— Что случилось? Ты пьян? — в голосе Старостина появились нотки беспокойства. За десять лет дружбы он никогда не слышал друга таким потерянным.

— Миша, она вернулась. Настя… Ты помнишь Настю? Двенадцать лет… двенадцать ёбаных лет я пытался забыть её. И вот теперь… — Северский осекся, пытаясь собраться с мыслями.

— Так, стоп. Давай по порядку, — Старостин окончательно проснулся, в его голосе зазвучали профессиональные нотки следователя. — Какая Настя? Та самая?

— Да, та самая. Я встретил её в клубе Наума. И всё полетело к чертям…

— Северский, ты там живой? Дыши глубже и рассказывай, — голос Старостина звучал спокойно и уверенно, как всегда, в сложных ситуациях.

— Черт, Миша, я не знаю, с чего начать… Помнишь, как она исчезла? Просто испарилась, будто её никогда и не было. Ни записки, ни звонка — ничего. Я думал, что сдохну тогда…

"Помню. — Старостин вздохнул. — И что теперь?

— На нашей встрече с Наумом он представил её, как своего помощника! И вошла она — лучше бы я сдох тогда! В черном платье, которое больше открывало, чем скрывало, точёная фигура, те же серые глаза, эта её особенная улыбка… Сука!

Северский замолчал, делая очередной глоток виски. Его трясло от воспоминаний.

— И что дальше? — подтолкнул его Старостин.

— Двенадцать лет назад она убила моего ребенка, Миха. Моего ребенка! А теперь… теперь она трахается с этим ублюдком Наумом и живет как королева. У меня внутри всё перевернулось, Миша. Я хотел орать на неё, требовать объяснений, ударить… и одновременно схватить в охапку и никогда не отпускать."

— Ты всегда был эмоциональным придурком, — хмыкнул Старостин. — Надеюсь, ты не устроил сцену?

— Нет… То есть, не сразу, — Северский горько усмехнулся.

— Только не говори, что…

— Да, мы переспали. Я не выдержал, пришел к ней через неделю ночью в квартиру. Господи, Миша, это было… это было непередаваемо. Как тогда, двенадцать лет назад — та же страсть, то же безумие. Я словно снова стал живым после долгого сна.

— Твою мать, Север… Ты же знаешь, что добром это не кончится?

— Знаю, конечно, знаю! Но мне насрать! Я не могу больше без неё, понимаешь? Эти двенадцать лет я существовал как робот — работа, дом, случайные бабы… А теперь она здесь, и я схожу с ума. Каждую минуту думаю о ней, о её коже, о том, как она стонет подо мной…

— Ты хоть знаешь, во что ввязываешься? — голос Старостина звучал устало и обеспокоенно. — Настя не та наивная девочка, которую ты помнишь.

— Да похер! Ты не понимаешь… Когда она рядом, у меня крышу сносит. Её запах, её голос… Твою мать, даже сейчас, просто вспоминая о ней, я готов на стену лезть!

— А она? Что она чувствует?

— А он с Наумом. Она… она его любовница, Миша. Уже несколько лет. Живёт в квартире, которую он ей купил, ездит на машине, которую он подарил. Сука, меня трясёт, когда я думаю об этом!

— Твою мать, Дима… Ты в такое дерьмо влез…

Северский замолчал, делая глубокий вдох. Его голос стал тише, в нём появились нотки неуверенности:

— Думаешь, я не знаю? Но я не могу иначе. Когда она со мной… это как наркотик, понимаешь? Её кожа, её губы, то, как она выгибается подо мной… Я готов убить любого, кто к ней прикоснётся.

— Включая Наума?

— Особенно этого ублюдка! Видел бы ты, как он на неё смотрит — будто она его собственность. А она… она улыбается ему, позволяет обнимать себя, целовать при всех…

В трубке повисло тяжёлое молчание. Старостин явно обдумывал услышанное, а Северский снова наполнил стакан.

— Что по твоему расследованию? Ты сдвинул с мертвой точки дело Пронина?

Север сделал очередной глоток и шумно выдохнул:

— Засада. Много нестыковок, разрозненных фактов, да и если честно — с этой херней с Настей я совершенно все просераю! Все сроки, все свои планы… Миш, мне нужна помощь. Я в таком раздрае, что боюсь завалить все по всем фронтам.

