Андрэ, не сильно горя желанием вдаваться в подробности прошлого, скомкал объяснение в пару предложений. И предоставил маркизе информацию так, как видел её сам, пускай и с небольшими опущениями. Однако на деле же обстоятельства смены наименования сложились немного иначе.

Действительно, Ясмина своей страстью к коллекционированию до верху забила все погреба Гольфре дорогим алкоголем. И действительно первым, кто прибавил к наименованию приставку шато, был дедушка Андрэ. Только вот действительно ли простая шутка могла так сильно повлиять на умы окружающих?

И да, и нет. Ведь дело было в дате всего происходящего и неудачного стечения обстоятельств. В тот день, когда дедушка Андрэ прибил ту табличку, он так же приказал всем слугам по-новому называть поместье. И хотя для всех это был обычный приказ, для него это было лишь маленькой забавой. Он хотел по-доброму посмеяться с домочадцами над огромной коллекцией невестки. И он никак не мог предугадать того, что на следующий день уже не сможет отменить своего распоряжения, в силу того, что день этот предшествовал их казни. Таким образом то, что задумывалось как небольшая шутка, осталось шуткой лишь в памяти того дня. А когда же всё свершилось, и поместье наполовину опустело: приказ, так и остался приказом, Андрэ стёр из своей памяти счастливые моменты, принудительно позабыв причину смены названия, а табличка так и осталась висеть при въезде в теперь уже Шато де Гольфре.

– Вот как. А ведь, если так подумать, то и в приглашении было написано просто Гольфре. Тогда я подумала, что это писал кто-то из слуг, и он просто ошибся. Теперь я буду знать.

– В приглашении было написано всё верно. Его писал я.

Андрэ положил бутылку вина, которую всё это время держал в руке, на полку, а затем вернулся к прежнему диалогу.

– Так какое выберете? Или, если желаете, мы можем пройтись до зала с игристыми винами.

– В-вот это, – Мелиса моментально указала на самое лёгкое и сладкое, со слов герцога, вино. И принялась неуклюже перехватывать лампу то одной, то другой рукой, стараясь определить какой рукой держать шаль, какой лампу, а какой бутылку. Перед ней встала дилемма. Шаль была на столько тяжёлая и огромная, что отпусти она её, та сразу же упадёт. Лампу же взять в ту же руку что и шаль Мелиса не могла, так как она бы тут же задохнулась от испарений или обожглась о стеклянные стенки. Поставить же лампу было некуда: из полок были только стеллажи для вина, а пол был сырой, и Мелиса боялась случайно испачкать надоедливую шаль. Таким образом, обе руки оказались заняты, и взять с полок вино, не разбив лампу или не уронив шаль, не представлялось возможным. Благо Андрэ быстро заметил неловкость движений и, поставив свою лампу на пол, сначала вернул скатившуюся шаль на плечи Мелисы, затем схватил в охапку все бутылки, которые они выбрали, и снова подняв лампу, предложил возвращаться.

По пути на кухню беседа продолжала крутиться вокруг виноделия. Мелиса то и дело расспрашивала о нюансах выращивания винограда и непосредственного производства вина, пока Андрэ кратко, но всё же достаточно ёмко и со знанием дела посвящал маркизу в тонкости всего процесса. Их диалог не останавливался ни на секунду. С каждым шагом скорость их передвижения постепенно падала, а время, проведённое наедине, медленно растягивалось. Так, наслаждаясь обществом друг друга они бы ещё долго шли до кухни, если бы не были прерваны приветствием Дороти и её спутника.

– Добрый вечер, ваша светлость, мисс Мартен, – поклонилась служанка, и её примеру тут же последовал Джозеф, повторив её слова и действия.

Дороти была очень бойкой и, что всегда бросалось в глаза, общительной девушкой. Она всегда приветствовала хозяев громко и с таким опережением, что порой до неё ещё не успевали дойти, как она с уже широченной улыбкой на лице кланялась и громогласно восклицала приветствие. Девушка очень любила общение, что нельзя было сказать про её спутника. Джозеф, сын кухарки, был её полной противоположностью. Он не любил помногу разговаривать, не любил шумные сборища и стеснялся своего неуклюжего долговязого внешнего вида. Из-за его высокого роста и худощавого телосложения он казался себе максимально непривлекательным, а его немногословие ещё больше сковывало его, и он день ото дня только сильнее замыкался в себе. Однако, как ни странно, общаясь с Дороти он никогда не чувствовал смущения и не ощущал себя столь ущербным, как при общении с другими людьми. Поэтому в последнее время его всё чаще стали замечать в её компании, а Дороти, видя его встречный интерес, всё чаще стала просить Джозефа о помощи, чтобы лишний раз поболтать с ним о том, о сём.

