— Не в первый раз имею дело с такими людьми. Главное — найти правильные рычаги давления.

Они собрали документы и направились к выходу. День только начинался, но оба понимали, что он будет долгим и непростым. В коридоре их встретил молодой лейтенант с папкой документов:

— Товарищ майор, пропуска в СИЗО готовы. Машина ждет у входа.

Серые стены следственного изолятора встретили Северского и Старостина привычной гнетущей атмосферой. Лязг металлических дверей, эхом отражающийся от бетонных стен, сопровождал их путь до допросной комнаты. Александр Васильев уже ждал их там, нервно теребя рукав казенной робы.

— Добрый день, Александр Александрович, — спокойно начал Старостин, присаживаясь напротив задержанного. — Я следователь из центрального управления. Хотелось бы задать вам несколько вопросов.

Васильев поднял на него затравленный взгляд. За полтора месяца в СИЗО он заметно осунулся, под глазами залегли темные круги.

— Я уже все рассказал, — хрипло произнес он. — Зачем снова?

Северский, прислонившись к стене, наблюдал за реакциями подозреваемого. Что-то в поведении парня казалось ему неестественным, словно заученным.

— Расскажите еще раз, — мягко попросил Старостин. — Как вы оказались в квартире Пронина в тот вечер?

Васильев сглотнул, его пальцы начали выстукивать нервный ритм по столу:

— Меня попросили доставить пакет. Обычный заказ, ничего особенного. Я работаю… работал курьером в «Экспресс-доставке».

— Кто сделал заказ? — Старостин достал блокнот.

— Не знаю. Заказ пришел через приложение. Имя заказчика — Иванов Сергей. Обычное имя, таких половина России.

Северский подался вперед:

— А что было в пакете?

— Я не знаю! — Васильев почти выкрикнул эти слова. — Мы не имеем права проверять содержимое доставок. Я просто привез его по адресу, позвонил в дверь…

— И что произошло дальше? — Старостин внимательно следил за лицом задержанного.

— Пронин открыл дверь. Я протянул ему пакет, он взял его… — Васильев запнулся, его руки начали дрожать. — А потом… потом…

— Продолжайте, — подбодрил его Старостин.

— Я не помню! — Васильев схватился за голову. — Клянусь, не помню! Следующее, что я осознал — стою над его телом с пистолетом в руке. Кровь везде… И эти глаза… его мертвые глаза…

Северский и Старостин переглянулись. История звучала неправдоподобно, но страх Васильева казался искренним.

— Александр, — Старостин наклонился ближе, — вы когда-нибудь слышали имя Игорь Веденеев?

Реакция была мгновенной — Васильев вздрогнул и побледнел еще сильнее.

— Н-нет, — запинаясь, ответил он. — Кто это?

— Журналист, — пояснил Северский, внимательно наблюдая за реакцией задержанного. — Встречался с Прониным за неделю до убийства.

Васильев нервно облизнул губы:

— Я ничего не знаю о журналистах. Я просто курьер… был курьером.

— А имя Наум вам о чем-нибудь говорит? — неожиданно спросил Старостин.

На этот раз реакция была еще более явной — Васильев дернулся так, словно его ударили током.

— Нет! — выкрикнул он. — Я не знаю никакого Наума! Пожалуйста, я больше ничего не скажу. Мне нужен адвокат.

Старостин откинулся на спинку стула:

— Конечно, это ваше право. Но подумайте вот о чем, Александр: вас использовали. Сделали идеальным подозреваемым. Все улики указывают на вас, но вы даже не помните самого убийства. Не кажется ли вам это странным?

Васильев молчал, уставившись в стол.

— Вас подставили, — продолжил Старостин. — И те, кто это сделал, позаботились о том, чтобы вы взяли всю вину на себя. Вы действительно хотите сесть на пятнадцать лет за чужое преступление?

По щеке Васильева скатилась слеза:

— Вы не понимаете… Я не могу… Они…

— Кто — они? — мягко спросил Старостин.

Но Васильев лишь покачал головой и еще глубже ушел в себя. Северский подал знак, что пора заканчивать допрос.

