– Тарзан, – крикнула она на языке, понятном им обоим.

Белый человек и чернокожие подняли вверх головы при звуке ее щебечущего голоса.

– Тарзан, это я – ману, – повторила обезьянка, – я пришла предупредить тебя. Не ходи в Опар. Кадж и его люди поджидают тебя за наружной стеной, чтобы убить.

Негры, обнаружив, что причиной беспокойства является всего-навсего маленькая обезьянка, немедленно продолжили работу. Белый также не обратил на слова ману никакого внимания. Обезьянка не удивилась тому, что чернокожие не заинтересовались ее сообщением, так как знала, что они не понимают языка великих мангани, но молчание Тарзана вызвало в ней недоумение. Вновь и вновь она звала Тарзана по имени, вновь и вновь повторяла слова предостережения, но человек-обезьяна не откликался. Великий тармангани то ли не слышал ее, то ли не понимал. Ману была озадачена. Что произошло? Почему Тарзан не хочет прислушаться к предостережениям своего маленького друга?

Наконец обезьянка прекратила бесплодные попытки и с тоской посмотрела назад на деревья внутри обнесенного стенами Опара. Уже стемнело, и она дрожала при мысли о том, что надо пересечь долину ночью, когда там полно врагов. Она почесала голову, обхватила руками коленки и замерла в этой позе, одинокий и очень несчастный серый клубочек. Однако, как ни скверно чувствовала себя ману, она все же сообразила, что на вершине валуна она находится в относительной безопасности, и поэтому решила остаться здесь на всю ночь. Когда взошла луна, обезьянка вдруг увидела, как Тарзан из племени обезьян заставляет чернокожих устанавливать лестницу. Никогда она не видела Тарзана таким жестоким и грубым по отношению к неграм. Ману знала, каким свирепым мог быть великий тармангани со своими врагами, как с людьми, так и с животными, но никогда не видела, чтобы он так обращался с чернокожими, которых считал своими друзьями.

Подгоняемые копьем, негры неохотно взбирались по лестнице на вершину валуна. Последним поднялся Тарзан, и ману видела, как вскоре они скрылись в глубине огромной шахты.

Прошло немного времени, и они появились вновь; теперь каждый из них держал в обеих руках по тяжелому предмету, по форме напоминающему строительные блоки, из которых воздвигались здания в Опаре, но только меньших размеров. Ману видела, как чернокожие подносили предметы к краю валуна и сбрасывали их вниз. Когда работа была закончена, вся группа один за другим спустилась по лестнице на землю. На этот раз Тарзан шел первым. Затем они опустили лестницу, быстро разобрали ее, сложили жерди у подножия скалы, подняли брошенные сверху предметы и последовали за Тарзаном через долину в обратном направлении.

Если бы ману была человеком, она бы крепко призадумалась, но будучи всего лишь обезьянкой, она видела только то, что видела, не пытаясь поразмыслить над увиденным. Она знала, что поведение людей вообще трудно порой объяснить. Например, гомангани, которые не могли идти через лес с легкостью любого другого животного, усугубляли трудности, нагружая себя дополнительной тяжестью в виде металлических браслетов на руках и ногах, ожерелий, поясов, шкур зверей, которые мешали их движению по лесу. Когда ману задумывалась над этим, она радовалась, что не принадлежит к человеческому племени. Она жалела этих глупых неразумных тварей.

Должно быть, ману задремала. Ей показалось, что она лишь на мгновение прикрыла глаза, но когда она открыла их, розовый свет зари заливал безжизненную долину. Она успела заметить, как последний из отряда Тарзана скрылся среди скал, окружавших долину. Ману повернулась в сторону Опара, решив спуститься со скалы и вернуться назад в безопасную листву родных деревьев. Но прежде нужно произвести разведку. Может быть, Шита-пантера все еще бродит где-то поблизости. Ману пробежала вдоль края обрыва, осматривая пространство между валуном и стенами города. Тут-то она и увидела то, что наполнило ее душу возмущением. Из-за разрушенной внешней стены Опара выходил большой отряд местных воинов. Ману могла бы насчитать их больше сотни, если бы умела это делать.

