Затем мысли девушки переключились на белого мужчину, который и приставил к ней негра для защиты. Тогда она отнеслась к белому с опаской и недоверием и хотела, чтобы он поскорее убрался. Теперь же она не отказалась бы от его общества. И дело не в том, что отношение к нему изменилось, просто она считала его меньшим из двух зол. Вспоминая его, она думала о нем как о невоспитанном хаме, как о самом невыносимом типе, какого она когда-либо встречала. И все же в нем было нечто, возбуждающее любопытство. Его выговор наводил на мысль о хорошем образовании, а одежда и манеры ставили на самую нижнюю ступень социальной лестницы. Невольно занимая ее мысли, он все-таки оставался пока неразрешимой загадкой.

Два дня ее похитители шли потаенными тропами, не встретив ни одной деревни, ни единой души. На исходе второго дня они вышли к большому, обнесенному частоколом селению на берегу реки.

Массивные ворота были закрыты, хотя солнце еще не село. Путники подошли ближе, и после того, как старик и часовые у ворот обменялись парой фраз, их пропустили.

Логовом людей-леопардов была деревня Гато-Мгунгу, вождя некогда могущественного племени, численность которого со временем сократилась до такой степени, что осталась одна-единственная деревня.

Но Гато-Мгунгу являлся не просто вождем, а вождем людей-леопардов, что давало власть куда более страшную, нежели власть иных вождей, которые имели много деревень, и чьи племена были гораздо многочисленней.

А дело заключалось в том, что тайная секта, которой он заправлял, набиралась из разных племен и селений и подчинялась необычно суровому, жестокому уставу. От членов секты Гато-Мгунгу требовал прежде всего абсолютной преданности общему делу, даже если это шло вразрез со служением родному племени или собственной семье. Таким образом, почти в каждой деревне в радиусе ста миль у Гато-Мгунгу имелись сообщники, доносившие ему о планах других вождей, сообщники, которым полагалось уничтожать всякого, на кого укажет вождь секты, вплоть до ближайших родственников.

Лишь в деревне Гато-Мгунгу все без исключения жители являлись членами тайной секты. В других селениях сектантов никто не знал, в лучшем случае их могли только подозревать в причастности к людям-леопардам.

Оказаться уличенным в сектантстве было равносильно смертному приговору. Настолько велика была ненависть к людям-леопардам, что сын прикончил бы родного отца, узнай он о принадлежности того к секте. Но настолько был силен и страх перед ним, что никто не смел убить человека-леопарда при свидетелях, иначе на смельчака обрушивалась страшная кара.

В местах тайных сборищ, глубоко запрятанных в непроходимых джунглях, люди-леопарды отправляли омерзительные обряды своей секты, кроме тех случаев, когда они собирались в деревне Гато-Мгунгу, рядом с которой располагался их храм.

Именно здесь состоялось нынче сборище, из-за которого деревня буквально кишела воинами. Последних было куда больше, чем женщин и детей, на что девушка обратила внимание, когда ее тащили по главной улице.

В центре деревни на нее едва не набросилась толпа кровожадных женщин – диких уродливых чудовищ с отточенными зубами. Ее разорвали бы на куски, если бы не вмешательство стражников, копьями отгонявших местных фурий до тех пор, пока не вмешался старик. Он кинул в толпу несколько сердитых фраз, и женщины моментально отступили, продолжая однако испепелять пленницу злобными взглядами, не сулившими ничего хорошего, доводись ей попасть к ним в руки. Держась вплотную к пленнице, похитители провели ее сквозь толпу вооруженных людей к большой хижине, перед которой восседал старый дряхлый негр с огромным брюхом. Это и был Гато-Мгунгу – вождь людей-леопардов. Завидя приближавшихся людей, он устремил на них взгляд, и при виде белой девушки его налитые кровью глаза, обычно тупо глядевшие из-под набрякших век, оживились.

Признав старика, вождь обратился к нему с вопросом:

– Ты принес подарок, Лулими?

– Да, подарок, но не только для Гато-Мгунгу, а для всего клана и для бога Леопарда!

– Гато-Мгунгу не привык делиться рабами с другими, – рявкнул вождь.

