Лукас побагровел, а Клейтон лишь улыбнулся.

– Простите его, сэр. Он не выносит англичан.

– Как вы собираетесь снять меня? – снова спросил Шримп.

– Может быть, мы придумаем что-нибудь, например, к завтрашнему дню? – не прекращая острить, ответил Бубенович.

– Вы собираетесь оставить меня здесь наверху на всю ночь? – жалобно завопил башенный стрелок.

– Я сниму его, – сказал Клейтон.

На дереве, где висел Шримп, не было ползучих растений, которые свисали бы достаточно близко к земле. Клейтон подошел к соседнему дереву и, подобно обезьяне, вскарабкался наверх по стволу вьющегося дикого винограда. Потом он нашел лиану, свободный конец которой примерно на пять футов не доставал до земли. Испытав ее прочность, он раскачался на ней, отталкиваясь от ствола дерева ногами. Дважды он пытался достать лиану, которая свисала с дерева Шримпа, но его пальцы лишь касались ее.

На третий раз ему удалось крепко ухватиться за лиану. Он испробовал ее на прочность также, как и первую, затем, обмотав первую вокруг руки, он вскарабкался по второй к Шримпу. Очутившись напротив него, он все же не мог дотянуться до стрелка, так как тот висел слишком далеко от ствола дерева. Клейтон бросил ему свободный конец лианы, на которой он перебрался с соседнего дерева.

– Хватайте конец, – крикнул он, – и крепко держите!

Розетти схватил лиану, а Клейтон начал его подтягивать к себе, пока ему не удалось ухватиться за одну из строп парашюта. Клейтон сидел на прочном суку и смог поставить Розетти рядом с собой.

– Снимите лямки парашюта и спасательную куртку, – приказал он.

Когда Шримп сделал это, Клейтон перебросил его через плечо, схватил лиану, которая была притянута к нему с соседнего дерева, и соскользнул с сука.

– Черт! – завопил Розетти, когда они понеслись через пространство, разделявшее два дерева.

Держась одной рукой за лиану, Клейтон другой рукой схватился за ветвь, чтобы остановить их полет, а потом спустился по ней на землю.

Когда он снял Розетти с плеча, парню было дурно.

Лукас и Бубенович на мгновение лишились дара речи.

– Если бы я не видел этого собственными глазами, я бы никогда не поверил! – сказал пилот.

– А я все еще не верю, – заявил Бубенович.

– Будем искать остальных? – спросил Клейтон. – Я думаю, нужно попробовать найти их и потом уйти подальше от самолета. Этот дым виден за много миль, и японцы, несомненно, захотят его посмотреть.

Они искали своих товарищей в течение нескольких часов, но безуспешно. Наконец они наткнулись на тело Барнхэма. Его парашют не раскрылся. С помощью ножей они вырыли неглубокую могилу, завернули тело в парашют и похоронили.

Джерри Лукас прочел короткую молитву.

Затем они ушли.

Молча шли они следом за Клейтоном. Его глаза пристально рассматривали деревья, мимо которых они проходили, и было ясно, что он что-то ищет. Совершенно непроизвольно они все почувствовали безграничное доверие к высокому англичанину. Глаза Шримпа редко отрывались от него. Кто знает, о чем думал этот маленький неотесанный чичеро? Он не проронил ни слова со времени своего спасения с дерева, даже не поблагодарил Клейтона. Тем временем дождь перестал, и над ними роями стали кружить москиты.

– Я не понимаю, как вы терпите это, полковник, – сказал Лукас, хлопая москитов на лице и на руках.

– Виноват! – воскликнул Клейтон. – Я хотел бы показать вам мое средство.

Он поискал вокруг и нашел несколько растений, которые обнаружил ранее.

– Разотрите эти листья и натрите соком все открытые места вашего тела. После этого москиты не будут вас беспокоить.

Вскоре Клейтон нашел то, что он искал, – деревья с переплетенными ветвями на высоте примерно двадцати футов над землей. Он легко взобрался туда и начал строить платформу.

– Если кто-нибудь из вас сумеет подняться сюда, то сможет помочь мне. Мы должны сделать эту штуку до наступления темноты.

– А что это? – спросил Бубенович.

– Здесь мы будем спать сегодня ночью, а может быть, и еще несколько ночей.

