— …мне также поручено передать вам…

Император Нихонии Таманэмон Дентедайси был достаточно умным, чтобы не оценивать того или иного индивидуума только лишь по внешним признакам.

Часто самые отвратительные существа, по человеческим меркам, оказывались очень достойными друзьями или просто хорошими собеседниками. Таманэмон также понимал, что для многих инопланетян облик человека отнюдь не способствовал поднятию аппетита (или что там у них можно испортить одним видом). Но люди и не люди на протяжении уже многих веков по возможности мирно уживались в общем доме под названием Галактика.

Космос принадлежит всем. Первое и основное правило составленного еще в незапамятные времена «Общегалактического свода законов».

Однако Гуулин… Посол относился как раз к классу тех существ, пообщавшись с которыми совершенно забываешь об их внешности и начинаешь думать о характере. Характере, надо сказать, не сахар.

Мало того, что как дипломат он ни к черту не годился (на родине за какой-то особо серьезный проступок хедрехара выкинули из правительства и сослали руководить посольством в Нихонии), так еще и как человек (простите, хедрехар)… Жадный, недалекий, себялюбивый и ненавидящий всех и вся, кроме своей заплывшей жиром персоны. Его недолюбливали другие послы, его недолюбливали (и это мягко сказано) собственные сотрудники, видимо, его недолюбливали и на Республике Скотт. Если бы не принадлежность к могущественному клану Маки (к которому принадлежал и сам король республики), не видать Гуулину государственной, да и вообще никакой должности как своих ушей, которых, как известно, у него нет.

Таманэмон понимал, что в Нихонии посол оказался лишь потому, что у них с королевской республикой всегда были самые теплые отношения.

Умные и изворотливые дипломаты требуются в горячих точках, а здесь хватит и Гуулина.

Впрочем, сегодняшняя речь посла, которого распирало от собственной важности, вынудила забыть Таманэмона обо всех симпатиях и антипатиях. Нападение на родовой замок лорда Волконского, одного из влиятельнейших лордов республики. Более того, члена Большого Круга. Это было очень серьезное обвинение, и если неправильно повести дело, все могло кончиться плачевно. Впрочем, Таманэмон надеялся, что совет Республики Скотт достаточно благоразумен, дабы не доводить конфликт до звездной войны.

— С чего вы взяли, что за этим нападением стоит Нихония? — сделав положенный знак почтения, задал вопрос премьер-министр.

Игнорируя главу правительства, посол гордо, а может, обиженно выпятил и без того немаленький живот.

— Вы считали, что произошедшее сойдет вам с рук, — фраза сопровождалась жестом пренебрежения, кроме того, посол отвратительно растягивал гласные, но вашим коварным замыслам не суждено исполниться. Высадившиеся убийцы обладали всеми внешними признаками, присущими нихонцам! — Жест уверенности в собственных словах.

— Простите, но это еще ничего не доказывает. По меньшей мере на нескольких сотнях планет проживают представители монголоидной расы, которых вы можете принять за нихонцев.

— Во время нападения они не раз выкрикивали «да здравствует Нихония». На это вам нечего возразить! — Гуулин по-прежнему обращался только к императору.

— Как я понял, никто не остался в живых. Откуда такие сведения? вступил в разговор Таманэмон.

Лапы вытянуты в стороны — жест торжества.

— Все вышеперечисленное нам сообщила вдова графа, миледи Гленован! Жест восхищения. — Отважной женщине также удалось спасти своего сына, теперешнего графа Волконского. По какой-то коварной причине вы оставили их в живых. — Речь завершалась обильной и сложной жестикуляцией.

— А теперь послушайте нас, — дав послу выговориться, начал премьер-министр.

Тяжело переваливаясь, Гуулин повернулся к нему спиной — знак высшего презрения аристократа.

Премьер-министр умоляюще посмотрел на Таманэмона.

На планете Республика Скотт, несмотря на название, имела место строгая кастовая система, на самом верху которой стояли скоттианские аристократы. В представлении посла с императором Нихонии он еще мог общаться как примерно равный с равным, но вот премьер-министр… Несмотря на то что он являлся настоящим правителем Нихонии в глазах скоттианца, признававшего только королевскую власть, нихонец выглядел кем-то вроде слуги и, соответственно, низшим существом, недостойным даже ответа.

