вредило моей кармической сущности. Теперь ведь ты понимаешь, что есть высшие ценности — и это не власть здесь, а тем более не деньги.

— Понимаю… Пусть будет Сталин. Я с ним почти незнаком, но не зря ведь ты выбрал именно его.

— Не зря. У тебя уже хватает информации, чтобы в этом убедиться. Это «Кольцо Всевластия» нам с тобой всё равно придётся кому-то вручить. Кому-то из людей, из местных. Но торопиться с этим мы не будем. Посмотрим, как в эту игру вступит наша Марго… Я ведь не противник Матриархата, Джек. Девочки тоже должны получить шанс.

— Такими следами, ты свою карму напрочь угробишь, Эндрю.

— Как знать, мой друг, как знать. Всё может быть с точностью до наоборот… Но в любом случае — торопиться мы с тобой не будем, а решение примем только единогласно. Эй, Серж, ты живой?

— Сложно сказать, Андрей. Вроде живой, но то ли мир сошёл с ума, то ли я. Ненормально всё.

— Это-то как раз нормально. У тебя появилось пятое измерение, возникла новая система координат, всё это требует глубокого переосмысления.

— Я правда умирал?

— Ты это знаешь.

— Да, знаю… а почему нельзя пойти на второй заход?

— Ты и это знаешь. Не торопись задавать вопросы. Сначала осмысли то — что уже знаешь. Расходимся, джентльмены, мне тоже нужно подумать. Вылетаем завтра на Кубу и за работу. Иншалла, как говорил один очень уважаемый мной Пророк.

Девальвацию доллара правительство Франклина Делано Рузвельта устроило двадцать девятого января 1934 года. Как и предсказывал доктор Зигберт Риппе, новый курс зафиксировали выше шестидесяти — по шестьдесят два доллара за унцию. По официальному курсу, доллар обесценился в три раза (с двадцати долларов шестидесяти шести центов) и эту акцию сразу «окрестили» «Ограблением века». Не мы, конечно, не мы — свободная американская пресса. Холдинг «Граналь» то как раз на эту тему выступил с нейтральной оценкой. Через интервью доктора Риппе для «The Economist».

Вкратце: «Ситуация неприятная, но альтернативой ей был только дефолт правительства, а это ещё хуже. Это уже реальная угроза единству страны и, как следствие — гражданской войны. Рузвельт принимает непопулярные решения, но эти его решения вынужденные, и они — единственно верные. Другого способа сохранить единую страну и перезапустить экономику просто нет».