– Это не рабыня, – возразил Лулими. Судя по его поведению, Лулими не очень-то боялся Гато-Мгунгу. С какой стати, если сам он являлся одним из верховных жрецов клана Леопарда.

– Тогда зачем ты привел белую женщину в мою деревню?

Тем временем возле хижины выстроился тесный полукруг любопытных зевак, вытягивающих шеи, чтобы хорошенько рассмотреть пленницу, и напрягавших слух, чтобы не упустить ни слова из разговора сильных мира сего. Лулими радовался, что оказался в центре внимания, ибо ему ничто так не нравилось, как оказаться главным героем спектакля, разыгрываемого перед доверчивыми и простодушными зрителями. Лулими был жрецом, и этим все сказано.

– Третьего дня мы заночевали в лесу далеко от деревни Гато-Мгунгу, далеко от храма бога Леопарда. Краем глаза он видел, как слушатели навострили уши.

– Стояла темная ночь. Вокруг рыскали львы и леопарды. Мы развели костер, чтобы отпугивать хищников. Наступил мой черед нести караул. Остальные все спали. Вдруг я увидел пару зеленых глаз, сверкавших по другую сторону костра, словно горящие угли. Они приблизились, и мне стало не по себе, но ни шевельнуться, ни крикнуть я не мог, – до того испугался. Язык словно прилип к гортани, губы онемели. Ужасные глаза все приближались, пока наконец к костру вышел огромный леопард, самый большущий из когда-либо виденных мною. Я решил, что сейчас мне придет конец. Я все ждал, что он нападет на меня, но зверь не стронулся с места. Вместо этого он раскрыл пасть и заговорил.

Послышались возгласы изумления. Для пущего эффекта Лулими выдержал паузу.

– Что же он сказал? – спросил Гато-Мгунгу.

– Он сказал: "Я брат бога Леопарда. Он послал меня отыскать Лулими, потому что бог Леопард доверяет Лулими. Лулими – великий человек! Смелый, мудрый. Никто на свете не знает столько, сколько знает Лулими".

Гато-Мгунгу сузил глаза.

– Выходит, бог Леопард послал своего брата в трехдневный путь, чтобы рассказать тебе об этом?

– Ну, не только об этом. Кое-что я могу повторить, но остальное оставлю при себе. Пусть об этом будем знать только мы трое – бог Леопард, его брат и я.

– Но причем тут белая женщина?

– К этому я как раз и подвожу, – поморщился Лулими, не терпящий вмешательства. – Потом брат бога Леопарда справился о моем здоровье и сказал, что я должен отправиться в одно место, где найду белую женщину. Она будет практически одна, не считая негра-охранника. Он приказал мне убить негра, а женщину доставить в храм, чтобы она стала верховной жрицей клана Леопарда. Лулими так и сделает. Сегодня вечером Лулими введет в храм белую верховную жрицу. Я все сказал.

Воцарилась мертвая тишина. Гато-Мгунгу испытывал недовольство, однако Лулими был влиятельным жрецом, на которого простые смертные взирали снизу вверх, а рассказанной небылицей он значительно укрепил свой престиж. Умудренный жизненным опытом Гато-Мгунгу прекрасно все понимал. К тому же, будучи прозорливым старым политиканом, Гато-Мгунгу знал, что верховный жрец Имигег – дряхлый старик и долго не протянет, и что Лулими ждет не дождется смерти Имигега, чтобы занять его место.

Вождь сознавал, насколько важно заполучить в лице верховного жреца человека надежного, преданного. Тем самым Гато-Мгунгу сумеет укрепить свою власть и авторитет, тогда как враждебно настроенный верховный жрец лишь подорвет его влияние.

Поэтому Гато-Мгунгу ухватился за возможность заложить основу их будущей дружбы и взаимопонимания, хотя и знал, что Лулими – старый обманщик, а рассказ его – чистейшая выдумка.

При виде первых знаков проявления недовольства вождя по отношению к Лулими многие воины насторожились, ожидая указания от своего предводителя. Если бы Гато-Мгунгу затеял ссору, то его поддержало бы большинство воинов.

Но не следовало забывать, что настанет день, когда придется выбирать преемника Имигега; в выборах будут участвовать только жрецы, а Гато-Мгунгу знал, что у Лулими долгая память.