Все трое медленно и неловко вскарабкались наверх. Они отрезали ветви и укладывали их между сучьями, которые выбрал Клейтон, образуя прочную платформу величиной примерно десять на семь футов.

– Не проще ли было бы построить убежище на земле? – спросил Лукас.

– Гораздо проще, – согласился Клейтон. – Но если бы мы так сделали, один из нас, возможно, оказался бы мертвым до наступления утра.

– Почему? – спросил Бубенович.

– Потому, что это страна тигров.

– Почему вы так думаете?

– Весь день я чувствовал их запах.

Сержант Розетти бросил взгляд на Клейтона и так же быстро отвел глаза в сторону.

Англичанин связал вместе несколько строп от парашюта, пока не получилась веревка, достающая до земли. Он дал конец веревки Бубеновичу.

– Потяните, когда я вас попрошу, сержант, – сказал он.

Он быстро спустился на землю.

– Чувствовал их запах! – сказал сержант Розетти.

Он был полон скептицизма.

Клейтон собрал большую вязанку гигантских «слоновых ушей», крепко привязал к концу веревки и крикнул, чтобы Бубенович поднял ее.

Три таких вязанки отправил он наверх, прежде чем вернулся на платформу. С помощью других он расстелил часть их на полу платформы, а из остального соорудил подобие удобной крыши.

– Завтра мы достанем мяса, – сказал Клейтон. – Я мало знаком со здешними фруктами и овощами. Мы должны понаблюдать за тем, что едят обезьяны.

Вокруг них была масса обезьян. Они болтали между собой, спорили и критиковали пришельцев.

– Я узнаю один съедобный фрукт, – сказал Бубенович. – Видите? На том соседнем дереве, называемом дуриан. Этот фрукт ест черный гиббон Суматры, самый большой из всех гиббонов.

– И этот спятил, – сказал Шримп. – Он и муравья-то отличить не может.

Лукас и Клейтон улыбнулись.

– Я достану несколько плодов этого… Как вы его назвали? – сказал Клейтон.

Он ловко перепрыгнул на соседнее дерево, сорвал четыре больших плода с колючей кожурой и бросил их один за другим своим спутникам.

Потом он перепрыгнул обратно.

Розетти первым разрезал свой плод.

– Он воняет. Наверное, испортился, – объявил он. Он хотел выбросить плод.

– Подожди, – предупредил Бубенович. – Я читал о дуриане. Он дурно пахнет, но на вкус хороший. Туземцы жарят его семена, как каштаны.

Клейтон внимательно слушал Бубеновича. Пока они ели плоды, он думал: «Что за страна! Что за армия! Сержант, который говорит как профессор, сам из Бруклина!» Он думал также, как мало в действительности остальной мир знает об Америке, и нацисты – прежде всего.

Любители потанцевать под джазовую музыку, повесы, «неполноценная раса»! Он вспомнил, как сражались эти парни, как Лукас требовал, чтобы экипаж покинул самолет до того, как сам он это сделает.

Наступила ночь. Звуки джунглей и голоса их обитателей теперь стали совсем иными. А где-то рядом происходило движение – невидимое и бесшумное. Неожиданно глухой кашель раздался у самого подножия их дерева.

– Что это? – спросил Шримп.

– Полосатые, – ответил Клейтон.

Шримпу было интересно узнать, что это за полосатые, но много говорить с британцем ему не хотелось. Все же любопытство, в конце концов, взяло верх над гордостью.

– Какие полосатые?

– Тигры.

– Черт! Вы думаете, это тигр ходит здесь внизу?

– Да. Два тигра.

– Черт! Я видел их однажды в зоопарке в Чикаго. Я слышал, они едят людей.

– Мы должны поблагодарить вас, полковник, что находимся сейчас не на земле, – сказал Джерри Лукас.

– Кажется, без вас мы были бы похожи на заблудившихся в лесу детей, – заметил Бубенович.

– Я читал чертовски много о действиях тренировочного подразделения в джунглях, – сказал Шримп, – но там ничего не говорилось о том, что делать с тиграми.

– Они охотятся по большей части ночью, – пояснил Клейтон, – поэтому ночью надо быть настороже. Спустя некоторое время он сказал Бубеновичу: