Президент Герберт Гувер уже назвал вакханалию на фондовом рынке «безумной спекуляцией», но кто в Америке верит политикам? Тем более в вопросах экономики.

Помните ведь: «Я не халявщик, а партнёр, купил жене сапоги и шубу».

Времена другие, но люди-то те-же. Нашими усилиями изменилось многое, в том числе и количество долларов в обороте, привлечённых на новые рынки (прежде всего деривативов), пузырь от этого надувается больший, но итог для любого пузыря один — это очень громкий «чпок» и брызги во все стороны.

Сейчас мне нужно «поймать» плато, чтобы дать возможность доктору Зигберту Риппе заявить на страницах журнала «Экономист» (в присущей ему запредельно нудной форме подачи материала), о схлопывании «пузыря» фондового рынка САСШ, который неминуемо повлечёт за собой экономическую депрессию во всём мире. Кроме, разве что, СССР. Слишком уж адаптивную систему построили Советы. Они просто затеют строительство метро в крупных городах, и тем самым все избытки рабочей силы и производственных мощностей используют с толком. Не с такой выгодой, как экспортные поставки всяких «кубиков Форда», но точно не в убыток себе. Всё-таки, плановая экономика основных отраслей народного хозяйства, главным образом станкостроения, машиностроения и инфраструктуры — это та ещё сила. У большевиков «экономический пузырь» не лопнет. Ведь у них это не задраенный наглухо котёл, работающий только на повышении давления и температуры. У них уже умный механизм с перепускными клапанами. У них есть возможность выгодно вкладывать деньги даже в слишком долгоиграющие проекты, вроде развития образования и медицины. Это проекты на десятилетия, но большевики могут себе это позволить.

А я сижу практически под домашним арестом Триумвирата в отеле «Космос-Граналь» и отслеживаю наступление плато. Дело — это важное, но прямо скажем — очень утомительное и скучное. Скорее бы…

«Дер Таг» для нас настал двадцать четвёртого сентября 1929 года, ровно на неделю позже установленных в той исторической реальности сроков, но точно с теми же самыми маркерами. Величайший экономист современности, доктор Зигберт Риппе на половину полос журнала «Экономист» очень нудно прогундел об опасности, грозящей всей мировой-глобальной экономике, но ныть он начал ещё полгода назад, поэтому на этот очередной его плач никто особого внимания не обратил. Всё ведь ништяк!

Всё ништяк! В сорока двух брокерских конторах деривативного рынка пула «иудейских старых денег» мы уже вошли кэшем на восемьдесят миллионов долларов, готовых сыграть в «Большой шорт» /ссылка 34; игра на понижение ставок, когда продаются заёмные у брокерской компании акции, на всём фондовом рынке Уолл-Стрита/.

«Чёрный четверг» в этой истории наступил одиннадцатого сентября 1929 года. Причём, наступил он одновременно для всех банков «слишком талантливых», поэтому процесс запуска «Политики Больших денег» в этой истории Конгресс даже не стал рассматривать.

В этой истории «Политика больших денег» получилась бы самой настоящей гиперинфляцией, а на противодействие этому непотребству наших совокупных усилий в Конгрессе хватило.

«Старые деньги» угодили в серьёзный нокдаун, и хоть и поднялись на счёт «восемь», но «плыли» уже конкретно, а ведь раунд только начался.

Аналог ГКО мы создали и аналогом председателя ГКО (то есть товарища Сталина времён Второй Великой войны) избрали Джона Пирпонта Моргана-младшего, а Джек, вот ведь гад, запретил покидать мне Гавану Руса, и Игнатьева-второго назначил за это ответственным.

Причём поддержали Моргана в этом решении все остальные члены нашего ГКО, включая самого Игоря Андреевича. Так что я сидел на Кубе, лопатил мегабайты всякой информации и рисовал с Уолтером Диснеем «Звёздный десант».

