— Мне казалось они в более тёплом климате живут. Степи там… или что-то похожее, — выдавила из себя Милисент.

— Я ни одной у нас не видела, — искренне удивилась я.

— Так они ж редкие, — снова делилась информацией подруга.

— Потому и редкие, что каждый норовит убить. У нас их не трогают, потому и прижились. Наверное, и здесь так же, — Тиноб, ухватившись за ближайшую берёзку начал спуск. — За мной.

— А у нас говорят: «Убей змею и тебе сорок грехов отпустится». Пословица такая. Дедушка всегда злился, когда слышал подобное, даже требовал от отца, чтобы мы переехали. А папа… Папа никак не реагировал, — поделилась я воспоминаниями.

— А у нас говорят: «Кто змею убьёт, у того в семье умрёт кто-то. Выводок убьёшь — вся семья сгинет, а беременную самку убьёшь — жена и ребёнок умрут», — послышалось от нашего командира. И голос у него какой-то невесёлый был.

— У нас тоже часто убивают, — призналась Сенти. — И даже неядовитых.

Ему никто не ответил.

— А не ядовитых-то зачем? — спросила у зеленушки.

Милисент, помолчала, а потом ответила:

— Так безопаснее сырьё для поделок доставать. Из кожи — вещи, а из зубов амулеты делают. Чем ядовитее змея, тем ценнее и дороже поделочки.

— Всё, зелёная, береги хвост и зубы, — съехидничал Часпид. — С тебя поди совсем копеечные поделки будут.

Ему никто не ответил. Тошно на душе стало. И не из-за злорадства Алектора. Просто получается, все мы — ходячее сырьё. Хорошо, что не в родном краю Милисент родились. Староста наш тоже рот закрыл. Видно, и его эта мысль посетила. Так что спускались мы почти в гробовой тишине. Вот только речушка не вписывалась в это сравнение. Она текла, весело перекатываясь по камням. И её журчание приводило в чувство. А чувство говорило, что мы живы и неплохо было бы поесть.

— А вон и она, — вывел нас из задумчивости капитан.

— Кто? — переспросила я, пробегая глазами по месту, на которое указывал Тиноб.

— Хозяйка горы, — он снова указал на противоположный берег реки, где круто вверх поднимался откос горы. — Вон там в расселине. Снова нас увидела. Сейчас попытается спрятаться.

Едва отошедшие от испуга. Мы снова напряглись. Даже то, что между змеёй и нами была природная преграда в виде реки, не утешало. Переплыла же она её как-то. Или это была не она? Эти вопросы я и озвучила. Тиноб улыбнулся:

— Она, — подтвердил мои опасения Тиноб. — Их не так много в тайге. Севернее не идут. Холодно и слишком заметны там. А воды они не бояться. И прекратите уже дёргаться. Это же и наша сущность. Вон бедняжка уже на страуса экзамены сдаёт, так напугали.

Мы все подозрительно уставились на расселину в скале, где упомянутая «бедняжка» прикидывалась старой, никому ненужной ветошью. Кольца ее тела и хвост прилипли к камню. Их прикрывали кустики мха и тень от камня. Голову гадюка засунула под кольца тела, словно в колодец спряталась. Или, как страус, голову в песок, как Тиноб говорит. Бусинки глаз, как я не приглядывалась, так и не увидела.

— Зараза, — Алектор прибил на себе очередного комара. — Всю кровь скоро выпьют. А чешется как.

— А вот это, действительно, проблема, — подлил масла в огонь капитан команды. — Сейчас всё сделаем.

Спускались осторожно, дёргаясь от укусов здешних комаров, которым привалил несказанный пир горой. Как говориться, к ним претензий быть не может — мы сами пришли. Вот и махали мы руками, словно лопастями ветряных мельниц, не забывая при этом одной рукой придерживаться за берёзки, а глазами косить на гадюку, которая засела в расселине скалы. Никто даже не думал забывать о её существовании, несмотря на заверения Тиноба, что она нас и сама боится. Боится — не боится, а на той стороне ручья мастерски быстро оказалась. Что ей мешает вернуться таким же образом и решить, что мы её обидели? Мысль, конечно, дурацкая, но сидела в голове у всех. Животное оно безмозглое, в отличии от нас, поэтому все осторожничали.

