Наконец наступила ночь «X», как ее назвали беглецы. Луны не было, от берега дул бриз.

Медленно шестами они толкали лодку в море, затем подняли большой треугольный парус, и судно сразу набрало скорость.

Был взят курс на юг.

– Если ветер продержится, – сказала Сарина, – мы обогнем мыс Нассау до двух часов дня, а потом ляжем на юго-западный курс. Я хочу выйти из прибрежных вод Суматры и Явы, прежде, чем мы повернем на юго-восток к Австралии. Опасным для нас останется только остров Комос. Я не знаю, есть ли у японцев там какие-нибудь силы.

– Это не то же самое, что остров Киллинг? – спросил Джерри.

– Да, но мой отец всегда называл его островом Комос, потому что Киллинг был, по его словам, проклятым англичанином.

Она засмеялась, и ее примеру последовал и Тарзан.

– Никто не любит англичан, – заметил он. – Но я не уверен, что Киллинг был англичанином.

– Вдали виднеется свет, – объявил Дэвис.

– Вероятно, в Нассау, – сказала Сарина. – Будем надеяться на это ибо в противном случае свет означает приближение корабля, а нам лучше не иметь с ними дела.

– Я не думаю, что корабли ходят освещенными, – высказал свое мнение Джерри. – В этих водах слишком много подводных лодок союзников.

Утро застало их в открытом океане.

Кругом расстилался только огромный котел колышущейся серой воды.

Ветер посвежел и поднял высокие волны. Сержанта Розетти укачало.

– Держись, Шримп, – успокоил его Бубенович, – ведь нам плыть до Австралии недолго – всего лишь месяц или около того.

– Проклятье! – простонал Розетти.

– Очень скоро вы перестанете болеть, Тони, – сказала Сарина.

– Даже некоторые адмиралы плохо себя чувствуют, когда впервые выходят в море, – заметил Тарзан.

– Я не хочу быть адмиралом. Я привык к воздуху. Он снова перевесился через борт.

– Бедный Тони, – пожалела его Сарина. Долгие дни медленно тянулись один за другим. Ветер переменил направление, и юго-восточный пассат, который мог дуть подряд до десяти месяцев, начался. Счастье не изменило отважной группе людей. Они благополучно миновали острова Киллинга и не встретили ни одного вражеского корабля.

Бубенович время от времени подтрунивал над Розетти, чьи мучения от морской болезни так окончательно и не прекратились. Он просто не нашел другого способа поразвлечься.

– Путешествия расширили твой кругозор, Тони, – бросил он в разгар очередного всеобщего приступа тоски по земле. – Только посмотри, что они дали тебе. Ты впервые смог по достоинству оценить британца. Даже сподобился полюбить женщину. А самое главное – ты научился правильно говорить на английском языке благодаря Сарине.

– Я не очень расширил свой кругозор за последнее время, – жалостно возразил Розетти. – Мы уже неделю ничего не видим вокруг, кроме этой проклятой воды. Дорого бы я дал, чтобы увидеть сейчас что-нибудь другое.

– Дымок на горизонте! – оповестил стоявший на вахте Джерри.

Все впились взглядами в далекую точку.

– Это, должно быть, корабль, и нам лучше немедленно уйти отсюда.

Они сделали поворот и поплыли в северо-западном направлении. Казалось, судно никогда не продвигалось так медленно. Все напряженно следили за темной точкой, которая неуклонно приближалась и росла прямо на глазах, пока корпус корабля не заслонил часть горизонта.

– Это похоже на кошмар, – произнесла Корри, – когда что-то преследует тебя, а ты не можешь двинуться с места. И ветер совсем стих.

Как будто бы услышав ее жалобу, внезапно порыв ветра надул большой парус, и скорость судна сразу же заметно возросла, но неизвестный корабль продолжал приближаться.

– Он меняет курс, – крикнул Тарзан, – и направляется нам наперерез. Теперь я вижу цвета его флага. Это – японец!

– Я должен был ходить в церковь, как этого всегда хотела мама, – сказал Дэвис. – Я бы мог научиться там хорошим молитвам. Но раз я не умею хорошо молиться, то могу хорошо стрелять.

Он поднял свою винтовку и вложил обойму в магазин.

– Мы все умеем хорошо стрелять, – возразил Джерри, – но мы не можем потопить корабль винтовочным залпом.

