Не лучше складывалась обстановка в районе города Барановичи, где в ночь на 25 июня части 155-й, 121 и 143-й дивизий вели оборонительные бои (на помощь 155-й, 121-й и 143-й дивизиям бросили подразделения 17-го мехкорпуса и 27-й танковой дивизии. На 30 тыс. чел. из 17-го корпуса имелось всего 10 тыс. винтовок, не хватало снарядов и патронов. 27-я танковая дивизия насчитывала всего 63 танка). К исходу дня войска Красной Армии, оставив областной центр, отступили. 27 июня в город вошла 18-я танковая дивизия немцев{52}. 28-го числа им удалось отсечь основные силы 3-й и 10-й армий. Соединившись в районе деревни Крынка (на реке Свислочь), гитлеровцы отрезали пути к отступлению. Окружения избежали только 6 дивизий: 4 стрелковых, 1 танковая и 1 кавалерийская{53}. Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Ф. Гальдер в дневнике 30 июня запишет: «В полосе группы армий «Центр» ликвидация окруженной группировки противника сковывает значительные силы». 2 июля отметит: «…сложность обстановки на фронте 4-й армии и танковой группы Гудериана»{54}. Перед окруженными было два выхода: с боями пробиваться через немецкие заслоны либо рассыпаться по лесам и начать партизанскую борьбу. Часть окруженцев сумела в конце июня — начале июля пробиться с боями через окружение. Вторая часть, которая осталась в «Новогрудском котле», вела бои до 8 июля{55}. Так однозначно утверждается в четвертом томе истории Второй мировой войны, изданном в 1975 г. В научной литературе, посвященной начальному периоду германского вторжения, до сих пор жива сталинская концепция о том, что советские войска с боями отступили, затем подошли стратегические резервы, и к Красной Армии перешла стратегическая инициатива. На самом деле все было не так. Западный фронт как оперативно-стратегическая единица перестал существовать уже через две недели после 22 июня, он не выполнил ни одной задачи, не удержал ни одного рубежа, он «рассыпался как карточный домик»{56}.
Из документов 1941 г. видно, что за первые две недели с начала войны из 170 советских дивизий, что находились на Западном фронте, 28 перестали существовать, а в 70 дивизиях осталась только половина солдат и военного снаряжения. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок писал 8 июля, что бои за Белосток и Минск закончились. Четыре русские армии разбиты. Потери противника большие. Взято в плен 287704 солдата, несколько командиров дивизий и корпусов, взято либо уничтожено 2585 танков, 1449 орудий и 242 самолета{57}.
А вот как об этом сообщает историк И. Кузнецов (Цена победы // Народная воля. 2005. 12 июля):
«В начальный период войны из 44 дивизий Западного фронта 24 были разгромлены, оставшиеся 20 соединений лишились в среднем половины сил и средств, ВВС фронта — 1797 самолетов (80 % штатной численности). На территории Беларуси в первые дни войны в плен попало не менее 400 тыс. военнослужащих. Общие потери личного состава Западного фронта достигли 500 тыс. человек (77 % штатного состава). Если учесть, что в первые дни войны в действующую армию было мобилизовано более 400 тыс. человек и большая часть из них погибла, так и не попав ни в какие списки, то можно предположить, что число погибших превысит 650 тысяч».
От себя добавим следующее. Всего в окружении на территории Барановичской области оказалось: в лесах под Слонимом 11 советских дивизий, в Налибокской пуще — около 330 тыс. солдат и командиров (примерно столько немцев было загнано в «котел» под Сталинградом). Из окружения удалось вырваться не более 10 % личного состава (3-я, 10-я, 13-я армии). В настоящее время в этом районе остается незахороненным прах более 50 тыс. советских воинов.
Но вновь обратим свой взор к Новогрудку. Помощь, о которой взывали погибающие в Новогрудском котле дивизии, не пришла. Да и чем мог помочь Павлов, у которого в распоряжении имелось лишь 16 ослабевших дивизий и 150 самолетов, в том числе 52 истребителя{58}? Павлов «выехал в войска, махал пистолетом, пытаясь остановить бегущие подразделения, да было уже поздно»{59}. Судьба самого генерала армии решалась в Москве. Пока его не трогали. 30 июня вместо Д. Г. Павлова командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант А. И. Еременко, а 2 июля бывший нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко. Вместо генерала В. Е. Климовских начальником штаба фронта стал бывший начальник оперативного управления Генерального штаба Г. К. Маландин. На должность члена Военного совета фронта прибыл бывший начальник Главного политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Л. З. Мехлис{60}.
Возвращаясь к «Новогрудскому котлу», необходимо отметить: «помощь» дивизиям все-таки оказали, сбросив с самолетов не боеприпасы, продовольствие и медикаменты, о чем так просили окруженные, а листовки-воззвание Военного совета фронта.
«Попав в окружение, — наставляло новое руководство фронтом бойцов и командиров, — вы продолжаете выполнять боевую задачу… каждый из вас должен драться до последней возможности…»{61}.
Итог такой помощи трагичен: в плену оказалось 55 тысяч бойцов и командиров. Всех их, согласно данным историка И. Басюка, ждала смерть в лагере для военнопленных, созданном в деревне Скридлево под Новогрудком{62} (по другим данным, лагеря в Новогрудке не было).
Справедливости ради надо отметить, такая помощь практиковалась только в 1941 г. Впоследствии окруженным немцами частям РККА сбрасывали с самолетов уже не воззвания, а хоть какое-то подобие продовольствия. Вот что рассказывает газета «Красная звезда», опубликовав 28.02.1996 г. материал о судьбе заместителя командующего Волховским фронтом генерал-лейтенанте Власове.
«Власова бросили спасать 2-ю ударную армию. Он стал командующим армией, которую было невозможно снабжать, в то же время не разрешалось ее и отводить назад. Когда приказ на выход из окружения наконец был получен, выходить из окружения было некому. А тот, кто мог бы выйти, от истощения не стоял на ногах… В лесах под Любанью, где армия Власова держала оборону, кора на деревьях, почки и первые листья были ободраны на уровне человеческого роста. Солдат в день получал 50 грамм сухарных крошек. Лошади 2-й ударной армии были съедены и трупы павших лошадей тоже. Были съедены кожаные сумки, ремни и сапоги. Потом перестали давать солдатам и офицерам и те 50 грамм сухарных крошек. Власов докладывал 21 июня 1942 г. в штаб Волховского фронта: «Наблюдается групповая смертность от голода». Самолеты бросали совсем немного сухарей и консервов. Все это требовалось искать по болотам, находить и сдавать. Утаил банку консервов — расстрел»{63}.
Агония 1941-го
А что же происходило в Кремле, когда десятки тысяч бойцов и командиров РККА, умирая, ждали помощи под Новогрудком?
«Когда началась война, — расскажет правду десятилетия спустя Н. С. Хрущев, — у Сталина собрались члены Политбюро. Сталин морально был подавлен и сделал такое заявление: «Началась война, она развивается катастрофически… Я отказываюсь от руководства»{64}.
