Он понял, что она права, и дал ей обещание. Полчаса спустя Роков и Теннингтон вышли из джунглей. Они шли рядом. Теннигтон первый заметил присутствие в лагере посторонних. Он увидел черных воинов, беседующих с матросами крейсера, и стройного бронзового гиганта, разговаривающего с лейтенантом д'Арно и капитаном Дюфреном.

– Кто это, хотел бы я знать? – сказал Теннингтон Рокову, и когда русский поднял глаза и встретился с устремленными ему прямо в лицо глазами человека-обезьяны, он пошатнулся и побледнел.

– Черт возьми! – вскрикнул он и раньше, чем Теннингтон успел сообразить, что он делает, он вскинул ружье на плечо и, целясь в упор в Тарзана, нажал курок. Но англичанин стоял совсем близко, так близко, что рука его коснулась ствола ружья раньше, чем стукнул курок, и пуля, которая была предназначена сердцу Тарзана, безобидно пролетела у него над головой.

Прежде, чем русский успел выстрелить снова, человек-обезьяна был уже рядом с ним и вырвал оружие у него из рук. Капитан Дюфрен, лейтенант д'Арно и дюжина матросов бросились на выстрел, и Тарзан передал им Рокова, не говоря больше ни слова. Он до его прихода объяснил французу-командиру, в чем дело, и тот распорядился, чтобы Рокова немедленно заковали в кандалы и посадили в заключение на крейсере.

Когда стража направилась с арестованным к лодке, чтобы перевезти его во временную тюрьму, Тарзан попросил разрешения обыскать Рокова и, к величайшему своему изумлению, нашел у него выкраденные бумаги.

Выстрел вызвал из хижины вместе с другими и Джэн Портер, и, когда волнение немного улеглось, она поздоровалась с удивленным лордом Теннингтоном. Тарзан подошел к ним, и Джэн Портер представила его Теннингтону. – Джон Клейтон, лорд Грейсток, – сказала она. Несмотря на невероятные усилия сохранить благопристойность, лорд Теннингтон не мог скрыть своего удивления и пришлось много раз повторить историю человека-обезьяны и ему самому, и Джэн Портер, и лейтенанту д'Арно, пока лорд Теннингтон поверил, что он имеет дело не с сумасшедшими.

Солнце садилось, когда они похоронили Клейтона рядом с могилой его дяди и тети – покойных лорда и леди Грейсток. И по просьбе Тарзана три залпа прозвучали над местом последнего успокоения смелого человека, смело встретившего смерть.

Профессор Портер, который в молодости был священнослужителем, провел простую заупокойную службу. Вокруг могилы стояли, склонив головы, французские офицеры и матросы, два английских лорда, несколько американцев и кучка африканских дикарей – самое странное сочетание, наверное, какое когда-либо видели под луной.

После похорон Тарзан обратился к капитану Дюфрену с просьбой отложить дня на два отплытие крейсера, пока он доставит свое имущество, и офицер охотно согласился.

К вечеру на следующий день Тарзан и его Вазири вернулись с первой партией имущества, и, когда компания увидела странные золотые самородки, она засыпала Тарзана вопросами; но он, смеясь, уклонился от ответа и не хотел сделать ни малейшего намека, где разыскал такие невероятные сокровища.

– На каждый унесенный мною на месте остались тысячи других, – объяснял он, – и когда я эти истрачу, я, пожалуй, смогу вернуться за новым запасом.

На другой день доставили оставшиеся слитки, и когда их поместили на корабль, капитан Дюфрен сказал, что чувствует себя в положении командира старинной испанской галеры, возвращающейся из города сокровищ ацтеков:

– Я каждую минуту должен быть готов, что команда перережет мне горло и захватит корабль.

Наступило утро, и начались приготовления к посадке на корабль. Улучив минуту, Тарзан робко поделился с Джэн своим желанием.

– Диким зверям не полагается быть сентиментальными, – сказал он, – но мне все-таки хотелось бы обвенчаться в хижине, где я родился, возле могил моей матери и моего отца и на пороге диких джунглей, которые заменили мне домашний очаг.

