— Будем договариваться, — наконец кивнул Дзержинский, — передавайте запросы через Измайлова.

Товарищ Сталин. Иосиф Виссарионович Джугашвили. Сейчас он всего лишь нарком по делам национальностей, то есть никто. Пёс Ленина, фигура не самостоятельная, всерьёз его никто не воспринимает. Человек незаметный, без харизмы, оратор никудышный — косноязычен и до сих пор говорит с заметным акцентом, в теории марксизма полный ноль. Бандит-бандитом, ну какой из него конкурент Троцкому (с ресурсом армии), или Зиновьеву (с Коминтерном)? Однако, он теперь второй после Ленина по стажу в Оргбюро ВКП(Б)/РСДРП(б) — так себе козырь, прямо скажем, но я-то точно знаю, что товарищ Сталин разыграет его гениально.

Сидим на лавочке в сквере на Театральной. 8 августа 1921 года. Тепло, хорошо, воздух чистый. Товарищ Сталин читает интервью Троцкого и очень выразительно хмыкает. Вчера Иосиф Виссарионович поставил условием нашего разговора — ознакомление с интервью Троцкого, Рыкова и Каменева. Мне не жалко, пусть читает, это публичная информация, скоро её узнает весь мир, а ему небольшая фора наверняка пригодится.

В принципе, прямо сейчас мне от товарища Сталина ничего не нужно. Сейчас я работаю на отдалённое будущее, отдалённое примерно так в 1938 год, когда придётся вскрывать карты. Сейчас я начинаю завоёвывать доверие будущего вождя-императора, а это процесс небыстрый и довольно сложный, учитывая специфический характер Иосифа Виссарионовича, который, наверное, даже самому себе не всегда верит.

— Какой-же он дурак, — возвращает мне бумаги Сталин, а потом протягивает записку, переданную через Граналя, — итак, что вы готовы обсуждать, Андрей Николаевич.

— Всё, Иосиф Виссарионович.

— И вашу организацию?

С Дзержинским он без сомнения уже пообщался, они очень близки.

— И её. Имён пока не назову, а цели готов огласить.

— Почему именно мне?

— Именно вы смените Ленина во главе Советской России. То есть, тогда это будет уже СССР, Союз Советских Социалистических Республик. К власти вы придёте не сразу и не без борьбы, но придёте обязательно.

Сталин долго смотрит мне в глаза. Не верит, но я на это и не рассчитывал. Он ведь хоть и учился в семинарии, но убеждённый материалист, а тут такое…

Насмотрелся наконец.

— Продолжайте, Андрей Николаевич.

— Товарищ Ленин серьёзно болен. У него атрофируются артерии головного мозга, а сейчас такое не лечится. Через полгода он сляжет, а в начале 1924 года умрёт…

«Сейчас такое не лечится» запускаю специально. Я не буду просить Сталина сохранить наш разговор в тайне от товарищей. Я специально делаю такую подачу, чтобы он не смог её разгласить, не прослыв сумасшедшим, поверившим другому сумасшедшему.

Продолжаю:

— … Весной будущего года всем станет понятно, что Владимир Ильич уже не поправится и начнётся гонка претендентов в Бонапарты. Генеральным секретарём ЦК ВКП(б) изберут вас. Ваша кандидатура на этом этапе устроит всех, вас никто из них всерьёз не воспринимает.

Из кого «из них» озвучивать не требуется, своих коллег по опасному бизнесу Сталин знает гораздо лучше меня. Даю ему время подумать. Такой информацией перегружать нельзя, ещё психанёт, чего доброго. Проверится моя подача уже скоро, всего через восемь месяцев. Ждать — всего ничего, поэтому психовать неразумно, но к этому выводу он должен прийти сам. Процесс перезагрузки завершился минут через десять.

— Дальше.

— Про дальше я уже сказал. Гонку Бонапартов выиграете вы, поэтому именно с вами я и общаюсь.

— Дальше про организацию, — уточняет Сталин.

