Источник: БФГА. Ф. 693. Оп. 1. Д. 1. Л. 26.
Как видно из таблицы № 26, на конец 1940 г. на территории Ляховичского района проживало 49589 жителей, а в 1944 г., когда в районе вновь была установлена советская власть, которая и провела учет жителей, там проживало 27537 человек, то есть по сравнению с 1940 г. убыль населения составила почти 50 %. Как сообщают исторические источники, за годы немецкой оккупации (1941–1944) в районе расстреляно и замучено фашистами 1389 жителей, на фронте (в составе РККА) и в советских партизанских отрядах погибло 1323 человека. Эвакуации и мобилизации населения Ляховичского района в 1941 г., согласно официальным данным, не проводилось{62}. Вывод напрашивается сам.
Помимо насильственного выселения белорусских граждан проводились и другие спецмероприятия: уничтожались пограничные заграждения и отводились в глубь страны пограничные войска. Еще 18 июня начальник пограничных войск НКВД БССР генерал-лейтенант Богданов потребовал эвакуировать все семьи военнослужащих{63}.
Из всех имеющихся в настоящее время архивных оперативных документов немецкого Генштаба известно, что ни Гитлер, ни его генералы не имели намерений, ни планов нападения на Советский Союз. Ни ОКВ (Верховное главное командование вермахта), ни ОКХ (Главное командование сухопутных войск) не имели ни черновиков, ни набросков плана войны, как не имели никаких указаний от Гитлера на этот счет{64}.
Еще в конце 1939 г. германский генеральный штаб подготовил доклад о состоянии РККА.
«Эта в количественном отношении гигантская структура по своей организации, оснащению и методам управления находится в неудовлетворительном состоянии. Принципы командования нельзя назвать плохими, но командные кадры слишком молоды и неопытны. Система связи и транспорта никудышная, качество войск весьма различное, нет личностей, боевая ценность частей в тяжелых сражениях весьма сомнительная»{65}.
О том, что в Берлине не возникало даже речи о войне против СССР, говорит следующий шаг Гитлера. После разгрома Франции он пошел на резкое сокращение вооруженных сил. И это в той обстановке, когда Советский Союз, «освободив» Эстонию, Литву и Латвию, формирует Прибалтийский особый военный округ, все силы которого сосредоточиваются на границе с Восточной Пруссией. Немецкие стратеги осознавали: советизация Прибалтики имеет смысл только в случае, если замышляется война против Германии.
21 июня 1940 г. Гитлер впервые в самом узком кругу высказал мысль о «русской проблеме». 29 июня генерал-полковник Ф. Гальдер поручил начальнику штаба 18-й армии генерал-майору Э. Марксу подготовить наброски плана войны против СССР. Первоначально план имел кодовое название «Фриц», а не «Барбаросса»{66}.
По мере приближения советских войск к германской границе все более реальным становилось вооруженное столкновение союзников. В Берлине, проследив развитие внешнеэкономических событий, дипломатических контактов, ознакомившись с данными разведки, изучив состояние военной промышленности и степень подготовки РККА, поняли, что СССР одним ударом может перерезать нефтяную аорту в Румынии и парализовать всю германскую промышленность, армию, авиацию и флот{67}. И если Сталин, совершая поистине роковой просчет стратегического значения, был уверен в успехе «Грозы», то иначе рассуждал Гитлер.
Из протокола допроса генерал-фельдмаршала В. Кейтеля от 17 июня 1945 г.:
«Все подготовленные мероприятия, проводимые нами до весны 1941 года, носили характер оборонительных приготовлений на случай нападения Красной Армии. К весне 1941 года у меня сложилось определенное мнение, что сильное сосредоточение русских войск и их последующее нападение на Германию может поставить нас в стратегическом и экономическом отношениях в исключительно критическое положение. Наше нападение явилось непосредственным следствием этой угрозы»{68}.
В июне 1941 г. Гитлер издает ряд приказов. Первый — № 32 от 11.06.1941 г., в котором распорядился к осени значительно сократить вооруженные силы Германии. Потом, через три недели, в дополнение к приказу № 32 появится приказ № 32-Б, в котором содержались конкретные меры по сокращению вермахта:
«Значительно уменьшить выпуск военных материалов, необходимых для сухопутной армии. Размер резервов следует привести в соответствие с сокращенной действующей армией. Призыв резервистов 1922 г. рождения надо отложить на возможно более дальний срок»{69}.
Потом, правда, советские историки, «оценив» эти приказы, назовут их «нелепыми, а самого Гитлера профаном»{70}.
Были, впрочем, и другие приказы, авторы которых сидели в Кремле. 15 марта 1941 г. нарком обороны СССР подписал приказ, который вводил в действие положение «О персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время». На основании этого документа к 1 мая 1940 г. весь личный состав Красной Армии получил медальоны с вкладными листками, в которых указывались краткие биографические данные и место жительства родных. Вкладыш заполнялся в двух экземплярах. Один экземпляр в случае гибели его владельца вынимался и хранился в штабе, второй же, вложенный в медальон, оставался при убитом или умершем от ран.
И, наконец, последнее. В том же июне, на Вильгельм-штрассе, в Берлине подготовят еще один документ — ноту об объявлении войны, полный текст которой в СССР по понятным причинам никогда не публиковался. Сей документ не случайно не предавался широкой огласке, намеренно утаивался с 1941 г., и только фактически сейчас среди прочих жгучих тайн, подобных расстрелу в Катыни, стал достоянием гласности. До этого люди не видели оригинала, а долгие десятилетия знакомились с документом лишь в «переводе», сделанном избранными советскими исследователями под контролем и цензурой государства. Приведем фрагменты из этого документа:
«Ввиду нетерпимой доли угрозы, создавшейся для германо-восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, германское правительство считает себя вынужденным незамедлительно принять военные контрмеры… Немецкий народ осознает, что в предстоящей борьбе он призван не только защищать Родину, но и спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности большевизма и расчистить дорогу к подлинному расцвету в Европе. Берлин 21 июня 1941 года»{71}.
Что это означало, становится понятным лишь теперь.
Когда 22 июня 1941 г. германский посол Шуленбург передал наркому по иностранным делам Союза ССР В. Молотову, которого, как известно, В. Ленин называл «каменная жопа», ноту об объявлении войны, советский нарком задал всего один вопрос: «Чем мы заслужили это?»{72}
РАЗДЕЛ V. СОВЕТСКО-НЕМЕЦКАЯ ВОЙНА
Если бы Гитлер не напал на Советский Союз 22 июня, то через 2 недели, 6 июля 1941 года, Сталин напал бы на Германию.
Ю. Веселковский.