– Можно ли это, дорогой? – спросила она. – Если это возможно, то я охотнее всего обвенчалась бы с моим лесным богом в сени девственного леса.

Когда они заговорили об этом с другими, то их уверили, что все будет в порядке и что это будет прекрасным эпилогом необыкновенного романа. Через несколько минут вся компания собралась в хижине и у ее дверей, чтобы присутствовать на второй церковной службе, которую служил профессор Портер за три дня.

Д'Арно должен был быть шафером, а Газель Стронг – подругой невесты, но в последнюю минуту лорду Теннингтону пришла одна из его блестящих идей.

– Если мистрис Стронг ничего не имеет против, – сказал он, взяв за руку подругу невесты, – то мы с Газель тоже хотели бы обвенчаться. Мы думаем, что двойная свадьба – это будет великолепно!

На следующий день они отплыли, и когда крейсер медленно поворачивал в открытое море, у борта стоял высокий мужчина в белоснежном фланелевом костюме, а около него грациозная девушка. Они смотрели на уходящий берег, на котором двадцать обнаженных черных воинов Вазири плясали, размахивая копьями над головами, и криками посылали приветствия их отъезжающему царю.

– Мне тяжело было бы думать, что я вижу джунгли в последний раз, дорогая, – сказал мужчина, – если бы я не знал, что меня ждет целый новый мир счастья с тобой навсегда, – и, наклонившись, Тарзан поцеловал в губы свою подругу.

– Все это дело покрыто какой-то тайной, – сказал д'Арно. – Я знаю из самых достоверных источников, что ни полиция, ни агенты генерального штаба не имеют ни малейшего представления о том, как ему удалось это сделать. Они знают только одно – то же самое, что и мы: Николай Роков бежал…

Джон Клейтон, лорд Грейсток, тот, который был прежде известен под именем Тарзана от обезьяньего племени, сидел молча в гостях у своего друга, лейтенанта Поля д'Арно, в Париже, и созерцал носок своего безукоризненно вычищенного ботинка.

Лорд был погружен в размышления: Николай Роков, его злейший враг, был приговорен к пожизненному заключению на основании свидетельских показаний Тарзана-обезьяны. И вот, оказывается, он бежал из французской военной тюрьмы.

Тарзан вспоминал о бесчисленных покушениях Рокова на его жизнь. Ну, теперь Роков покажет себя! Теперь он ни перед чем не остановится, лишь бы отомстить Тарзану за свое заточение!

Тарзан недавно привез жену и маленького сына в Лондон, так как в Африке, где они до этого жили, начинался дождливый период, чрезвычайно вредный для здоровья.

После этого он поспешил в Париж навестить своего старого друга д'Арно, и здесь известие о побеге Рокова отравило радость встречи. И он уже подумывал о немедленном возвращении в Лондон.

– Я не за себя боюсь, Поль! – сказал он после долгого молчания, – из всех столкновений с Роковым я всегда выходил победителем. Теперь мне приходится думать о других. Я знаю этого человека; я уверен, что он захочет нанести удар не мне лично, а моей жене или маленькому Джеку. Он прекрасно знает, что для меня этот удар будет больнее всего. Нет, Поль, я должен немедленно вернуться в Лондон. Я останусь со своими близкими, пока Роков не будет вновь арестован и обезврежен навсегда.

В то время, когда происходил в Париже этот разговор, два субъекта подозрительного вида беседовали друг с другом в невзрачном домишке на глухой окраине Лондона. Их мрачные, жестокие лица обличали в них иностранцев. Один из них был смуглый, бородатый мужчина; у другого было бледное, изможденное лицо, какое бывает после долгого заключения в тюрьме; лишь несколько дней назад он сбрил свою черную бороду. Говорил последний:

– Ты должен тоже непременно остричь бороду, Алексей, иначе он тебя сразу узнает. Мы расстанемся здесь, а когда встретимся вновь на палубе «Кинкэда», нужно надеяться, с нами будут еще два «почетных гостя». Они, конечно, и не подозревают о том приятном путешествии, которое мы для них придумали.