Западные страны, спасая Европу от красно-кровавых стягов, оказали помощь Польше. Например, Соединенные Штаты Америки выделили кредит в 50 млн. дол.; передали несколько тысяч пулеметов, более 200 броневиков, 300 самолетов, 3 млн. комплектов обмундирования{320}. Не осталась в стороне и Англия, выделив 58 тыс. винтовок, около 60 млн. патронов. Из Франции прибыло 27 эшелонов с вооружением и боеприпасами: 1494 орудия, 2800 пулеметов, 385,5 тыс. винтовок, 42 тыс. револьверов, около 700 самолетов, 10 млн. снарядов, 4,5 тыс. повозок, 3 млн. комплекта обмундирования, 4 млн. пар обуви, средства связи и медикаменты{321}. Тысячи офицеров-добровольцев из многих стран мира руководили боевой подготовкой польской армии, в рядах которой находилось более 500 тыс. человек, в том числе несколько десятков тысяч белорусов{322}.
В высшем руководстве РКП(б) разделились мнения относительно того, является ли правомерным наступление на Польшу. В военном отношении обсуждался вопрос, следовало ли переходить реку Буг и вести по широкому фронту наступление против Варшавы. Троцкий, как известно, не поддержал идею наступления. Вначале с ним был согласен и Сталин. Но он быстро изменил свою точку зрения и присоединился к другому мнению. Сторонником наступательных операций был и командующий Западным фронтом Тухачевский (который и разработал общий стратегический план).
Начавшееся большими силами вторжение сначала принесло крупные успехи. Войска беспрепятственно продвигались вперед, главнокомандующий С. Каменев уже наметил день занятия Варшавы. Однако расчет на поддержку польского населения на подъем революционной волны в Польше не оправдался. Наоборот, ответом на бесчинства красноармейцев стал сильный национально-патриотический подъем польского народа. Положение на Западном фронте к этому времени усложнилось. Дезертирство достигло огромных размеров. Только за сентябрь было возвращено в части фронта более 120 тыс. дезертиров{323}. Далеко продвинувшиеся клинья наступающих войск оторвались от линии снабжения, связь между Западным и Юго-Западным фронтами нарушилась. Сталин, в ту пору член Военного совета Западного фронта, из-за честолюбивой попытки захватить Львов, отказался выполнять директиву Главкома о переброске Первой Конной армии на север для прикрытия фланга Западного фронта; это дало полякам возможность обойти южный фланг Западного фронта и нанести удар по его войскам с фланга и тыла. 16 августа польская армия, блестяще осуществив скрытую перестройку войск, перешла в контрнаступление. Ослабленные части Тухачевского, неся огромные потери, стали отступать. В окружении оказались 4-я армия и 3-й конный корпус.
Приведем один неизвестный факт. В обороне Варшавы участвовали 1-я и 2-я белорусские дивизии, сформированные из жителей местечек и деревень между Вилией и Неманом{324}.
Поход на Варшаву, говоря словами Троцкого, «обошелся страшно дорого». Польская «ошибка», писал он, не только привела нас к Рижскому договору, который отрезал нас от Германии, но и дал, наряду с другими событиями того же периода, могущественный толчок консолидации буржуазной Европы{325}. Будем иметь ввиду, что безумная идея зажечь революционный факел в Европе, по образному выражению Л. Троцкого, унесла жизни 10 тысяч белорусов, которые оказались по разные стороны баррикад — в польской и Красной армиях. О том, что к Польше отошла этническая территория Беларуси площадью 98815 км2 и населением 3171627 человек, соратник Ленина не упоминает{326}. Никто в ленинском государстве не говорил и о судьбе красноармейцев, оказавшихся в плену у армии Пилсудского. По имеющимся данным, которые приводит Д. Волкогонов в своей книге «Ленин», их было более 30 тысяч{327}. Но есть и другие цифры: 50 тыс. убитыми и более 90 тыс. пленными{328}. Куда делись эти люди? На эти вопросы и сегодня, когда не стало советской империи, нет ясного ответа, а советское руководство, как известно, никогда не пыталось высветить истину, предпочитая отмщение.
Благодаря бредовой идее Ленина, РСФСР выплатило бывшей своей провинции крупную контрибуцию — 30 млн. рублей в золоте{329}. Это был удар, что называется, ниже пояса. Ведь Россия в это время производила расчет с Германией. Итог брестских соглашений 1918 г. известен: 93,5 тонны царского золота. Но даже здесь, при расчете с Польшей, большевики не могли действовать достойно. Когда пришло время делать первый взнос по контрибуции, Москва решила выплатить его драгоценностями. В несколько раз, однако, завысив их реальную стоимость, то есть пошла на тривиальный обман, что было в духе большевистских традиций. Нарком иностранных дел России Чичерин, узнав реакцию Варшавы, тут же сообщил Ленину и Политбюро:
«Мы обязались и должны уплатить Польше первого ноября 10 млн. рублей золотом и бриллиантами. Те бриллианты, которые мы передали, оценены польскими экспертами в 2,5 млн. рублей золотом. Больше у нас нет готовых к передаче камней. Поляк Ольшевский предупреждает, что такое уличение нас в столь чудовищной ложной оценке будет широко использовано прессой… Мы будем чудовищно скомпрометированы.
Другой исход — уплатить немедленно разницу золотом, но выбросить 7,5 млн. золотом — слишком тяжело.
Еще исход: постараться немедленно собрать недостающие камни. У нас камней много, но они не подобраны и не оценены…»{330}
Поскольку Сталин явился виновником поражения под Варшавой, его отозвали в Москву. От трибунала спас его Ленин, который нашел оправдание своему «полководцу»:
«Мы не смогли добраться к промышленному пролетариату Польши, и в этом одна из главных причин нашего поражения»{331}.
Позднее, в политическом отчете ЦК IX Всероссийской конференции РКП(б) 22 сентября 1920 г., главное место на которой занял анализ политики Кремля в войне с Польшей, Ленин открыто заявил:
«Я прошу записывать меньше: это не должно попасть в печать. Наступлением на Варшаву Центральный Комитет стремился помочь советизации Литвы и Польши… Мы должны штыками потрогать — созрела ли социалистическая революция пролетариата в Польше»{332}.
Но, как бы там ни было, слава неудачника надолго закрепилась за Сталиным. Это уже был достаточный повод для применения репрессий против военных, публично называющих его виновником провала Варшавской операции. Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Путна, Эйдеман, Примаков и Фельдман 12 июня 1937 г. будут расстреляны. Их судьбу разделят сотни и тысячи других командиров. Но живы будут очевидцы сталинского позора — солдаты польской армии, прервавшие поход большевистских орд в Европу. Они-то знали истинную цену экспорта мировой революции. Такие свидетели не имели права на жизнь. Откуда им было знать, что в Кремле определилась их судьба еще в 20-х годах. Об отношении к полякам в СССР красноречиво будут свидетельствовать объявления такого типа (в ресторане в Пензе): «Полякам и собакам вход воспрещен»{333}.
