– У вас хорошее мнение о диких зверях, – заметил Даттон.

– А почему бы и нет? – удивился Тарзан. – Я впервые увидел людей, когда был уже почти взрослым.

– А ваши родители?

– Я их не помню, – ответил Тарзан, – они умерли, когда я был младенцем.

– Кажется, я понимаю ваше отношение к роду людскому, – сказал Даттон, – иногда я чувствую нечто подобное. Я пойду с вами.

– Может, хотите сходить в лагерь и прихватить что-нибудь? – спросил Тарзан.

– Нет, – ответил Даттон, – все, что мне нужно, – со мной.

– Тогда в путь, – сказал Тарзан и повернулся на север.

Вскоре они вышли к реке. Даттон непроизвольно остановился и взялся за винтовку, поскольку у воды сидела стая огромных обезьян. Когда Тарзан подошел к ним, они, рыча, поднялись. Затем Даттон услышал, что Тарзан заговорил с ними на каком-то странном языке. Обезьяны перестали рычать и успокоились. Видя, что Даттон все еще стоит на опушке, Тарзан позвал его:

– Идите сюда! Пусть они почувствуют ваш запах и познакомятся с вами. Они не причинят вам вреда, но и не станут вашими друзьями. Старайтесь не беспокоить их, особенно самок и детенышей.

Даттон медленно подошел. Обезьяны окружили его и стали обнюхивать его и трогать своими огромными лапами. Вдруг один из самцов вырвал из его рук винтовку. Тарзан что-то быстро сказал, и самец нехотя вернул оружие.

– Они не любят грохочущих палок, – пояснил человек-обезьяна. – Я сказал им, что вы будете пользоваться ею только при добывании пищи и при защите их племени.

– Кстати, о пище, – сказал Даттон, – как по-вашему, смогу ли я подстрелить здесь что-нибудь? Я умираю от голода, потому что в последние дни питался только фруктами.

Тарзан поднял голову и принюхался.

– Подождите меня здесь, – сказал он. – Скоро я принесу вам поесть.

С этими словами он запрыгнул на дерево и исчез из виду.

Даттон огляделся и при виде огромных обезьян не ощутил никакой радости. Они не обращали на него внимания, но он вспомнил страшные рассказы о том, что самцы иной раз без видимых причин впадали в бешенство.

Все происходящее показалось вдруг Даттону довольно подозрительным, и он решил держать ухо востро и не очень-то доверять человеку, называющему себя Тарзаном.

Через некоторое время Тарзан вернулся, неся на плече небольшую антилопу. Он отрезал приличный кусок мяса и протянул его Даттону.

– Костер разжечь сумеете? – спросил человек-обезьяна.

– Конечно, – ответил американец.

– Отрежьте себе столько, сколько сможете съесть, а остальное оставьте на завтра.

– Я приготовлю и для вас, – предложил Даттон, – сколько вам поджарить?

– Готовьте только для себя, о своем обеде я позабочусь сам.

Тарзан отрезал от туши несколько кусков и спрятал их в кустах. Затем роздал остатки мяса обезьянам, для которых оно было редким лакомством.

Обезьяны набросились на угощение с жадностью, и Тарзан, сидя между ними, рвал сырое мясо крепкими зубами и тихонько рычал.

Даттон был шокирован поведением Тарзана, и в душе его нарастала тревога. Сейчас он не поставил бы за свою жизнь и ломаного гроша. Когда трапеза закончилась, на джунгли опустились сумерки.

– Я скоро вернусь, – сказал Тарзан, – а вы ложитесь спать. – В случае опасности обезьяны предупредят вас.

Затем он вновь напомнил вожаку, чтобы они не обижали его друга, и исчез в листве деревьев.

Было уже поздно, когда трое спутников Даттона вернулись в лагерь. Никому из них не повезло. Они собрали лишь немного фруктов и орехов, которыми и поужинали. Но им нужно было мясо, свежее мясо, чтобы набраться сил.

– Интересно, где этот чудак? – поинтересовался Гонтри. – Я-то думал, что он уже давно здесь.

– А мне наплевать, – сказал Крамп, – чем реже он будет попадаться мне на глаза, тем лучше. От него все равно никакой пользы.

– А он неплохой парень, – возразил Гонтри.

– Он такой же, как и все остальные, – взорвался Мински. – Они считают нас человеческим мусором и соответственным образом обращаются с нами. Ненавижу этих проклятых буржуев. Они сосут нашу кровь и подавляют пролетариат железной пятой капитала!

