— И вы натолкнулись на меня! Какое совпадение! Как мне повезло!
— Сказать по правде, я растерян, — сказал Смит. — Возможно ли, чтобы вы оказались в таком затруднительном положении?
— Да, — проговорила она, — вы помешали моей преждевременной кремации.
— Они действительно намеревались сжечь вас? Это кажется невероятным в наши дни, в век просвещения и цивилизации.
— Мидиане отстали в своем развитии на две тысячи лет, — сказала она ему. — К тому же они религиозны — настоящие маньяки.
Смит посмотрел на Иезабель, которую мог хорошо разглядеть при свете полной луны, повисшей над восточной кромкой кратера.
Вероятно, леди Барбара почувствовала, что ему хочется задать вопрос, который мучил его.
— Иезабель совсем другая, — сказала она. — Я не могу объяснить почему, но она не похожа на свой народ. Она рассказала, что иногда люди, подобные ей, рождаются среди них.
— Но она говорит по-английски, — сказал Смит. — Она не может быть той же самой крови, что и люди, которых я видел в деревне, чей язык совсем не такой, и внешность ее резко отличается от других.
— Я научила ее английскому, — объяснила леди Барбара.
— Она хочет уйти, оставив своих родителей и народ? — спросил Смит.
— Конечно, да, — ответила Иезабель. — Почему я должна остаться здесь и быть убитой? Мой отец, моя мать, мои сестры и братья, были в той толпе, которую вы видели возле крестов ночью. Они ненавидят меня со дня рождения, потому что я непохожа на них. На земле Мидиан любят только одно — религию, которая проповедует любовь, а сеет ненависть.
Смит молчал, когда они все трое шли по неровной земле к берегу Чиннерета. Он думал об ответственности, которую Судьба возложила им на плечи так неожиданно, и о том, способен ли он выдержать все испытания, готов ли он ко всем неожиданностям, он, кто мог быть едва уверенным в возможности обеспечить собственную безопасность в этом жестоком и незнакомом мире.
Но вот реальность вторглась в его мысли, указав, что последние часы ему пришлось жить за счет ресурсов собственного организма; он не нашел ни малейшей возможности обеспечить себя водой и пищей. Результатом этого была все возрастающая усталость и потеря сил. Чем же он надеялся накормить еще два рта?
А что, если они наткнутся на диких животных или на недружелюбных туземцев?
Лафайэт Смит вздрогнул.
— Я надеюсь, они умеют хорошо бегать, — пробормотал он.
— Кто? — спросила леди Барбара.
— О! — сказал Смит, — я не знал, что говорю вслух.
Как он мог сказать ей, что потерял веру в свое оружие? Он не мог. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беззащитным. Ему казалось, что его беспомощность граничит с преступлением. Во всяком случае, было просто бесчестно обманывать этих двух молодых женщин, которые имели право ждать защиты и руководства.
Ему было очень горько за себя, но, возможно, это было частично из-за нервной реакции после ужаса в деревне и физической слабости, граничившей с изнеможением. Он ругал себя за то, что отпустил Обамби, потом снова вспомнил, что никто не спас бы девушек от той ужасной участи, которую им уготовили, если бы он не забрел туда, Эта мысль возвратила ему самоуважение, так как несмотря ни на что, нельзя отрицать факта, что все-таки он их спас.
Иезабель шла уже без их помощи. Все трое погрузились в долгое молчание, занятые своими собственными мыслями, а Смит вел их по дороге, отыскивая вход в расщелину. Полная африканская луна освещала их путь, ее дружеские лучи уменьшали трудности ночного перехода.
Чиннерет лежал справа, одинокий в лунном свете, а мрачная громада стен кратера, казалось, сомкнулась над ними и повисла над их головами. Ночь и лунный свет совершали странные трюки с перспективой.
Немного после полуночи Смит вдруг споткнулся и упал. Он быстро поднялся, преодолевая слабость. Но когда пошел снова, Иезабель, которая следовала за ним, заметила, что он плохо передвигает ноги, спотыкаясь снова и снова. Наконец, он вновь упал, на этот раз обеим девушкам стало ясно, что ему требовалось огромное усилие, чтобы встать. На третий раз они помогли ему подняться на ноги.
— Я ужасно неловок, — сказал он.
Он слегка качался, стоя между ними.
Леди Барбара пристально посмотрела на него.
— Вы истощены, — сказала она.
