— Рад, что дал парню шанс исправиться, — Эристел приподнялся, снова фиксируясь на моей груди, которая, и правда, немного увеличилась, от чего всё чаще и притягивала его взгляд, а потом жадно припал к ней губами.

— Эристел…

Любимые губы не желали оставлять меня в покое. Мой личный экзаменатор тестировал ответы моего тела на свои способности: нежные, дразнящие касания языком по предмету интереса сопровождались горящим взглядом. Эристел бросал мне вызов за вызовом. Он играл ощущениями, смешивая касания с феромонами наших чувств. Палитра для экспериментов — моё тело, он — художник. Меня дразнили, доводя до исступления, меня пили, утоляя свой древний инстинкт голода, заставляя тело вибрировать, отзываться жгучим желанием в лоне. А потом подключились руки, и мои стоны уже невозможно было сдержать. Ими пропитались все стены дома Эристела, все его вещи. Я наслаждалась и хотела большего. Эристел впитывал моё наслаждение, как губка, раз за разом подводя меня к финалу и только потом позволяя себе присоединиться ко мне. Но не всегда. Иногда мне казалось, что ему доставляет большее удовольствие созерцать мои «полёты к звёздам»; позволяет разлетаться на мелкие осколки, которые он потом бережно собирал воедино. Казалось, он изливает на меня всю ту нежность, что не успел дать раньше, торопится насытить любовью, чтобы забыла прошлое.

Мой очередной хриплый стон отразился в довольном, мужском взгляде.

— Хватит. Пожалуйста.

— Мы только начали. Впереди самое сладкое, — распалённые губы под аккомпанемент длинных, сильных пальцев проложили цепочку поцелуев вниз и добрались до низа живота.

— Нет, — дёрнулась я, ощущая новые волны спазмов от выписываемых рисунков по моей коже.

— Да! — обрадовал мучитель, но быстро сжалился, насытившись видом моего извивающегося тела и уверением «всё что угодно, только не это». Щекотки я боялась, а «письмена» языком по низу живота жёстче любой щекотки. — Ты сама напросилась. — И с видом победителя всех народов и племён, Эристел перешёл к очередным по списку ласкам.

****

— У тебя сегодня выходной от всех дел, — меня выпустили из объятий с явным сожалением и взглядом голодного волка, которого поманили мешком мяса, а потом бессовестно обманули. — Поспи, моя белая нежность.

— А ты?

— А я, увы, буду мучатся в тоске и мучить остальных, кто попадёт сегодня под руку. У меня, как всегда, масса дел, родная, — меня уложили на чистые простыни, проверив каждый сантиметр на соответствие комфорту. Мягкая тёплая простынь вместо одеяла была призвана обеспечить уют и глубокий сон. Дело осталось за малым — уснуть. Усталость и нега брали своё, но я неотрывно следила за Эристелом — прекрасен, как бог, а сейчас этот бог ещё был бесстыже оголён и в полной боевой готовности. Снова.

— Какие дела в таком состоянии? — я покраснела. Не привыкла еще общаться на такие пикантные вопросы без стеснения.

— Ну, ты благотворно влияешь на меня, — попытался отшутится несносный змей, но искры довольствия в его глазах выдавали его с головой. Моё стеснение его заводило.

— Я серьёзно. Нужно что-то делать, Эристел, — решила вернуть разговор к теме ритуала. Я чувствовала себя виноватой за всё, что пришлось пережить любимому. И это чувство мне не нравилось категорически.

— Я не готов рисковать снова нашими отношениями, Зира, поэтому повторюсь — нет! — и больше никаких смешинок в глазах. — Мы не будем завершать ритуал полным циклом. По крайней мере, пока. А это, — он махнул на восставшую часть себя, — не проблема. Это — желание жить. Самый верный показатель. Ну, а если что-то вдруг отвлекает от рабочего процесса, всегда можно заняться делами адептов-двоечников или скандальных магистров. Отрезвляет быстро.

— Я и не знала, что ты можешь быть так категоричен, — сделала глаза большими и типа испуганными. — Хорошо, что у меня нет хвостов. То есть задолженностей.

— Эм-м, это и правда, хорошо. А то в качестве экзаменатора я очень придирчив, — сложив руки на груди, обрадовал Эристел. Его академический взгляд требовательного магистра разбавляли вздрагивающие уголки губ.