– Добрый, – ответила Мелиса, в то время как Андрэ на приветствия лишь кивнул.

– Если вы ищите юных мисс, то они вместе с мистером Стрикт играют в серсо́ на заднем дворе.

– Вот как. Хорошо, – отстранённо ответил герцог и уже было развернулся, чтобы продолжить путь, как Мелиса, заметив лёгкое ожидание на пухленьком лице девушке, ответила.

– Спасибо. Мы как раз собирались к ним спуститься, как только отнесём ви́на на кухню.

– О! – Просияла служанка. Ей так хотелось хоть чем-нибудь быть полезной, что она в нетерпении добавила. – Вы можете доверить это нам. Мы как раз здесь уже закончили и собирались на кухню, чтобы помочь с ужином, – девушка указала на пустые тазы в руках Джозефа, в которых они ранее споласкивали тряпки, когда протирали картинные рамы.

– Закончили?.. – Андрэ оценивающим взглядом взглянул сначала на убранства коридора, проверяя слова служанки, а затем на маркизу, раздумывая следует ли ему освободить Мелису от своего общества и общества близняшек: – Тогда оставляю это на вас.

– О! Конечно! – Дороти покидала тряпки в таз к Джозефу, вытерла руки о фартук и взяла бутылки у Андрэ. – Мы мигом! – довольная выдала она и, попрощавшись, поспешила на кухню вместе со своим немногословным другом. Андрэ же в очередной раз взглянул на Мелису, раздумывая над дальнейшими действиями.

– Завтра вы рано выезжаете? Если вы устали, то вам необязательно выполнять всё, что хотят девочки.

Мелиса на секунду замялась. Когда она только встретила Сесиль и Патрисию, то подумала, что времяпрепровождение в поместье будет по истине выматывающе. Однако здешняя неожиданно сердечная, тёплая и живая атмосфера поменяла её расположение. Сегодня, то и дело поддерживая беседы с близняшками, ей даже казалось, что все невзгоды были лишь страшным сном, и она то и дело проваливалась в сладкую негу забытья. Девочки тянули её за собой в мир неведения, в мир, где каждый вошедший был другом, в мир, в котором не существовало проблем, и Мелиса неосознанно поддавалась их влиянию. Она почти целиком отдалась спокойной и умиротворённой жизни и почувствовала её настолько приторный вкус, что когда она порой вспоминала истинную цель своего визита, то на душе становилось ещё более горько и гадко, чем было до этого.

– Мне совсем не в тягость. Будет нехорошо, если я запрусь в комнате, – в последний раз попыталась она укрыться за стенами крепкого поместья Гольфре от удушающего чувства приближающегося предзнаменования.

– Смотрите, потом у вас не будет возможности от них сбежать. Сейчас серсо, потом ужин, а затем они ещё планировали поиграть в карты. Лучшего момента, чтобы сбежать и отдохнуть вы не найдёте, – Андрэ из вежливости лишний раз предупредил Мелису о последствиях её выбора и, поняв, что его гостья не намеренна отказываться от своих слов, он, в несвойственной для себя манере, приложил ладонь к верху своего живота и слегка выставил правый локоть, приглашая маркизу на дальнейшую прогулку.

В который раз он уже совершал нехарактерные ему поступки? Андрэ уже сбился со счёту и не придавал им особого значения. Он был готов на всё ради любого мимолётного знания о Мелисе. Он жаждал понять её действия и мотивы и не мог устоять и остановить себя, чтобы не понаблюдать за маркизой подольше. Все его мысли крутились вокруг неё, но ответов он так и не находил.

– Хм, – Мелиса улыбнулась и приняла приглашение, обхватив его руку, – Мисс и правда очень шумные, но именно поэтому с ними очень весело. Вы ведь именно поэтому выполняете все их просьбы?