– Кончай свою пропаганду, – закричал Крамп.

– Это потому, что ты воспитан капиталистической системой, – сказал Мински. – Ты, небось, и в бога веришь, и в церковь ходишь…

– Заткнись, – прошипел Крамп.

– Послушайте, – начал Гонтри, – желая сменить тему разговора. – Вы не слышали странный крик примерно около полудня?

– Я слышал, – отозвался Мински. – Ты не знаешь, что бы это могло быть?

– Я тоже слышал, – подтвердил Крамп. – Жуткий крик.

– Туземцы утверждают, что так кричит самец обезьяны, когда убивает своего врага, – сказал Гонтри.

– Все это очень подозрительно, – произнес Крамп.

– Нужно установить дежурство, – предложил Мински. – Пусть посторожит Крамп, а часа через четыре разбудит меня. Надо поддерживать огонь и быть начеку.

Гонтри и Мински легли на землю, а Крамп принялся подбрасывать ветки в костер. Было очень тихо, со всех сторон путешественников окружала темнота.

Крамп размечтался о том, что будет делать с деньгами и тем золотом, которое они добудут в руднике, как вдруг тишину взорвал громкий незнакомый голос:

– Убирайтесь в свою страну, пока живы! Гонтри и Мински испуганно вскочили на ноги.

– Что за дьявольщина! – прошептали они, перепуганные насмерть.

Когда Сандра пришла в себя, она обнаружила, что лежит на ложе, покрытом шкурой буйвола. Руиз стоял, наклонившись над ней, и бормотал какие-то заклинания. За всей этой сценой наблюдали четверо девушек-негритянок и юноша лет девятнадцати.

Туземки удивленно и испуганно смотрели на нее, а когда Сандра открыла глаза, упали на колени и принялись молиться. Руиз удовлетворенно кивнул.

– Я вернул ее с небес на землю, дети мои, – объявил он торжественно, – отнеситесь к ней с почтением. Это приказ короля.

С этими словами он перекрестился и вышел из комнаты.

Негритянки все еще стояли на коленях.

– Встаньте! – велела Сандра, но они даже не пошевелились. Она повторила приказ на суахили, и они поднялись.

– Кто вы? – спросила девушка на том же языке.

– Ваши рабы, – ответил за всех юноша.

– А почему вы так напуганы?

– Мы боимся, – объяснил он, – потому что находимся рядом с богиней. Не убивайте нас, мы будем верно служить вам.

– Я и не собираюсь вас убивать. Почему вы так решили?

– Верховный жрец убивает многих чернокожих и бросает их на съедение стражам Амельтео. А богиня может убивать еще больше, не так ли?

– Я не буду никого убивать, и вам не надо меня бояться. Как тебя зовут? – обратилась она к юноше.

– Киома, – ответил тот. – Чем мы можем услужить вам, богиня?

Сандра уселась на краешек ложа и внимательно осмотрелась. Большая просторная комната была обставлена довольно просто. Вдоль стен стояло несколько лавок, дверь была завешана шкурами льва и буйвола. Узкие окна напоминали бойницы.

– Что ж, – подумала Сандра, – если я богиня, нужно воспользоваться своим положением.

– Киома, – позвала она.

– Слушаю, богиня.

– Приготовьте ванну, чистую одежду и еду. Я очень устала и проголодалась.

Девушки-рабыни удивленно взглянули на Сандру, видимо, они считали, что богиня не может уставать и совсем не нуждается в пище.

Киома повернулся к девушкам.

– Ты приготовь ванну, а ты накрой на стол, – распорядился он. – Я же принесу одежду для богини.

Через некоторое время девушки провели ее в комнату, где стояла ванна с горячей водой.

Вскоре вошел Киома с одеждой. Вероятно, он никогда не слышал о правилах хорошего тона, поэтому вошел без стука. Увидев Сандру обнаженной, он нисколько не смутился, разложил одежду на скамье и вышел.

Девушки начали одевать Сандру. Одеяние было пышно расшито золотом, украшения для рук и ног также были сделаны из золота.

Ванна освежила ее и придала сил, и теперь, богато разодетая, она и впрямь почувствовала себя богиней. Но как она ни старалась, ей не удавалось забыть ужасную сцену в тронном зале. На всю жизнь запомнила Сандра агонию умирающей девочки на алтаре, ее предсмертные стоны и крики.