Возле входа и на ступенях стояли в небрежных позах десятка два вооруженных людей, одетых в желтые туники с вышитыми изображениями попугаев на груди.

На верхней ступеньке к конвоирам Берты Кирчер подошел один из охранников, и они обменялись несколькими фразами. Девушка отметила про себя, что часовые производят впечатление людей еще более низкого интеллекта, нежели ее конвоиры.

После непродолжительных переговоров охранник ударил в дверь древком копья, одновременно подзывая своих товарищей. Те неторопливо поднялись по ступеням и подошли к двери. Вскоре огромные двери начали со скрипом отворяться, и девушка увидела, что их открывают негры, прикованные к дверям цепью. Конвоиры повернули назад, а их место заняли полдесятка солдат, одетых в желтые туники, которые повели Берту Кирчер внутрь дворца.

Перед нею открылась прихожая. В центре находился небольшой бассейн с чистой водой. На полу и на стенах повторялись в различных сочетаниях те же мотивы попугаев, обезьян и львов. Прихожая была обставлена скромно – столы да скамейки, хотя фигурки попугаев и других животных, как заметила Берта, были сделаны из чистого золота, а пол и стены украшали толстые ковры и шкуры черных львов и леопардов.

В комнате сразу направо от входа толпились мужчины в желтых туниках, на стенах висели копья и сабли. В дальнем конце коридора несколько ступеней вели к закрытой двери. Здесь охранники снова остановились. Из-за двери выглянул новый стражник, выслушал донесение и исчез. Спустя пятнадцать минут он вновь появился. Снова сменились охранники, и девушку ввели внутрь. Ее провели через три других помещения, и у каждой двери вновь менялась охрана. Наконец, ее втолкнули в сравнительно небольшую комнату, по которой взад-вперед расхаживал мужчина в ярко-красной тунике; на груди и на спине его был вышит огромный попугай, а головной убор представлял собою чучело попугая.

Стены комнаты были полностью скрыты драпировками с вышитыми на них сотнями, а может быть тысячами попугаев.

Сам мужчина был ростом выше всех своих соплеменников. Его кожа, подобно пергаменту, сморщилась от старости, и он был намного полнее других мужчин. Однако обнаженные руки свидетельствовали об огромной силе, а походка не была походкой старого человека. Выражение его лица указывало на полное слабоумие, и весь он показался Берте Кирчер самым отталкивающим созданием, которое она когда-либо видела.

В течение нескольких минут он, казалось, не замечал девушку, продолжая беспокойно сновать по комнате, но вдруг он резко повернулся и бросился к ней. Девушка непроизвольно отпрянула назад, загораживаясь руками, но воины схватили ее за руки и удержали.

Несмотря на то, что мужчина кинулся к ней в ярости, он остановился, не тронув ее. С минуту он разглядывал ее своими жуткими глазами, а затем неожиданно разразился идиотским смехом. Две или три минуты этот тип хохотал не переставая, но вдруг замолк и принялся рассматривать Берту Кирчер. Он потрогал ее волосы, кожу, одежду, жестами велел ей открыть рот.

Вскоре он снова принялся расхаживать взад и вперед, и прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем он опять заметил пленницу. Он отдал короткий приказ, и охранники вывели девушку из помещения. Теперь они прошли через несколько комнат и коридоров и остановились наконец перед небольшой дверью, которую охранял обнаженный негр с копьем в руках.

Комната, в которой они оказались, была обставлена наподобие тех, где они уже побывали. В углу стояла низкая кушетка, покрытая ковром, похожим на тот, что лежал на полу, а на кушетке сидела женщина.

Когда Берта Кирчер подняла глаза на женщину, она открыла рот от изумления. Это была старуха, глядевшая на нее выцветшими голубыми глазами, почти скрытыми морщинистыми веками, но это были глаза разумного человека, а лицо с запавшим беззубым ртом было лицом белой женщины.

Увидев Берту, женщина с трудом поднялась и направилась ей навстречу. Ее походка была слабой и нетвердой, и она была вынуждена обеими руками опираться на посох. Один из охранников сказал ей несколько слов, и они покинули помещение.