— Я завтра выезжаю к тебе, — произнес после паузы Михаил, — в противном случае ты увязнешь по уши — это минимум, ну а максимум — нарвешься на пулю от Наума либо из-за своих должностных действий, либо из-за того, что крутишь шашни с его любовницей.

— Спасибо, Миха. Ты настоящий друг.

— Трезвей. Скоро буду у тебя. Адрес помню.

Эту неделю Настя занималась проверкой документов по Пронину, она искала любой пробел, любую зацепку, которая помогла бы ей найти то, что они с Наумом упустили.

Валерий Степанович Пронин. Следователь со стажем, уважаемый человек, примерный семьянин. По крайней мере, таким его видели окружающие. Настя усмехнулась, вспоминая, как легко он попался на её удочку. Всего пара приватных встреч в VIP-комнате «Нау», несколько откровенных разговоров, и вот уже опытный следователь потерял голову.

В темном окне квартиры отражалось её лицо — бледное, с тенями под глазами. Тогда она выглядела иначе — яркий макияж, откровенные наряды, манящие улыбки. Роль соблазнительницы давалась ей легко, особенно когда жертва сама шла в расставленные сети.

Пронин начал копать под Наума, подбирался слишком близко к их делам. Он связал убийство Лебедева, начал задавать неудобные вопросы. Нужно было его остановить, и Настя знала как. Она разыграла спектакль безупречно — несчастная любовница богатого бизнесмена, мечтающая о свободе. Пронин проглотил наживку целиком.

Настя первым делом пролистала папку с делом Пронина. Документы, фотографии, записи разговоров — всё было аккуратно разложено по датам. Она начала перебирать бумаги, вспоминая каждую встречу, каждый разговор.

Сначала всё шло по плану. Пронин влюбился как мальчишка, готов был на всё ради своей Насти. Она умело играла на его чувствах, намекая на жестокость Наума, на свой страх перед ним. А потом попросила помощи — перевести крупную сумму денег через его счета, чтобы спрятать их от Наума.

Пронин согласился не раздумывая. Настя прекрасно помнила тот вечер — как дрожали его руки, когда он подписывал документы, как пытался успокоить её, обещая защиту и новую жизнь. Наивный дурак, поверивший в сказку о любви.

А потом Наум показал ему компромат — фотографии встреч с Настей, записи разговоров, документы о крупных деньгах, проходящих через его счет. Пронин сломался почти сразу. Начал умолять, предлагать сделку, обещать молчание. Но было поздно — механизм уже был запущен.

Настя открыла последний отчет о встрече с Прониным. Это было за день до его смерти. Он пришел в клуб пьяный, агрессивный, угрожал раскрыть всё. Кричал, что у него есть доказательства, что он не позволит себя запугать. Наум тогда только посмеялся — какие могут быть доказательства у человека, который сам замешан по уши?

Но что, если Пронин не блефовал? Что, если действительно успел что-то накопать, спрятать? Настя начала внимательно изучать его контакты за последний месяц жизни. Встречи, звонки, письма — всё могло оказаться важным.

Одна деталь зацепила её внимание — за неделю до смерти Пронин несколько раз встречался с каким-то журналистом. Имя показалось знакомым — Игорь Веденеев, криминальный репортер местной газеты «Городской вестник». Настя помнила его — въедливый тип, любивший копать под власть имущих.

Она быстро пробила имя журналиста по базе. Жив, здоров, продолжает работать в той же газете. Значит, Пронин либо не успел ему ничего передать, либо… либо Веденеев оказался умнее и держит информацию при себе, ожидая подходящего момента.

Настя откинулась в кресле, массируя виски. Нужно проверить этого журналиста, но осторожно, не привлекая внимания. Может быть, организовать «случайную» встречу, прощупать почву? Она знала, что Веденеев частенько захаживает в «Нау» — любит понаблюдать за местной элитой.

Мысли снова вернулись к Северу. Если он действительно так хорош, как говорят, он тоже выйдет на Веденеева. Это лишь вопрос времени. А значит, нужно действовать быстро, опередить его. Но как? Прямой контакт с журналистом слишком рискован, особенно сейчас, когда за ними может вестись наблюдение.