Никто из них не получит ни пенса! Он же дождется, пока они покинут Африку, а потом вернется и заберет все себе. Единственное, что отравляло его душу, это то, что вазири знали о местонахождении сокровищ, и рано или поздно они придут с Тарзаном и заберут его. Это слабое звено в плане испанца нужно было устранить как можно скорее, для чего ему нужна была помощь. А это, в свою очередь, означало, что необходимо с кем-нибудь поделиться тайной, но с кем?

Сделав вид, что он не замечает угрюмых взглядов своих бывших сообщников, испанец присел рядом с ними. Он понял, что они не рады встрече с ним, но не мог объяснить причину такого поведения, поскольку не знал о плане, предложенном Краски и Овазой, ограбить торговцев слоновой костью.

Неприязненное же отношение объяснялось лишь тем, что участники экспедиции не желали делиться с ним предполагаемой добычей. В конце концов Краски решил прямо высказать это соображение.

– Слушай, Миранда, – сказал он. – У нас тут сложилось единодушное мнение, что ты и Блюбер повинны в провале нашей экспедиции. Мы не ищем козла отпущения. Я упомянул об этом лишь как о факте. Но поскольку ты отсутствовал, мы решили вывезти кое-что из Африки, чтобы хоть частично компенсировать наши затраты. Мы все придумали и разработали некий план. Так вот. Для выполнения этого плана твои услуги не потребуются. Мы не возражаем, если ты пойдешь с нами, если захочешь, но знай с самого начала – ты не получишь никакой доли из того, что мы здесь раздобудем.

Испанец широко улыбнулся и безразлично махнул рукой.

– Вы абсолютно правы. Я не стану ни о чем просить. Я не собираюсь претендовать на то, что принадлежит вам по праву.

Про себя он усмехнулся, подумав о четверти миллиона фунтов, которые он когда-нибудь вывезет из Африки для себя одного.

Неожиданное и покорное поведение Эстебана успокоило всех и сняло напряжение.

– Ты неплохой парень, – добродушно буркнул Пеблз, – я всегда говорил, что ты старался как мог, и я рад видеть тебя здесь здоровым и невредимым. Я страшно переживал, когда узнал, что тебя убили. Вот так-то!

– Да, – вмешался Блюбер. – Джон ночей не спал, так переживал, бедняжка.

Бывало, вечером говорит, не могу, мол, уснуть, думая…

– Не преувеличивай, Блюбер, а то… – проворчал Пеблз, бросив взгляд на Блюбера.

– А я и не преувеличиваю, – спохватился Адольф, заметив, что большой англичанин рассердился. – Я просто хотел сказать, что мы все были очень огорчены, узнав, что Эстебан убит, а теперь радуемся, что он жив.

– И что не претендует на долю предполагаемой добычи, – мрачно добавил Торн.

– Не волнуйся, – сказал Эстебан. – Если я доберусь до Лондона живым и невредимым – это будет лучшая награда. С меня хватит Африки до конца моих дней.

Когда все пошли спать, испанец бодрствовал еще пару часов, размышляя над тем, как надежнее спрятать золото только для себя одного, не опасаясь, что его могут забрать вазири. Он знал, что без труда мог бы перепрятать золото недалеко, помня путь по тропе, по которой Усула вел их тогда, однако он не был уверен, что смог бы отыскать это место, двигаясь издалека, от побережья. Следовательно, нужно было поделиться с кем-нибудь своей тайной, с тем, кто знаком со страной и мог бы найти место, где спрятаны сокровища. Это означало, что он должен найти сообщника, которому мог бы довериться. Но кому? Мысленно он тщательно перебрал весь состав их отряда и постепенно склонился к личности Овазы. К хитрому негодяю-интригану у Эстебана не было полного доверия, но другого он не мог подобрать и решился зависеть от его жадности, но не от чести.

Итак, Эстебан уснул, мечтая о золоте стоимостью свыше четверти миллиона, которое принесет ему удовольствие во многих столицах мира.

На следующее утро во время завтрака Эстебан упомянул, что заметил большое стадо антилоп неподалеку от их лагеря и предложил взять несколько человек для охоты с тем, чтобы вернуться в лагерь вечером. Никто не высказал возражений, может быть, потому, что в душе каждый надеялся, что, чем дальше он уйдет от лагеря, тем больше у него будет шансов погибнуть в результате несчастного случая. О таком исходе никто не жалел бы, поскольку в глубине души они не любили и не доверяли ему.

– Я возьму Овазу, – сказал Эстебан. – Он самый опытный охотник среди них, и еще пять-шесть чернокожих.

Когда он подошел к Овазе, тот не согласился идти на охоту.

– У нас достаточно мяса, – сказал чернокожий. – Нужно спешить и как можно скорее уходить с территории вазири и Тарзана. На два дня нам хватит дичи, а дальше до самого побережья с охотой не будет проблем.

– Послушай, – шепнул Эстебан. – Это больше, чем простая охота. Я не могу рассказать тебе все здесь, в лагере, но когда мы останемся одни, я все объясню. Со мной тебе пойти будет выгоднее, чем гоняться за слоновой костью.

Оваза нахмурился и почесал курчавую голову.

– А вообще-то, бвана, день для охоты хороший, – сказал он. – Пожалуй, я пойду с тобой и прихвачу пятерых ребят.

После того, как Оваза наметил маршрут и определил на карте местонахождение основного лагеря, чтобы он с испанцем мог их снова найти, группа охотников вышла на тропу, по которой шел Усула от зарытых сокровищ.

На следующий день они с Эстебаном отошли от временного бивуака и вскоре обнаружили свежие следы вазири.

– Много людей прошло здесь вчера вечером, – сказал Оваза Эстебану, насмешливо его оглядывая.

– Я никого из них не видел, – невозмутимо откликнулся тот. – Должно быть, они шли этим путем уже после того, как прошел я.

– Они почти вплотную подошли к нашему лагерю, а затем повернули обратно, – сказал Оваза. – Послушай, бвана, у меня в руках винтовка, а ты ступай вперед.

Бели эти следы были сделаны твоими людьми и ты ведешь меня в засаду, ты умрешь первым!

– Успокойся, Оваза, – сказал Эстебан. – Не суетись. Сейчас мы далеко от лагеря, поэтому я могу говорить с тобой откровенно. Эти следы оставили вазири Тарзана, которые спрятали золото для меня на расстоянии дневного перехода отсюда. Я отослал их домой и хочу, чтобы ты пошел со мной и перепрятал золото в другое место. После того, как остальные получат свою слоновую кость и уедут в Англию, мы с тобой вернемся и заберем золото, а ты будешь по-царски вознагражден.

– Кто же тогда ты? – спросил Оваза. – В тот день, когда мы покинули лагерь за городом Опара, один из моих людей сказал мне, что ты был отравлен своими собственными людьми и брошен в лагере. Он утверждал, что видел это своими собственными глазами – твое тело валялось в кустах, но, однако, в этот же день ты был с нами на марше. Я решил, что мой человек солгал мне, но я видел на его лице страх, когда он заметил тебя, поэтому я думаю, а не было ли двух Тарзанов из племени обезьян?

– Я не Тарзан из племени обезьян, – признался Эстебан. – Настоящий Тарзан в тот день был отравлен в нашем лагере. Но этой дозы хватило только для того, чтобы усыпить его. Надеюсь, что во время сна его растерзали дикие зверки. Жив он или нет – нам сейчас неизвестно. Поэтому ты можешь не бояться вазири или Тарзана, ибо я не хочу встречаться с ними гораздо больше, чем ты.

Негр кивнул головой.

– Возможно, ты говоришь правду, – согласился он, но шел все же позади, держа винтовку наизготовку.

Они пошли потише, боясь догнать вазири, но вскоре, дойдя до места, где те делали привал, обнаружили, что воины ушли по боковой тропе, и теперь им нечего было опасаться.

Когда они подошли к месту захоронения золота, Эстебан сказал Овазе, чтобы тот оставил своих людей здесь, чтобы они только вдвоем осуществили бы перепрятывание сокровищ.

– Чем меньше людей будет знать об этом, – сказал он негру, – тем в большей безопасности мы будем.

– Устами бваны говорит сама мудрость, – согласился хитрый чернокожий.

Эстебан нашел место около водопада без труда и, расспросив Овазу, выяснил, что тот прекрасно знает дорогу к этому месту прямо от побережья.

Вместе они перетащили слитки и зарыли их неподалеку в густых зарослях на берегу реки. Они прекрасно понимали, что такая переброска будет лучшей гарантией от обнаружения, как если бы они перевезли бы их за сотню миль, потому что вазири и в голову бы не пришло думать, что кто-нибудь стал бы беспокоиться о переноске слитков на расстояние каких-нибудь ста ярдов.