От количества кровососов хотелось рыдать, но мы с Милисент шли молча, вслушиваясь в проклятия Алектора. Он так искусно заворачивал фразы, что логика при этом билась в нервных конвульсиях. Талант… Мы с Милисент со своим мизерным запасом слов негодования пристыженно молчали. К слову сказать, заклинания ветра для отгона комаров у Алектора не получалось. У нас, кстати, тоже. Видимо, перенервничали все.

— Это место нам подойдёт, — Тиноб указал в сторону от реки, в лесок, где между деревьев виднелась небольшая прогалина с крупными камнями, вросшими в землю. — Местность хорошо просматривается. Выход к реке недалеко и естественная преграда от нежданных гостей с двух сторон. Девчонки, трутовики знаете? Ваша задача, найти их в окрестности, как можно больше, пока мы с Часпидом хижину будем сооружать. Только не потеряйтесь.

— А может я тоже хочу… эти, как их? Искать, а не тяжести таскать, — попытался влезть со своей корректировкой действий староста, с остервенением отбиваясь от кровососов.

— Да не вопрос, Алектор. Я и так смогу переночевать. Не впервой. И девчонок ночлегом не обижу. Сам. Только вот ты не обессудь тогда — тебе места не будет.

— Не посмеешь. Как капитан ты должен о всех членах группы заботиться.

— Я и забочусь. Сам отказываешься.

— Я не отказывался!

— Предлагаешь девчонкам таскать тяжести?

— Да пошёл ты! — и Алектор взмахнул рукой, призывая к себе огонь. И ничего. Совершенно ничего не произошло. — Это…

— Похоже, Часпид, мы в мире, где нет магии, — задумчиво произнёс Тиноб.

— То есть как нет магии? Да какой линялой шкуры! — взревел староста.

— Я так думаю, что для отлаживания опыта взаимоотношений.

— Сам понял, что несёшь?

— Сам подумай. Будет магия — каждый сам себя хозяином жизни возомнит. А так… мы все будем прислушиваться к опыту того, кто знаком с местностью.

«Резонно», — прихлопнула комара, впившегося в щеку, и потянула зеленушку подальше от ребят. Сам пусть разбираются. Да и Часпида в спутниках видеть не хотелось. А ведь увязаться может. А потому, мы тихо ушли в лес. Милисент брела задумчиво, подпихивая носком обуви опавшую хвою. Она словно перестала обращать внимание на холод и комаров.

— Что с тобой?

— Да так, странно всё это.

— Что странно?

— Странно вот так сразу оказаться без магии. Если, конечно, предположение Тиноба — правда.

Я пожала плечами:

— А разве дома у тебя не так?

— Нет, конечно. Магия всегда есть вокруг. Только нужно уметь ею пользоваться. Разве у тебя дома не так?

Снова пожала плечами, подтверждая, что это и так как бы, само собой разумеется, раз я даже не знала кто я.

— Ой, извини, — Милисент мгновенно покраснела от осознания всей бестактности её предположения. — Совсем забыла.

— Да ничего, проехали.

— Так это… А трутовики это что? — Сенти ушла в сторону от болезненной темы.

— Грибы на деревьях, как наплывы коры. Твёрдые и на вкус от дерева почти не отличаются. Мне дед их как-то подсунул, пока заставлял заучивать, где какой гриб съедобный, где нет.

— И как?

— Ну от него не отравишься, если ты об этом. Но зубы сломать можно, — увидела на дереве трутовик и, вытащив из сумки один из двух кинжалов, заботливо подсунутые Тинобом на старте, отправилась за добычей.

— А зачем он Тинобу? — Милисент, наблюдала, как я отковыриваю гриб от ствола.

— Не знаю.

— Дай мне, — подруга взяла у меня добычу и взвесила на ладони. Хмыкнула, постучала по грибу и даже на зуб попробовала. Огляделась и заприметила такой же. — А дай мне свой кинжал.

— Ты ничего не взяла с собой?

— И куда бы я лук пристроила?

Да, сама могла додуматься до этого, но… хорошая мысль посещает нас всегда с опозданием. На дополнительном занятии по выбору оружия, Милисент выбрала лук — большой, гибкий. Он точно соответствовал сути самой виноградной змейки. Но брать такое на соревнования — не резон: громоздкий очень, а значит, участник с таким «помощником» терял свою мобильность. Милисент и не взяла. Молча протянула Сенти второй кинжал.