Изданное вермахтом «Особое положение советских военнопленных» благословляло полный беспредел в отношении пленных. Истязания, муки, «правомерные» убийства без суда и следствия ни в коей мере не соответствовали Женевским соглашением о военнопленных. Что, впрочем, и неудивительно, ибо, как следует из фашистских распоряжений и памяток, «советский солдат потерял всякое право претендовать на обращение как с честным солдатом» и по убегающим следует «незамедлительно стрелять (без окрика)»{49}.
У каждого ведомства был свой способ «избавления» от советских «окруженцев». Вермахт, например, уничтожал их еще до прибытия в шталаги. Департамент Гиммлера начинал собственно с лагерей. Уже с августа пунктуальные немцы перестают вести персональный учет ликвидируемых, особенно командиров и комиссаров, как в момент пленения, так и по мере их выявления в дулагах, шталагах, офлагах и концлагерях. За 15–60 дней пребывания в плену в первый год войны от голода и болезней в лагерях умирало 80–90 % захваченных на поле боя. Еще 10 % оставшихся в живых гибли при этапировании{50}. Только за ноябрь-декабрь 1941 г. при транспортировке погибло почти 400 тыс. человек{51}. «Путь на небеса» — так называли фашисты эту смерть. Свидетельствует Богданов П. М., бывший узник лагеря на станции Лесной, один из немногих оставшихся в живых после такого «пути»:
«В декабре 1941 г. из Барановичского лагеря приехали 17 вагонов пленных, более 1 тысячи человек. Люди не ели 7 дней, ехали на открытых платформах. Почти половину привезли мертвых, остальные представляли собой тени. Комендант лагеря № 131 г. Бобруйска капитан Лангут загнал эти вагоны в тупик и держал там двое суток. После того как он перегнал вагоны на путь к кладбищу, то живых людей было уже мало. Живых отправляли в лагерь, а мертвых возили весь день на 60 подводах на ближайшее кладбище военнопленных»{52}.
Пленники искали пути к спасению. Таковым для них являлся побег. По данным, которыми мы располагаем, из Леснянского лагеря совершено шесть побегов. В большинстве случаев они завершались смертью беглецов. Но в трех случаях более 80 узникам удалось спастись{53}.
Имелся еще один путь сохранить свою жизнь — стать под гитлеровские знамена (мы об этом расскажем в следующих разделах). Достоверно известно: в Барановичах располагалась школа абвера, курсантами которой являлись бывшие обитатели Леснянского лагеря.
Помимо пленных РККА в лагере № 337 содержались итальянские солдаты и офицеры, отказавшиеся в конце 1942-го воевать на стороне вермахта. Эти воинские части разоружили, многих расстреляли сразу, а часть направили в лагеря, в том числе и барановичскую тюрьму. Всего известно о 2 тысячах итальянских отказников. Пригнав в лагерь, обреченных держали взаперти без воды и пищи пять суток, а потом казнили{54}.
Шталаг-337 ликвидировали в 1943 г. Всего в лагере и его филиалах уничтожено 88407 советских граждан, в том числе 6 тысяч гражданского населения, 31 тыс. человек, в основном политработников и командиров, в барановичской тюрьме{55}. Для сравнения скажем, что за все военные годы в Германии находилось 235473 английских и американских военнопленных, из них погибло 8349 человек{56}. До настоящего времени не известна судьба военнослужащих женщин. Известно, что часть их расстреляли возле Барановичской тюрьмы, а остальных, следы которых теряются, летом 1943 г. этапировали в Германию.
И последнее. Военнопленные — неизбежные жертвы любой войны, так значится во всех международных документах. Военнопленные — значит предатели, десятилетиями внушала советская пропаганда. И отношение к ним было соответствующим. Настало время восстановить историческую справедливость. Это нужно всем: и победителям, и побежденным.
Колдычевский лагерь
Тюрьма и трудовой лагерь. Создан по приказу оккупационных властей в начале марта 1942 г. в имении бывшего депутата польского сейма Томаша Шалевича, «сына Бронислава и Александры, женатого на Елене Браховской»{57}. Для организации Колдычевского лагеря откомандировывается начальник слонимского СД Герд Эррен. Руководство лагеря: обершарфюрер Фриц Иоран — комендант, Баренбург — заместитель. Контингент узников: участники польского сопротивления, советские партизаны и те, кто подозревался в связях с ними, небольшое количество евреев{58}. Лагерь возвели в сжатые сроки. При этом использовался труд военнопленных из барановичской тюрьмы, которых в дальнейшем расстреляли, а также евреев, о чем указывает бывший узник гетто С. Н. Родкоп{59}. Охрана учреждения: рота белорусских и польских полицейских{60}. Есть, правда, и другие данные: называются цифры 70–80, 120 («конная полиция») и 200 человек{61}. Лагерь был огражден несколькими рядами колючей проволоки, охрана обеспечивалась прожекторами и специально выдрессированными собаками, вокруг сооружены доты{62}. В советских источниках указывается, что для охраны использовались «дзоты и даже вкопанные в землю танки»{63}. Согласно акту Государственной комиссии от 1.01.1945 г., в Колдычево имелось «незначительное количество помещений летнего типа без печей и нар, вмещающих 30–40 % заключенных, а также двухэтажная тюрьма»{64}. Лагерь имел производственную зону: мыловаренные мастерские и кирпичный завод{65}. Распорядок в Колдычево ничем не отличался от распорядка в шталаге-337: подъем в 5.00, построение для поверки, прием пищи, отбой. Заключенных кормили три раза в день похлебкой-баландой (заваренная на воде ржаная мука (иногда использовалась ботва, полынь, крапива, лебеда); выдавалось 140 г хлеба на человека. Заключенные носили опознавательные знаки на одежде: на спине и груди, а мужчины, кроме того, на правой стороне брюк спереди. Число светлых полосок на 10-сантиметровом квадрате из ткани обозначало степень опасности данного узника. Лагерь подчинялся барановичскому СД, для сотрудников которого, утверждает немецкий исследователь Г. Русс, он «стал своеобразным местом восстановления сил». Туда начальник СД В. Амелунг «приглашал гостей и сотрудников отделения на чашечку кофе, званый товарищеский ужин; отсюда он выезжал на охоту либо на конные прогулки»{66}. В административном плане Колдычевский лагерь подчинялся непосредственно командиру полиции и безопасности в Минске{67}.
Первых заключенных доставили в марте 1942 г. из барановичской тюрьмы{68}. В Колдычево попадали очень многие, иногда целыми семьями, по доносу, как подозреваемые в связях с партизанами{69}. Бывшие сотрудники барановичского СД подтвердили, что выявленных партизан либо лиц, подозреваемых в связях с ними, в том случае если они не подвергались «особой обработке», это значит если их не расстреливали, что также имело место, не вешали публично, сразу направляли в концлагерь{70}. Одновременно в нем содержалось до 10 тысяч человек — жителей Ломжи, Барановичей, Новогрудка, Молчади, Столбцов и Городища{71}. Пока шло следствие, в ходе которого устанавливалась причастность задержанных к движению сопротивления и решалась их судьба, они трудились. Для них устанавливались нормы выработки. Например, мужчина должен был выкопать за день 1550 плиток торфа, а женщина — 1150 {72}.
