Достоверно известно: советская внешняя разведка имела сильные оперативные позиции в Западной Европе. Кремль для этого денег не жалел. Денег, заметим, не своих, а чужих — испанских. Как следует из воспоминаний бывших сотрудников МГБ-КГБ, «советскими интернационалистами» было похищено и доставлено из Испании в Одессу золота на сумму 518 млн. долларов. Затем его поместили в подвалы Госбанка СССР, а затем, как следует из мемуаров генерала КГБ П. Судоплатова, оно, золото, пошло на финансирование разведывательных операций накануне войны в Западной Европе. По мнению П. Судоплатова, НКВД СССР и военная разведка должны нести ответственность за недооценку мощного потенциала немецких вооруженных сил{79}.
Историкам еще придется установить дальнейшую судьбу спецаппарата НКВД, попавшего, если верить Оскару Райле, в руки германских спецслужб по спискам, оставленным чекистами в июне 1941 г., и ответить на вопрос, было ли это преднамеренным шагом. Зато смело можно утверждать, что заложниками сталинской идеи советизации Европы стало все население БССР, от которой «остался только пепел»{80}. Барановичская область, насчитывающая на момент начала войны 1184,4 тыс. жителей, не стала исключением{81}.
Мобилизация
22 июня 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР объявил мобилизацию военнообязанных граждан 1905–1918 гг. рождения в Красную Армию{82}. В этот же день в Минске состоялось заседание ЦК КП(б)Б. Бюро постановило: в целях организованного проведения мобилизации оставить на посту первых и вторых секретарей обкомов, горкомов и райкомов КП(б)Б, председателей облисполкомов, горрайисполкомов{83}. Первым днем мобилизации, утверждает маршал А. М. Василевский, объявлялось 23 июня{84}.
В западных областях БССР она затронула главным образом «восточников» — советских и партийных функционеров. Зато коренное население в большинстве своем осталось на месте. Причиной этого, считают западные исследователи, стало не только быстрое наступление немецких войск, но и шок, который пережили местные жители, столкнувшись с советской реальностью в 1939–1941 гг., что, безусловно, не способствовало мобилизационным тенденциям{85}. Итог известен: в Барановичской области, как и по всей Западной Белоруссии, призвать военнообязанных в РККА не смогли{86}. Не удалось это сделать и в Минской области{87}.
Почему же так произошло? Тому есть ряд причин. Если на первой — нежелание населения — мы только заострили внимание, то на второй остановимся подробнее. «Военно-исторический журнал» за 1992 г. кратко дает ответ на вопрос, почему не проводили мобилизацию — «из-за спешного бегства в 1941 году»{88}. Но только ли военное руководство виновато в том, что на оккупированных территориях, в том числе и БССР, осталась целая армия — 5360000 военнообязанных, которых не смогли и не сумели призвать? И как проходила мобилизация (если, конечно проходила) в Барановичской области?
Из воспоминаний бывшего второго секретаря Вороновского райкома партии Е. Д. Гапеева (1940–1941), на плечи которого легла ответственность за призывную кампанию:
«Партийная организация Вороновского райкома развернула мобилизационную работу, но это сделать не удалось. В 19 часов 23 июня в райцентр ворвались гитлеровцы. Опасаясь расправы со стороны фашистов, мы стали выходить из оккупированного местечка. В конце июля я прибыл в Гомель»{89}.
Рассказ Гапеева дополняет его коллега — первый секретарь Щучинского РК КП(б)Б С. П. Шупеня:
«Уже на второй день войны наши части оставили город. Эвакуировался и райком. Так мы добрались до Могилева. Осенью 1941 г. я явился в ЦК КП(б)Б. Для восстановления сил и отдыха меня на несколько месяцев направили начальником политотдела совхоза в Пензенскую область»{90}.
Секретарь Барановичского ОК ЛКСМБ А. К. Рыбаков также, как и Шупеня, спасался бегством. Только если Шупеня осел в Гомеле, то руководитель советской молодежной организации области, бежав из Щучинского района, — в Могилеве{91}. Секретарь Барановичского ОК ЛКСМБ по пропаганде М. И. Рунт 22 июня находилась в Лиде. Может быть, она что-нибудь расскажет о мобилизации?
«В 9 часов утра 22 июня в Лиде, — вспоминает М. И. Рунт, — я проводила отчетно-выборную конференцию. Несколько раз заседание прерывали, потому что фашистские самолеты бросали бомбы где-то близко от нас. Руководство комсомолом области выбегало, ложилось под какие-то кустики, в какие-то овражки. Успели выбрать ГК и РК ЛКСМБ. В 12 часов дня делегатам стали под роспись раздавать списанное оружие…»{92}
Как видим, комсомольский функционер подробно рассказывает про кустики и овраги, о том, как под роспись раздавалось списанное оружие, а вот о том, как и кем проводилась мобилизация, ни слова. Есть еще свидетельства. Рассказывает К. Т. Мазуров, первый секретарь Брестского ОК ЛКСМБ:
«23 июня я находился в Барановичах. Прямо с вокзала направился в обком ЛКСМБ. Областные и городские организации готовились к эвакуации и скоро отбыли в Минск. Я попытался вступить в действующую армию, но в военкомате отклонили мою просьбу, так как согласно мобилизационному плану определенная категория руководящих работников, к которой и меня относили, не могла быть призвана в армию. Барановичский военком устроил меня на машину. Автомобилей 20 и более 24 июня двинулось из Барановичей на Слуцк через Клецк»{93}.
Как видно из воспоминаний должностных лиц, ответственных за проведение мобилизации, ее не проводили и, что важно, не собирались проводить.
Тем не менее жители городов и местечек явились на призывные пункты. И явились они не по указке чиновников, а по зову сердца — защищать свои дома, свои семьи, своих родных и близких. Мужчины и женщины, юноши и девушки, забыв обиды, пришли к дверям военкоматов. Что было потом, можно узнать, ознакомившись с рассказом очевидца Д. Колпеницкого, жителя города Барановичи:
«Понедельник 23 июня — второй день войны. У входа в военкомат, на улице Виленской, собралась небольшая группа мужчин. В 11 часов утра из уличных громкоговорителей передали сообщение: наша доблестная Красная Армия заняла Сувалки, Варшаву и Бухарест»{94}.
Никого, как известно, в РККА, которая через три дня оставит областной центр, не призовут. А вот сообщение, переданное 23.06.1941 г. в 11 часов утра, лишний раз подтверждает, что план «Гроза» и в самом деле существовал. Есть еще одно свидетельство, которое дополняет рассказ Д. Колпеницкого. В 2000 г. в издательстве «Полымя» вышла в свет книга сына Якуба Коласа Д. Мицкевича «Любить и помнить», автор которой, в частности, пишет:
«Днем 23 июня позвонил отцу секретарь ЦК КП(б)Б Горбунов и сообщил, что наши войска заняли Кенигсберг. Позже отец некоторое время называл в узком кругу друзей автора вымысла — Горбунов кенигсбергский»{95}.
