А теперь перейдем к вопросу утверждения и становления осадничества.
В исторической литературе, даже в новейших изданиях, датой его утверждения называется 1925 г.{334} Например: историк В. Утгоф в своем исследовании «Политика советской власти в отношении осадников и работников лесной охраны» указывает, что осадничество утвердилось на территории Западной Беларуси в 1925 г. на основе «Закона о парцелляции и осадничестве»{335}. Это не совсем верно. К сожалению, этот вопрос в научной литературе полностью не освещен. Существует ряд документальных свидетельств, позволяющих говорить, что осадники — бывшие военнослужащие польской армии — появились на «кресах всходних» намного раньше — в начале 20-х годов{336}. В это время правительство 2-й Речи Посполитой начало проведение земельной реформы. По переписи 1921 г. большая часть частновладельческой земли — около 3 млн. га — принадлежала полякам[23], составляющих 1,7 % землевладельцев — около 6000 хозяйств. Земельный надел каждого составлял около 50 га. На каждое помещичье имение в среднем приходилось около 500 га земли, на крестьянский двор — менее 7 га, 90000 белорусов вообще не имели земли. В 15 % хозяйств не было крупного рогатого скота, в 30 % — лошадей. Более 6 % крестьян к 1927 г. не имели скота. В начале 30-х годов хозяйства белорусских крестьян — бедняков и батраков — составляли около 70 %, середняков — 23 %, кулаков — более 6 % всех хозяйств{337}.
Что несла аграрная реформа? Реформы 1922, 1921 и 1925 гг. ставили перед собой цель: с одной стороны, сохранить помещичьи землевладения, с другой стороны, и это было главенствующим — полонизировать белорусское население. Немалая роль при этом отводилась военнослужащим польской армии. На основе правовых актов — законов: «О наделении землей солдат польского войска» от 17.12.1920 г., «О переходе в государственную собственность Польского государства земель некоторых поветов»; «О проведении земельной реформы» от 1924 г., вошедшей в историю под названием «Закона о парцелляции и осадничестве» — офицеры и унтер-офицеры, отличившиеся в советско-польской войне 1919–1920 гг., получали бесплатно безвозвратный государственный кредит для приобретения земли либо за небольшую плату участки по 15–45 га. Землю получать стали в первой половине 1920 года{338}.
Аграрная реформа предусматривала: а) так называемую парцелляцию — распродажу через земельный банк части помещичьей земли мелкими участками-парцелями; б) ликвидацию сервитутов — совместных владений помещиков и крестьян в пользу польских землевладельцев; в) комасацию — ликвидацию чересполосицы путем сведения в один участок мелких крестьянских полосок и выселение белорусов на хутора{339}.
Закон о войсковом осадничестве предусматривал конфискацию всех бесхозяйственных земель, подгоняя под эту категорию земли, владельцы которых, покинув край в период Первой мировой войны, обратно не вернулись. О том, как это было в действительности, рассказывает В. Рагуля:
«Конфискация земель шла насильственным путем. В Кореличской волости, например, беженца Лазаревича вышвырнули вон из его собственного дома, а все постройки на его хуторе с инвентарем изъяли в пользу офицера-легионера. Жалобы, поданные законным владельцем, польскими властями не брались во внимание. Граф Хрептович-Бутенев из Щорсов также лишился огромных сенокосов и полей. Ему оставили один фольварок Муравинка и леса»{340}.
Закон от 17.12.1920 г. предусматривал передачу 30 % отобранной земли местному населению — белорусам, а 70 % — осадникам{341}. Однако землю получили все, кроме белорусов. А если это и происходило, то в редких и исключительных случаях. Для землевладельцев неполяков вводится параграф 3, на основе которого у них забиралось все: пахотная земля, сенокосы, леса, постройки, инвентарь{342}.
В соответствии с законом «О наделении землей солдат польского войска» к 1929 г. в Новогрудском, Полесском и Виленском воеводствах землю получили 4436 бывших офицеров и унтер-офицеров. В 1934 г. их количество увеличилось и составило 8742 человека, в 1939 г. примерно — 10000 {343}. Все они объединились в польский союз окраин{344}. В начале 30-х осадникам принадлежало около 48 % всей земли. Выгодно ее продавая, они укрепляли свои позиции на белорусских землях. Необходимо также отметить: более 70 % земли, проданной через земельный банк, отошло полякам — нескольким тысячам гражданских осадников{345}. В цифрах это выглядело так: 597 тыс. га из 2948 тыс. га — крупных землевладений, что составляло 20 % ее площади{346}. Но это не все. От земельной реформы пострадало более 100 тыс. белорусских крестьян. На долю коренного населения, составляющего 94,2 % общего количества хозяйств, приходилось 38,8 % земли, а остальная — 61,2 % — находилась в руках польских землевладельцев, в том числе и войсковых колонистов{347}.
Белорусы стали на защиту своих интересов. Борьба крестьян достигла своего наивысшего подъема в 1933 г. Она приняла различные формы, начиная от массовых волнений до активного вооруженного сопротивления властям. Для подавления деревни польские власти выслали карательные экспедиции. Отряды полиции и войск действовали в Брестском, Кобринском, Новогрудском и других поветах. За 1931–1933 гг. в Западной Беларуси было зарегистрировано более 460 выступлений сельчан. Только в 1931–1932 гг. польские трибуналы вынесли 120 смертных приговоров крестьянам{348}. Правда, из-за враждебности местного населения около половины колонистов покинули свои наделы{349}.
Сенатор В. Рагуля, отстаивая права белорусов, еще в 20-х вынес вердикт аграрной реформе, который оказался сколь точным, столь и пророческим. «Она, реформа, — заявил он, выступая на заседании Сейма 17 июля 1925 г., — является динамитом для восточных границ. Чем осадников там больше посадите, тем быстрее и мощнее будет взрыв, после которого от восточной границы и следа не останется. Вы сеете ветер, пожнете бурю и даже не бурю, а грозу»{350}.
Тучи над областью
Теперь вернемся в декабрь 39-го. Как уже отмечалось, 5.12.1939 г. СНК СССР принял секретное постановление № 2010-558 о выселении из западных областей Украины и Беларуси осадников и работников лесной охраны. А 25 декабря Лаврентий Берия направил соответствующую директиву органам НКВД БССР{351}.
В свою очередь Нарком внутренних дел БССР Л. Цанава 25 декабря 1939 г. выслал начальнику УНКВД Барановичской области Мисюрову секретную директиву, в которой предлагалось «немедленно приступить и к 5 января 1940 г. закончить составление точного учета всех осадников и членов их семей, проживающих на территории области по прилагаемой форме». Учет произвести под благовидным предлогом, не поднимая шума и не расшифровывая его истинной цели. Таким предлогом может быть учет объектов обложения их хозяйств. Весь учет по хозяйству и семьям осадников производится областными и уездными исполкомами. Для проведения операции в каждом оперативном участке организовывать оперативные «тройки», возглавляемые начальниками уездного отдела НКВД или оперативным работником, специально командированным из областного УНКВД. Представить их на утверждение к 7 января 1940 г. Участковые «тройки» разрабатывают конкретные оперативные планы проведения операции, которые представляют на утверждение областным оперативным «тройкам». Составы областных «троек» утверждены.