Повезло мне с донором, прямо скажем. Мало того, что Малетин настоящий герой, умудрившийся со своим взводом, составом с отделение, прорваться через линию Гинденбурга в Майнц, так он ещё и классическую гимназию почти закончил. Гомера учил наизусть в оригинале на древнегреческом. На древних сказочников и их нелепые сказки мне наплевать, но у Андрюхи шикарный французский, немецкий гораздо лучше моего (ведь он готовился поступать в Санкт-Петербургский императорский университет на факультет романо-германской филологии), к тому же с раннего детства был обучен (розгами, кто бы сомневался) нотной грамоте и живописи.

Живописи, правда, в самом зачаточном виде карандашной графики, но для мультиков нам с Уолтом хватало и этого. Мои соратники-подельники вели войну со «старыми деньгами», а мы с Диснеем создавали мир возможного будущего: орбитальные города-производства-космические-верфи, космические корабли с геперпространственными двигателями, способными сворачивать само пространство, глобальную информационную сеть, к которой подключали всех граждан с определённым социальным статусом, роботов с искусственным интеллектом, медицинские капсулы, скафандры и оружие космодесантников, арахнидов и, конечно, людей. Всё-таки этот фильм прежде всего про людей, хоть и фантастическом мире. Это было действительно чертовски увлекательно, и я даже перестал дёргаться насчёт происходящих на Уолл-Стрите событий.

Дёргаться действительно уже поздно, в войну мы вписались, а на войне любые, даже самые тщательно продуманные, планы могут полететь к чертям из-за всего одной неучтённой вводной, в то время как учесть вообще всё просто нереально. На то она и война.

Однако, ввязались мы в это дело хорошо подготовившись, а главное — в самый удачный момент. «Ревущие двадцатые» и без нашего участия в той истории закончились катастрофой фондового рынка. Это действительно был классический биржевой пузырь, на котором кредитных средств обращалось на порядок больше, чем собственных сбережений.

Инвестор вкладывался в какой-то портфель ценных бумаг, эти бумаги постоянно росли в цене, портфель дорожал, и под его залог привлекались дополнительные кредиты, которые снова поступали на фондовый рынок, всё больше раздувая пузырь. Классический спиральный цикл. И инвесторы, а ведь здесь это не случайные люди, случайно проходившие мимо биржи и вдруг решившие сыграть (это реально крупные игроки, с большими деньгами, всякие инвестиционные фонды, чаще всего основанные серьёзными банками) давно перестали обращать внимание на выплачиваемые по акциям дивиденды, их интересовали только постоянно растущие котировки.

Уж чего-чего, а всяких банков к началу Великой депрессии в САСШ хватало. И крупнейших финансовых институтов (вроде наших «слишком талантливых» противников, соучредителей Федеральной Резервной Системы), и довольно крепких провинциальных американских банков, а ещё и инвестиционных отделений-филиалов всяких жадных до денег иностранцев понаехало со всего мира.

В эту игру на повышение вляпались почти все банки, и втянулись все мировые финансы, а мы вдруг первыми сыграли на понижение и вложили в «шорт» сразу восемьдесят миллионов долларов (примерно двенадцать миллиардов в конце двадцатых годов двадцать первого века той истории)…

«Шорт» — это тоже игра. Ты продаёшь акции, которые берёшь в долг у брокера. Конечно, брокер получает с тебя залог по текущей цене на момент продажи, но по мере падения рынка акций этот залог постепенно освобождается от обязательств и снова включается в игру. И снова на понижение, снова на продажу заёмных акций, в новый «шорт».

А теперь представьте, что всё это происходит в условиях панического обвала, когда твой шорт закрывается каждые две недели почти полным обнулением.

Ведь стоило только фондовому рынку чуть-чуть просесть, как самые «отмороженные» инвесторы-спекулянты попали на «марджин-коллы» по своим кредитам и запустили разрушительную лавину распродаж. Ведь закредитованы были все по самое «не балуй». Кто-то кредиты брал на фондовые «фантики» брал, кто-то их выдавал и в итоге остался с заложенными «фантиками», вместо денег, но угодили в этот «замес» все.