Именно по этой причине аудиенция проходила во дворце, в парадной зале, с обязательным присутствием Таманэмона и двух дюжин императорских гвардейцев. Нудный и запутанный скоттианский этикет соблюдался до последней буквы.

Император проделал сложную серию жестов заверения дружбы и готовности продолжить диалог. К этому времени посол снова стоял лицом к собеседникам.

— Уже говорилось, что ни о какой подобной акции мы не отдавали распоряжения. Более того, о произошедшем мы впервые узнали из ваших уст. Посол хотел возразить, однако император повысил голос. — Давайте подойдем с такой стороны. Если бы мы действительно отдали приказ атаковать замок лорда Волконского. Неужели вы считаете нас настолько глупыми, чтобы посылать людей явно нихонской расы. Поверьте, в Нихонии живет множество представителей самых различных народностей, в том числе и инопланетных. Многие служат в войсках специального назначения. Разумнее воспользоваться их услугами. И уж конечно же, будь то тайная операция, никто не стал бы кричать: «Да здравствует Нихония!». Это по меньшей мере глупо.

Посол переминался с ноги на ногу.

— Мне неизвестны ваши коварные мотивы, но наверняка за этим стоит какой-то умысел.

— В таком случае для чего нам оставлять в живых свидетелей, да еще и таких, которым, несомненно, поверят. Чтобы не осталось ни малейших сомнений, что это дело рук нихонцев?

— Вы могли нарочно так сделать, дабы выдать мне все вышеперечисленные доводы, якобы подтверждающие вашу невиновность! — Жест торжества.

— Зачем? Намного проще убить всех и тихо убраться. Для чего мне вообще убивать графа?

— Его светлость был известным противником сближения республики с Нихонией. Теперь мы видим, что его позиция имела смысл.

— Да, он выступал в вашем правительстве против Нихонии, — перехватил нить разговора премьер-министр. — Но вы не хуже нас понимаете, что за это не убивают. Скорее наоборот, убийство графа только увеличит число его сторонников.

— Вы можете сколько угодно пичкать меня вашей пропагандой, — хедрехар даже забыл, что отвечает плебею, — однако я останусь при своем мнении. К величайшему сожалению, не в моей компетенции решать дальнейшую судьбу скотгия-нихонских отношений. Я лишь уполномочен передать ноту протеста, а также пригласить вас через восемь дней, семнадцатого числа месяца марори в королевский дворец Республики Скотт для проведения переговоров по поводу вашего вероломного вторжения и убийств на территории, принадлежащей республике. С этим позвольте откланяться. — И неуклюже развернувшись на своих ногах, хедрехар продефилировал к выходу. За ним, повторив жест прощания, засеменили скоттианцы из охраны посольства — все в сияющих церемониальных кирасах.

Императору и премьер-министру оставалось только проводить их глазами. То, что они услышали, им совсем не нравилось.

— Передай мне дозиметр. — Говорящий вылез из-под более или менее сохранившегося куска обшивки. Помощник, стоящий на краю воронки, протянул ему прибор.

Ученый вновь скрылся под обломками.

— Ну, чего там? — крикнул один из верхних зевак.

— Погоди.

Рип, как и все прочие, кроме взрывника экспедиции, находился наверху.

Он стоял немного поодаль кратера, образованного падением флайера на землю. Периодически то один, то другой из членов экспедиции прикладывал к лицу эластичный раструб кислородного баллона. Лишь пардацианцы, парочка этих существ стояла поодаль, размахивая клешнями, чувствовали себя в окружающей атмосфере более или менее комфортно.

Рип не мог заставить себя подойти ближе, с любопытством вглядываться в обломки, цокать языком, задавать дурацкие вопросы. Всего один раз он подошел к краю ямы и кинул взгляд вниз. Мешанина искореженных кусков пластика и железа даже отдаленно не напоминала летательный аппарат.