Я с самым невинным и благочестивым видом расправила несуществующие складки на тёплой простыне, которой меня укрыли:

— Быть должницей по Вашим предметам, господин профессор, я не планирую, — пообещала клятвенно.

Эристел чинно склонил голову, принимая моё обещание, тряхнул головой и рассмеялся.

— Спи, родная. У тебя сегодня отгул по любым академическим вопросам.

— Я хотела навестить девчонок.

— Этого я запретить тебе не могу, иначе меня самым тривиальным способом пустят на жертвенные деликатесы, — Эристел раскатисто засмеялся. — Но сначала всё-таки поспи. Сейчас и ты не в самом собранном состоянии. — И он нагло подмигнул мне.

— Ну, знаешь!

— Знаю, — и змей чинно поднялся и попытался удалился из моего поля зрения.

— Помнишь, я рассказывала, что познакомилась с Майей?

За все две недели после моего возвращения как-то не выпадало возможности поговорить по душам. О произошедшем, фигурантах и ошибках — да. Даже о моём возвращении. Всё по косточкам перебрали. Но не о тревожащем. Грелись в лучах счастья и любви друг друга, а вот так по душам, о пережитом и сокровенном говорить боялись, наверное, чтобы не спугнуть наше хрупкое счастье.

— Она хорошая девушка. Как у неё дела?

— Они поженились с Линаром, как я поняла. Во всяком случае, она его называет мужем. И Майя — выпускница Школы Хранителей, но об этом я уже тебе говорила.

— Достойный мужчина, — пропустив последнюю фразу, отозвался Эристел. — Но почему ты о ней вспомнила? Она как-то повлияла на тебя?

— Повлияла. Помогла посмотреть на нашу ситуацию под другим углом зрения. И на моё отношение к произошедшему. К тебе. Я ведь расплавлялась в яде чувств, словно в свежевыкачанном мёде. Я только сейчас понимаю, насколько была погружена в эту болью, свои эмоции и какое искажённое удовлетворение получала от этого. Пусть эмоции последнее время уже поутихли, но всё же они никуда не делись, а моё внешнее спокойствие — это был всего лишь налёт осознания, что жизнь, к сожалению, не закончилась и мне предстоит с этим смериться и жить дальше. И никакие наставления госпожи Рас мне не помогали. Только раздражали. Я гибла сама, Эристел. Гибла, тонула, обвиняла других, желая им самим хоть немного ощутить той боли, что меня разъедала. А тебе желала этого больше всего. Прости меня. Я была эгоисткой до кончиков волос. Мне сейчас очень стыдно за это. Мне невыносима та боль, что я причинила тебе. Боль, вред. Но знаешь, иногда совершенно чужой человек вправляет тебе мозги быстрее, чем самые лучшие душеспасительные беседы близких или магистров. Пара слов — и в глазах просветление, а в голове — прояснение. И всё встаёт на свои места.

— Значит, ты меня простила? — Эристел снова оказался рядом и осторожно взял мои ладони в свои. — А молитвы благодарности я должен вознести Майе?

Лёгкое движение, а я каждой клеточкой ощутила, как любимый ждет и боится моего ответа. Эристел не желал «расплаты», он боялся остаться непрощённым. Глупо, трогательно и, наверное, только в такие моменты понимаешь, что любовь существует. Настоящая. Хрупкая, как перекалённая сталь. Я боялась того же, что и мой избранник. А потому, просто освободила свои руки, зарылась в его волосы и поцеловала.

— Это я была неправа, — провела пальцем по завиткам татушки. — Не давала говорить, когда ты пытался; не слушала того, что ты говорил после. Только мои чувства играли роль. Моя обида. Моя боль. Это я кругом виновата.

— Прости, — меня крепко сжали. — Я не мог тебя потерять. Согласен был на любое твоё решение, лишь бы жила дальше и была по возможности счастлива. Пусть не со мной. Пусть улыбалась другому. Даже соревнования изменил так, чтобы ты смогла поверить в свои силы и найти опору для себя в будущем. Такая была задумка. Но случилось всё по-другому.

Я вылезла из своего тёплого гнёздышка полностью и прижала палец к его губам:

— Тш-ш, — из его потока эмоций я выцепила главное для себя. — Что значит без тебя? — Эристел потянулся меня обнять снова, уйти от ответа, спрятавшись в моей макушке. — Это всё из-за незаконченного ритуала? Да? Значит, то, что говорила госпожа Рас, правда?