Старуха пересекла комнату и остановилась перед Бертой Кирчер, рассматривая ее своими близорукими глазами. Несколько минут они смотрели друг на друга, затем старуха заговорила слабым шамкающим голосом, запинаясь на отдельных словах, будто наполовину забыла этот язык.

– Вы из внешнего мира? – спросила она по-английски. – Помоги Боже, чтобы вы знали английский.

– Английский? – воскликнула потрясенная девушка. – Да, я, конечно, говорю по-английски.

– Слава Богу! – обрадовалась старая женщина. – Я уже не верила, что когда-нибудь услышу родную речь. За шестьдесят лет я не слышала ни одного слова по-английски. – И тут же забормотала: – Бедное создание! Бедное создание! Какое несчастье бросило вас в их руки, дитя мое?

– Вы – англичанка? – спросила Берта Кирчер. – Я вас правильно поняла: вы англичанка и провели здесь шестьдесят лет?

Старуха утвердительно кивнула головой.

– За шестьдесят лет я, Ханила, ни разу не покидала этого дворца. Идем, – сказала она, протянув свою костлявую руку. – Я очень стара и не могу долго стоять на ногах. Посиди со мной на кушетке.

Девушка взяла протянутую руку, помогла старой леди добраться до кушетки и, усадив старушку, присела рядом с ней.

– Бедное дитя! Бедное дитя! – простонала старая женщина. – Лучше было бы умереть, чем позволить им привести себя во дворец. Вначале я хотела покончить с собой, но надеялась, что кто-нибудь придет и уведет меня отсюда. Но никто не пришел. Расскажите, как они вас поймали?

Кратко девушка поведала историю своего пленения.

– Значит, с вами еще и мужчина? – спросила старая женщина.

– Да, – ответила девушка, – но я не знаю, где он и что они хотят с ним сделать. Впрочем, я не знаю, что они хотят сделать и со мной.

– Этого не знает никто, – подтвердила старая женщина. – Они сами не знают, что им взбредет в голову через минуту. Но боюсь, мое милое дитя, вы больше никогда не увидите своего друга.

– Но они не убили вас, – напомнила Берта. – И вы были их пленницей на протяжении шестидесяти лет.

– Да, – согласилась собеседница. – Они не убили меня и не убьют вас, хотя может статься, что, пожив здесь, вы сами будете умолять их убить вас.

– Кто они? – спросила девушка. – Какой они национальности или расы, эти люди? Они отличаются ото всех, кого я когда-либо видела, и расскажите, как вы сюда попали.

– Это было довольно давно. Давным-давно. Мне тогда было всего двадцать лет. Я была молода и, как говорили, красива. Впрочем, не буду лицемерить, я была красива. Мое зеркало говорило мне об этом. Мой отец был миссионером, но однажды на нас напала банда арабских работорговцев. Они захватили мужчин и женщин небольшой негритянской деревушки и нас с отцом в том числе. Арабы плохо знали те края, поэтому заставили быть проводниками плененных туземцев. Мне они говорили, что никогда не забирались так далеко в глубь континента. Они слышали, что где-то западнее нашей деревни расположена страна, богатая слоновой костью и рабами, поэтому они хотели сначала идти туда, а уж затем повернуть на север и продать меня в гарем какому-нибудь черному султану.

Арабы часто обсуждали, за какую цену меня можно продать, и чтобы цена не упала, ревниво охраняли меня друг от друга, так что путешествие не было для меня утомительным.

Но через некоторое время, когда мы пересекли границу знакомой территории, началась каменистая безводная пустыня. Арабы поняли, что мы заблудились, но продолжали двигаться на запад, пересекая ущелья и идя по обожженной земле под палящими лучами солнца. Бедные рабы, нагруженные поклажей, начали умирать первыми. Наконец, арабам пришлось убить своих лошадей, мясо нагрузили на оставшихся в живых негров, падающих от слабости. Так мы шли еще два дня, но вскоре носильщики погибли все. Арабам пришлось тащить все на себе: теперь и они были вынуждены переносить голод, жажду и изнуряющую жару.

По какой-то причине начальник арабов относился ко мне хорошо до последней возможности, видимо, полагая, что из всех его сокровищ меня легче всего сохранить: я была молода и полна сил и переносила тяготы наравне с мужчинами. Кроме того, мы, англичане – хорошие ходоки, не то что арабы, привыкшие передвигаться на лошадях.