— Хорошо, Александр, — Старостин собрал свои записи. — Если захотите что-то рассказать — дайте знать. Мы поможем вам, если вы поможете нам.

Когда они вышли из допросной, Северский тихо произнес:

— Его запугали. И запугали серьезно.

— Согласен, — кивнул Старостин. — Реакция на имена Веденеева и Наума говорит о многом. Он явно что-то знает, но боится говорить.

— Возможно, ему действительно стерли память о самом убийстве, — задумчиво произнес Северский. — Есть препараты, которые могут вызвать временную амнезию. Профессиональная работа. Но звучит реально неправдоподобно, что он видел глаза Пронина, мертвые глаза, при том, что по всем протоколам Пронину стреляли в затылок и он упал лицом вниз.

Старостин задумчиво постучал пальцами по папке с документами:

— Нужно проверить записи камер наблюдения в районе дома Пронина. Возможно, мы сможем отследить, кто делал этот загадочный заказ через курьерскую службу.

— Уже проверили, — покачал головой Северский. — Все камеры в радиусе двух кварталов оказались отключены в тот вечер. «Технические неполадки», — он скривился, изобразив кавычки пальцами.

— Слишком профессионально, — согласился Старостин. — А что с телефоном Васильева? Удалось восстановить данные приложения доставки?

— Телефон нашли в мусорном баке за три квартала от места преступления. Полностью отформатирован, даже эксперты ничего не смогли восстановить.

Они медленно шли по коридору СИЗО, погруженные каждый в свои мысли. Звук их шагов гулко отражался от стен.

Они вышли на улицу. Дневной свет после полумрака СИЗО на мгновение ослепил их.

— Что дальше? — спросил Северский, щурясь от солнца.

— Нужно найти Веденеева, — твердо сказал Старостин. — Живого или мертвого. Он — ключ ко всему этому делу. Если Пронин действительно передал ему какие-то документы…

— Если он еще жив, — мрачно заметил Северский.

— Даже если нет, должны остаться следы. Журналисты обычно страхуются — оставляют копии материалов в надежных местах.

Они подошли к машине. Северский достал ключи:

— С чего начнем?

— С редакции «Городского вестника». Поговорим с коллегами Веденеева, просмотрим его рабочий компьютер. Может быть, найдем зацепку.

Северский кивнул и завел двигатель. Оба понимали, что времени у них немного. Если Веденеев жив, каждый час может стать для него последним. А если мертв — следы будут остывать с каждым днем.

— Кстати, — произнес Старостин, когда они выезжали с территории СИЗО, — нужно проверить все контакты Васильева за последний месяц. Звонки, сообщения, встречи. Возможно, мы найдем связь с Веденеевым или людьми Наума.

— Уже запросил детализацию, — ответил Северский. — Должны прислать к вечеру. Но если они действительно профессионалы…

— То там не будет ничего интересного, — закончил за него Старостин. — Но попытаться стоит. Иногда даже профессионалы допускают ошибки.

Редакция «Городского вестника» располагалась в старом трехэтажном здании ближе к окраине города. Когда Северский и Старостин вошли в просторный офис, их встретила суета типичного рабочего дня: стрекот клавиатур, телефонные разговоры и шелест бумаг.

Главный редактор, Валерий Петрович Климов, принял их в своем кабинете. Грузный мужчина лет шестидесяти с аккуратно подстриженной седой бородой внимательно выслушал вопросы следователей.

— Веденеев был одним из наших лучших журналистов, — начал он, протирая очки платком. — Специализировался на криминальной хронике, расследованиях коррупции в бизнесе и власти. Последние несколько месяцев работал над каким-то крупным материалом, но деталями не делился.

— Когда вы видели его в последний раз? — спросил Старостин, делая пометки.

— За день до его внезапного увольнения. Он зашел ко мне, сказал, что близок к завершению расследования. Выглядел взволнованным, но воодушевленным. Сказал, что это может стать бомбой.

Северский подался вперед:

— Он упоминал Пронина?

— Нет, конкретных имен не называл. — Климов помолчал. — Знаете, он всегда был осторожен. Никогда не раскрывал источники раньше времени.