К частям 1-го польского корпуса, в состав которого входила 1-я танковая дивизия и среди личного состава которого было много белорусов, относилась и 1-я десантная бригада из состава элитной 1-й Воздушно-десантной армии союзников. Еще в 1941 г. в Англии стали создаваться польские десантные части, но окончательно 1-я десантная бригада сформировалась к июлю 1944 г. Она была укомплектована в значительной степени военнослужащими, которые прибыли из СССР вместе с Андерсом. Количество личного состава бригады — около 2 тысяч человек. Командование союзников планировало использовать бригаду во время открытия второго фронта, но это сделать не удалось. Впервые бригада в полном составе вступила в бой в ходе неудачной операции «Маркет-гарден». В сентябре 1944 г. за пять дней боев под Арнемом бригада потеряла убитыми, ранеными и попавшими в плен 378 человек{4}. Известно: среди 217 погибших солдат и офицеров 1-й десантной бригады 38 человек — белорусы, в том числе 10 из Барановичской области{5}.
Вот что писал в своих воспоминаниях белорус из Вилейки, участник битвы под Арнемом Василий Дурейко:
«В десантной бригаде из белорусов я был далеко не один — земляков было несколько сотен и в большинстве рядовые солдаты. В те сентябрьские дни, когда мы попали в окружение, ни один из нас проклинал судьбу и задавал себе вопрос: когда закончится это пекло на чужой земле»{6}.
После неудачной операции 1-я десантная бригада убывает в Великобританию, где находилась в составе польского резервного корпуса в Шотландии. Позже бойцы бригады несли службу на севере Германии, пока в 1947 г. бригада не была расформирована.
СССР
12 августа 1941 г. в связи с началом советско-немецкой войны Президиум Верховного Совета СССР объявил амнистию польским гражданам{7}. Освобождались «все находящиеся в тюрьмах, концлагерях, лагерях для ссыльных и спецпоселках, заключенные и выселенные польские граждане». По данным 2-го отдела ГУЛАГа НКВД СССР, в конце 1941 г. из областей Западной Украины и Западной Беларуси в лагерях ГУЛАГа содержалось 26026 поляков, 4065 белорусов, 6970 евреев, в колониях ИТК и спецпоселениях — 525, 102 и 203, в тюрьмах под следствием — 645, 49 и 164 человека соответственно{8}.
Согласно оценкам польских исследователей, основанным на информации НКВД СССР, в лагерях, тюрьмах и в спецпоселках находилось: 1) бывших военнопленных — 26160; 2) осадников и работников лесной охраны — 132463; 3) осужденных и находящихся под следствием — 46597; 4) беженцев и семей репрессированных — 176000. Всего — 381220 человек{9}.
На основе советско-польского договора от 14 августа 1941 г. принимается решение сформировать в СССР вооруженные формирования из числа бывших польских военнослужащих. Сформировать польскую армию планировалось к 1.10.1943 г. на Урале. Первоначально численность определялась в 30 тыс. человек. Польская сторона настаивала создать 150-тысячную армию. Но такое предложение Москва отклонила, однако цифру, утвержденную ранее, увеличила. Началось формирование 75-тысячной армии, во главе которой встал генерал Владислав Андерс[2].
Вербовкой польских офицеров занимался не кто иной, как заместитель Берии Меркулов. Официально амнистированным предоставлялось право свободного передвижения по всей территории Советского Союза, за исключением пограничных, режимных зон и местностей, находящихся на военном положении. Сразу же после выхода Указа об амнистии и подписания советско-польского договора о формировании польской армии из Москвы наркомам внутренних дел союзных республик поступила директива № 203 от 21 августа 1941 г., в которой, в частности, указывалось:
«Среди освобожденных из тюрем и концлагерей польских граждан имеются агенты различных иностранных и белопольской разведок, участники польских нелегальных организаций, перебежчики и другой элемент, представляющий оперативный интерес. Несомненно, что часть из них после освобождения попытается развернуть контрреволюционную работу и будет использована иностранными разведками, главным образом Германией, в диверсионных и разведывательных целях. Активизацию антисоветской деятельности надо ожидать и со стороны некоторой части польских граждан СССР, в первую очередь группировавшихся вокруг костелов и разных религиозных формирований».
Польских граждан, за которыми устанавливалось оперативное наблюдение, запрещалось брать «на работу в оборонные и на наиболее важные промышленные объекты».
«Всю работу по полякам сконцентрировать в КРО, для чего создать специальные отделения и группы за счет существующего штата», — указывалось в директиве{10}.
23 августа, т. е. через два дня после появления документа, подписанного Берией, заработали мобилизационные комиссии в лагере Грязевце, Суздале, Старобельске и других. Питание, обмундирование, а также вооружение армии Андерса, как и договаривались стороны, осуществлялось за счет предоставления эмигрантскому правительству займа в 65 млн. рублей, который оно должно было погасить в течение 10 лет после окончания войны. Каждому бывшему польскому военнослужащему при освобождении из лагеря выдавалось единовременное пособие. Рядовые получали по 500 руб., офицеры же существенно больше: подполковники и майоры — по 3 тыс. руб., полковники — по 5 тыс. руб., генералы — по 10 тыс. руб., а персонально генерал Андерс — 25 тыс. руб. Всего было выдано пособий на сумму 15 млн. руб. В следующем году правительству Сикорского предоставили еще один беспроцентный кредит на сумму 300 млн. руб.{11}
Представляет своеобразный интерес информация и о том, как происходило освобождение поляков. Из доклада заместителя начальника ОУРЗ Сорокского ИТЛ Г. П. Покровского начальнику ГУЛАГа о выполнении Указа Президиума Верховного Совета от 12 июля:
«Мне лично приходилось участвовать и оформлять освобождение 1500 человек поляков, содержащихся в Сорокском лагере… Как только эта категория узнала об их освобождении, сразу изменилось отношение между отдельными группами этих заключенных. Бывшие офицеры, чиновники, торговцы и прочая категория бывших польских верхушек отделилась от крестьян, рабочих и мелких служащих, первые начали повелевать последними, задавая тон. Буквально на следующий день у отдельных заключенных — бывших офицеров польской армии, появились денщики, которые чистили, чинили их одежду и обувь, ходили на кухню за обедом и т. п. Первым занятием освобожденных началось обшивание, восстановление своих знаков, эмблем и т. п. Были вытащены старые конфедератки, пришивались к ним завалявшиеся обломанные «петухи» и т. п. Вопрос о войне… мало кого интересовал. Больше всего были вопросы, куда лучше поехать, где лучше жить… Содержащиеся в этих колониях вместе с поляками перебежчики из Чехословакии (по документам значащиеся венгерско-поданными) исключительно недоброжелательно отзывались о поляках и прямо заявляли: «Гражданин начальник, с них вояк не будет, лучше пошлите нас»{12}.
В среде польского командного состава присутствовала уверенность, что «после разгрома Германии неизбежна война Польши с СССР». Например, некий поручик Корабельский заявлял:
«Мы, поляки, направим оружие на советы. Мы вместе с Америкой используем слабость Красной Армии и будем господствовать на советской территории».