Казалось, они направляются к валуну, и обезьянка сидя наблюдала за их приближением, решив не возвращаться в город, пока тропа не освободится от ненавистных существ. У нее сложилось впечатление, что они идут именно за ней, ибо эгоизм низших животных огромен. Для ману подобная мысль не казалась нелепой, поэтому она спряталась за камнем, осторожно выглядывая из своего укрытия. Обезьянка видела, как отряд медленно приближается, и ее охватывало волнение, хотя она не испытывала страха, так как понимала, что если они начнут подниматься по одной стороне валуна, она легко сможет спуститься по другой и пройти половину пути к Опару прежде чем они заметят ее.

А воины шли и шли. Они не остановились у валуна, а прошли мимо. Вот тут-то истина вспыхнула в маленьком мозгу обезьянки – Кадж и его люди преследовали Тарзана из племени обезьян, чтобы убить его. Если ману и была обижена невниманием к ней со стороны Тарзана прошлой ночью, сейчас она обо всем забыла и заволновалась о его судьбе с искренней непосредственностью.

Сначала она решила бежать вперед, чтобы еще раз предупредить Тарзана, но, взглянув на проходящих внизу ненавистных жителей Опара, призадумалась.

Ману проводила их взглядом и еще раз оглядела долину и дорогу к Опару.

Не обнаружив ничего подозрительного, она стремительно и ловко спустилась с валуна вниз по почти отвесной скале и помчалась к городской стене. Трудно сказать, когда в ее маленькой голове родился изумительный план. Возможно, она придумала его, сидя на вершине и наблюдая за Каджем и его людьми, преследующими Тарзана, а может, пробегая по долине к Опару, а может, добравшись до родных деревьев?

Но как бы то ни было, Лэ – верховная жрица и королева Опара, купавшаяся в пруду в одном из садов храма, вдруг услышала над своей головой, крик обезьянки, скачущей с ветки на ветку. Это была маленькая серая обезьянка с печальным и мудрым лицом, выглядевшая такой серьезной, будто на ее плечах лежала ответственность за судьбу нации.

– Лэ! Лэ! – кричала маленькая ману. – Они пошли убивать Тарзана!

При звуке этого имени королева мгновенно встрепенулась и вопросительно взглянула вверх.

– В чем дело, ману? – поинтересовалась она. – Тарзан покинул Опар много лун тому назад. Сейчас его здесь нет. О чем ты говоришь?

– Я видела его своими глазами, – крикнула обезьянка. – Прошлой ночью со множеством гомангани. Он подошел к большому валуну, что лежит в долине, поднялся со своими людьми на вершину, опустился внутрь и вышел с камнями, которые сбросил вниз в долину. Потом они слезли на землю, собрали камни и покинули долину. Туда. – И маленькая ману махнула рукой в сторону северо-востока.

– Как ты узнала, что это был Тарзан из племени обезьян? – спросила Лэ.

– Разве ману не узнает своего защитника и друга? – удивилась обезьянка.

– Я видела его своими глазами. Это был Тарзан.

Лэ в задумчивости нахмурила брови. Глубоко в сердце тлел огонь ее великой любви к Повелителю джунглей, огонь, потушенный насильно, потому что спустя несколько лет после посвящения в верховные жрицы Пламенеющего бога, она должна была выбрать себе мужа, и им стал Кадж. В течение многих лун Лэ страстно мечтала сделать Тарзана своим мужем, но человек-обезьяна не любил ее, в конце концов она поняла, что никогда не полюбит. После этого она смирилась перед ужасной судьбой, бросившей ее в объятия Каджа.

После того, как проходил месяц за месяцем, а Тарзан не возвращался в Опар, как обещал, чтобы убедиться, что с Лэ ничего плохого не случилось, она все больше склонялась к мнению ненавистного Каджа, что Тарзан погиб, и постепенно ее любовь превратилась в грустное воспоминание. Теперь же, узнав, что он жив, и находился так близко, старая рана вновь начала кровоточить. Из задумчивости Лэ вывели тревожные крики ману. Женщина поняла, что Тарзану грозит опасность, но в чем она заключается, не догадалась спросить.

– Кто пошел убивать Тарзана из племени обезьян? – воскликнула она.