— О, нет, — настаивал Смит. — Я здоров.
— Когда вы ели в последний раз? — потребовала она ответа.
— У меня был шоколад, — ответил Смит. — Я ел его последний раз после полудня.
— А когда вы ели по-настоящему? — стояла на своем леди Барбара.
— Ну, я ел легкий завтрак вчера утром или позавчера, — ответил он.
— И все это время шли?
— О, часть времени даже бежал, — ответил он. Он слабо улыбнулся.
— Это было, когда лев догонял меня, а затем я спал до полудня, до того как пришел в деревню.
— Мы остановимся прямо здесь, чтобы передохнуть, — объявила англичанка.
— О, нет! — возразил он. — Мы не должны делать этого. Я хочу вывести вас из долины до рассвета. Они, возможно, будут преследовать нас, как только взойдет солнце.
— Я так не думаю, — сказала Иезабель. — Они слишком боятся северных мидиан, чтобы уходить так далеко от деревни, и, кроме того, теперь мы сможем дойти до скал, где, как вы говорите, есть расщелина, еще до того, как они догонят нас.
— Вы должны отдохнуть, — настаивала леди Барбара.
Лафайэт охотно сел.
— Я боюсь, что неспособен помочь вам во многом, — сказал он. — Видите ли, я не очень хорошо знаю Африку и не очень хорошо вооружен, чтобы защитить вас. Вот если бы Денни был с нами.
— Кто это Денни? — спросила леди Барбара.
— Мой друг, который совершает со мною путешествие, сопровождает меня.
— У него есть опыт путешествия по Африке?
— Нет, но когда он рядом, я всегда чувствую себя в безопасности. Он прекрасно владеет оружием. Он настоящий "протекин бой".
— А что это такое? — спросила леди Барбара.
— Если говорить честно, — ответил Лафайэт, — я сам не уверен, что знаю значение этого слова. Денни не слишком распространяется о своем прошлом, ну а я не решался вмешиваться в его личные дела, но однажды он сам сказал мне, что он был "протекин бой" в большой стрельбе.
— А что это такое? — вопрошала Иезабель.
— Возможно, он охотник на большую дичь, — предположила леди Барбара.
— Нет, — сказал Лафайэт, — я понял из отдельных замечаний Денни, что это богатый человек, который помогает в управлении делами города.
— Конечно, — подтвердила леди Барбара, — было бы хорошо, если бы ваш друг был с нами, но его нет, так может быть вы расскажете нам о себе. Вы ведь понимаете, что мы не знаем даже вашего имени.
Смит засмеялся.
— Вот это и все, что нужно нам узнать, не так ли? Меня зовут Лафайэт Смит. А сейчас представьте меня той молодой леди. О вас я уже все знаю.
— О, это Иезабель, — сказала леди Барбара. Наступило молчание.
— И это все? — спросил Смит. Леди Барбара рассмеялась.
— Только Иезабель, — повторила она. — Если мы когда-нибудь выйдем отсюда, то подыщем ей и фамилию. На земле Мидиан их нет.
Смит лежал на спине, глядя на луну.
Он уже начинал чувствовать благотворное влияние расслабления и отдыха. Его мысли возвращались к событиям последних тридцати часов. Какое приключение для прозаического профессора геологии! Он никогда особенно не интересовался девушками, хотя был далеко не женоненавистник, но оказаться в роли защитника двух молодых девушек!
Эта перспектива приводила его в замешательство. А луна к тому же раскрыла ему, что они обе красивы. Возможно, так ему показалось только при свете луны. Он слышал о таких вещах, и ему стало любопытно.
Но солнечный свет не мог изменить спокойный, живой, хорошо поставленный голос леди Барбары. Ему нравилось слушать, как она говорит. Он всегда получал удовольствие от акцента и дикции речи культурных людей.
Он попытался придумать вопрос, чтобы снова услышать ее голос. Вопрос о том, как он должен ее называть, возник в его голове. Его контакты с титулованной аристократией были незначительны. В действительности они ограничивались единственным знакомством с австрийским принцем, бывшим швейцаром в ресторане, который он иногда посещал, и к которому все обращались как к Майку. Он думал, что называть "леди Барбара" будет правильно, хотя в этом есть оттенок фамильярности. "Леди Коллис" казалась даже менее подходящим. Жаль, что он не был уверен полностью. А по имени это уж совсем не пойдет. А Иезабель?