– Это простое торговое судно, – заметил Тарзан. – Оно, вероятно, снабжено лишь двадцатимиллиметровыми зенитными пушками и крупнокалиберными пулеметами.

– Дальнобойность японских винтовок около тысячи двухсот ярдов, – сказал Джерри. – Мы сумеем прикончить несколько японцев прежде, чем они расправятся с нами. Если только, конечно, вы хотите драться.

Он вопросительно посмотрел на всех своих друзей.

– Сдадимся ли мы в плен или будем сражаться? Какое будет ваше решение?

– Драться! – коротко и безапелляционно произнес Розетти.

– Обдумайте это хорошенько, – предостерег Джерри. – Если мы начнем стрельбу, то немедленно будем уничтожены.

– Я не намерен позволить этим желтым дьяволам снова бить меня, – сказал Бубенович. – И если остальные не желают сражаться, я тоже не буду, но живым я не дамся.

– Я тоже, – сказала Корри. – А как ты считаешь, Джерри?

– Конечно, сражаться. Он взглянул на Тарзана.

– А вы?

Тарзан в ответ лишь улыбнулся.

– Никто не возражает и не хочет сдаться? – произнес снова Джерри.

Ответом было общее молчание.

– Тогда зарядим наши винтовки. Я могу сказать в заключение, что мне было приятно поближе узнать вас всех.

Между тем корабль быстро приближался, так как после кратковременного порыва ветер ослабел и не мог наполнить парус судна.

– Нам слишком долго необычайно везло, – сказал Тэк. – Согласно теории вероятности, наступило время, когда счастье нам изменит.

На борту японского корабля появилась красная вспышка, сопровождаемая клубом дыма.

В следующую минуту снаряд разорвался, подняв фонтан брызг вдали от беспомощного суденышка.

– Прекрасная стрельба! – сказал Бубенович. – Этот болван не знает даже дальнобойности своего орудия.

– Я не думаю, что маленькие желтые адмиралы послали своих лучших канониров на борту торгового корабля, – заметил Джерри. – Но даже это не спасет нас.

Судно двигалось очень медленно, поднимаясь и опускаясь на длинных волнах.

Передняя часть приближавшегося корабля вспенивала воду перед собой, словно острие плуга.

Японцы снова выстрелили. На сей раз снаряд пролетел ближе к цели.

Джерри и Корри сидели близко друг к другу.

Он держал ее за руку.

– Ван Принс был прав, когда назвал нас безумцами. Я не должен был брать тебя с собой, дорогая.

– Даже сейчас я не хотела бы, чтобы было иначе, – ответила Корри. – Мы провели с тобой много времени вместе, а этого не было бы, если бы я не пошла с вами. У меня никогда не было случая сказать: «На радость и на беду», но эти слова были в моем сердце.

Он ближе склонился к ней.

– Ты берешь, Корри, этого человека себе в мужья?

– Беру, – сказала она очень тихо. – А ты, Джерри, берешь эту женщину в жены, чтобы лелеять, опекать и защищать ее, пока нас не разлучит смерть?

– Беру, – ответил Джерри.

Он снял кольцо со своей руки и надел его на безымянный палец Корри, потом сказал:

– Отдав это кольцо, я стал твоим мужем. Потом он поцеловал ее.

– Хотя формальная сторона заключения нашего брака немного хромает, – радостно произнесла Корри, – но у нас есть главное – чувство!

Следующий снаряд японцев окатил их водой, но они, казалось, даже не заметили этого.

– Моя жена такая юная и такая красивая! – сказал Джерри.

– Жена! – повторила Корри.

– Эти парни начали стрелять лучше, – громко сказал Розетти.

Плавник акулы разрезал воду между судном и кораблем. Тарзан поднял винтовку и выстрелил в людей, выстроившихся на борту японского корабля. Остальные последовали его примеру, и вскоре заговорили все десять винтовок. И тут случилось неизбежное: прямое попадание снаряда разорвало пополам тело Синг Тая, оторвало ногу у Тэка ван дер Боса, а всех остальных выбросило в океан. Японцы тут же открыли огонь из пулеметов по плавающим и цеплявшимся за обломки судна людям. И хотя точность огня японцев была не высока, всем стало ясно, что пришел конец «иностранному легиону».