— Организация создана для передела сфер влияния прежде всего в мире финансов, — не вру, начнём мы именно с этого, — многим людям не нравится всё большее усиление влияния одной очень талантливой национальности, которая остальных людей и за людей-то не считает. Организация отлично понимает, что борьба предстоит серьёзная, поэтому создаёт собственную армию. Частную армию на основе бывшего «Белого» движения. Это самый дешёвый сейчас материал, в то же время очень качественный в плане профессионализма. Организация точно знает, что мировая пролетарская революция не состоится, а вы сосредоточитесь на построении социализма у себя в стране, поэтому считает Советскую Россию, впоследствии СССР, своим естественным союзником. Против социализма и справедливого распределения благ мы ничего не имеем.

— А против коммунизма?

— Против коммунизма имеем. Маркс заблуждался, коммунизм — это не высшая форма организации общества, а низшая. Коммунизм — это социальный строй «пещерных» людей, живущих ещё даже не племенами, а родами. Охотников-собирателей с дубинами и палками-копалками. Сейчас коммунизм — это утопия, если вы, конечно, не планируете откатить цивилизацию обратно в каменный век.

— И такое возможно?

— Возможно и не такое, Иосиф Виссарионович. Люди, конечно, твари божьи, но подавляющее большинство из них слишком уж твари, причём эти твари чертовски изобретательны.

Протягиваю Сталину лист с текстом гимна Советского Союза редакции 1943 года, где Ленин великий нам путь озарил, а вырастил Сталин на верность народу.

— Что это за стихотворение?

— Слова гимна СССР, если я ничего не путаю.

Я уверен, что ничего не путаю, но на всякий случай оговорюсь. Я почтальон. Пока почтальон, так что могу и напутать.

От интервью на тему НЭПа товарищ Сталин тоже отказался, а я не настаивал. Все эти интервью были затеяны ради одного этого разговора, а он уже состоялся. Прощаемся крепким рукопожатием. Кажется, зашла моя подача.

Интервью с Лениным моё последнее дело в Москве в этот заезд. Владимира Ильича с интервью подельников я тоже ознакомил, но он, в отличие от Сталина, не хмыкал, а психовал. Дважды вскакивал и начинал нервно прохаживаться по кабинету. Не угробить бы вождя раньше времени, это здорово спутает мои карты. Но ничего, «вкурил», «кондратия» не словил, успокоился.

— Граналь это напечатает?

— Обязательно, Владимир Ильич, причём без купюр. Это наш бизнес, мы живём с пера.

— В каком порядке пойдёт публикация?

— Это обсуждается. Мы учтём ваше пожелание по очерёдности.

— Тогда, — приободрился вождь мирового пролетариата, — первым пусть будет Каменев, вторым Рыков, третьим Иудушка, я четвёртым.

— А Зиновьев?

— Ах, да. Вставьте Зиновьева вторым. Примерно понятно, что он вам наговорит, самое место ему между Каменевым и Рыковым.

— Договорились, Владимир Ильич.

И всё-таки Ленин талантище. Сделать такую подачу может только гений. Владимир Ильич не опустился до перехода на личности, но тем не менее выставил Троцкого полным идиотом.

Ленин заявил о полной победе социалистической революции в России и переводе, в связи с этим, экономики на мирные рельсы. От Военного коммунизма к НЭПу. Это не шаг назад, ни в бок, это вообще не шаг, а единственный ход в сложившейся ситуации. Он повторил, что НЭП — мера временная, ведь в нашем мире вообще ничто не вечно, но насколько она временная, пока сказать невозможно. Может на десять лет, а может и на все сто. Как быстро мы сможем построить государство социальной справедливости — пока даже прогнозировать невозможно, только гадать, а это не научный подход.

Социалистических государств в мире ещё никто не строил, в том числе и Маркс с Энгельсом, поэтому проектов для копирования в природе не существует, придётся конструировать самим. Принцип социальной справедливости остаётся в приоритете, но в современном обществе справедливое распределение благ должно происходить законным путём, через налоги. Но справедливое — вовсе не значит, что всем поровну. Справедливо то, что таковым воспринимается подавляющим большинством населения страны. Эксплуатацию пока тоже отменить невозможно. Раз есть наёмный труд, существует и эксплуатация, она исчезнет только тогда, когда каждый будет трудиться сам на себя, на собственном заводе, управляя роботами. Эксплуатацию можно лишь сделать относительно справедливой, а это тоже должно регулироваться законами.