Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Он сказал, что старуха не единственная вельва.

Молодая вельва держит посох, который видела до этого Ренэйст в руках старухи. Значит, все правда, и теперь ожидают они знамения, которое должно предрешить их судьбы.

Черные глаза вельвы вдруг впиваются в нее, и Ренэйст вздрагивает невольно, силясь выдержать этот взгляд. Та изучает ее, силится заглянуть в самые глубины души. Да ведь и без того ей должно быть все ведомо, разве нет? Белолунная смотрит на нее, глаз не отводит и ждет, что же та сделает. Но вельва молчит, лишь отворачивается и глядит на кюну, начавшую свою речь.

– Вновь могучие своды Великого Чертога приветствуют нас, – говорит она, и дрожь в ее голосе, даже пожелав, нельзя не услышать, – и для того есть свои причины. Вельва, своей мудростью защищающая Чертог Зимы, погибла. Преемница ее пришла, чтобы занять место, положенное ей по праву.

Не говорит она ни о знамении, ни о том, что следует ждать им перемен. Все это предрассудки, и смуту создавать кюна не может. Но есть те, кто воспользоваться спешит произошедшим в своих интересах. Вот и сейчас слышит Ренэйст знакомый голос, от которого кровь закипает в жилах:

– Верно, молодая вельва свое место занять должна. Только вот ее место другой вельве предназначено, – выходит вперед Исгерд ярл, и взгляды собравшихся в Чертоге воинов прикованы к ней лишь одной; слишком большую власть обрела она за время отсутствия истинного правителя. – Да только конунг дать добро может на то, чтобы вельва себе преемницу выбрала.

Гам вновь становится невозможно громким. Исгерд права, лишь конунг в силах решать такой вопрос – или ярл, если дело касается не Чертога Зимы. Однако только вот сейчас среди них нет того, кто имеет право принимать такие решения, а это значит, что до момента, пока они не решатся избрать кого-то своим правителем, вельва не сможет уйти.

Но даже не это важно. Важно то, что для Исгерд это лишь новое оружие, которым воспользуется она, чтобы повернуть происходящее в нужное ей русло. Поморщившись, смотрит Белолунная на нее, хмурится, завидев довольную улыбку, застывшую на чужих устах.

Она упивается этим.

– Все так, – кюна поднимает вверх руки, призывая людей к терпению, и голос ее тонет в этом гаме. – И сегодня должны мы решить этот вопрос раз и навсегда. Никто не выйдет из Великого Чертога до тех пор, пока в едином своем решении не выберем мы того, кто поведет нас за собой. На прошлом собрании пожелали вы, чтобы другой род предложил своего кандидата на трон, поскольку Хакон от него отказался. Кого же вы выбрали?

Хакон отказался от трона потому, что без Ренэйст он ему не нужен. Медведь накрывает ладонями ее плечи, и, показывая, что она рядом, Ренэйст накрывает его руку своей, сжимая трепетно. Если она займет трон отца, то ему придется принять это. Стать тем, кем, возможно, он бы не хотел становиться. Ренэйст и сама не уверена в том, что желает венчать себя царственным венцом, но, коль другого выбора не будет, ни за что не отдаст свой народ кому-то, кто хоть отдаленно на Исгерд ярл будет похож.

Когда вперед выходит Олаф ярл, не удается ей сдержать своего изумления. Люди вокруг них замолкают, а это значит, что правитель Звездного Холма ото всех них говорить будет. Они обсуждали это и пришли к решению, которое поддержало большинство. Все никак не может поверить она в то, что люди эти могут настолько против Виттара быть. Быть может, это страх говорит в них? Ведь знают они его лишь в том ключе, в котором с самого детства о нем говорили.

Братоубийца. Завистник. Позор рода.

Ни одно из этих определений не подходит ему, все они далеки от правды. Если бы только они дали ему шанс, то и сами об этом знали бы. Может, и сама Ренэйст недостаточно хорошо его знает, да только в них течет одна кровь, а это что-то да значит.

– Держав совет, – начинает Олаф, и голос его в повисшей тишине сотрясает колонны, на которых держится свод Великого Чертога, – приняли мы решение, что Ингве Олафсон, наследник Звездного Холма, достоин стать новым конунгом.

Кто-то восклицает радостно, кричит имя Ингве и призывает его держать ответ. Другие смотрят на него с неприязнью, кричат о том, чтобы вернулся он в родные края и никогда больше не появлялся пред ними. Требуют, чтобы Витарр занял место отца и распри прекратились. Сам Ингве бледен, Ренэйст видит, как дрожат его губы, а хватка Хакона на ее плече становится только сильнее. Жестом этим призывает он ее к спокойствию, да только есть ли в этом толк, если сердце вот-вот пробьет грудину и рухнет на пол, под ноги бушующей толпы?

Наконец, собравшись с силами, выходит Ингве вперед. Рыжий, как и младший брат, смотрит он на Ньяла, ища поддержки, и побратим ее кивает, мол, я рядом. Ты не должен ни о чем беспокоиться. Присутствие рядом Ньяла и в нее вселяет уверенность. Подле него стоит Хейд, и все силится она не попасться на глаза Исгерд.

А, быть может, ярлу уже и дела никакого до нее нет.

– Любой был бы горд, – начинает Ингве, – оказаться на моем месте. Быть избранным народом для того, чтобы стать следующим правителем. Но, следуя зову чести, должен принять я иное решение.

Споры прекращаются, никто понять не может, о чем Ингве сейчас говорит. Будучи новым претендентом на трон, должен он выступить против Витарра, чье присутствие незримо ощущается в Великом Чертоге, а вместо этого совсем не о том ведет свою речь. Только Олаф и Ньял изумленными не выглядят, словно и без того все им понятно.

Ингве подходит к ней, встает напротив, и Хакон убирает руки с ее плеч. Смотрит Ренэйст на него, не понимая, что же происходит, а Олафсон все продолжает говорить:

– Требовали вы избрать другого претендента потому, что пропала Ренэйст, а Хакон от трона отказался, не желая без нее его принимать. Но сейчас истинная наследница рода Волка, выбранная самим Ганнаром Покорителем, вновь среди нас. К чему эти распри, если волю конунга исполнить мы можем, позволив его дочери занять место, что принадлежит ей по праву?

Должна ли она была быть готова к тому, что выступит Ингве за то, чтобы вновь в этом сражении Ренэйст принимала участие? После пропажи своей думала она, что никто из северян пойти за ней не пожелает. Кто знает, что творится отныне в ее голове после всего произошедшего? Стоит ли верить ей? Безусловно, сама Ренэйст знает о том, что рассудок ее цел, и сможет она взять ответственность подобную на себя, да только…

Сомнения плодятся в ней подобно гнилым червям, пожирающим до самых костей. Не то что думать, дышать ей не позволяют, и с тревогой смотрит она в глаза Ингве. Тот и сам напуган, для них всех все с ног на голову переворачивается, и нет ничего, кроме страха и сомнения.

Старается он приободрить ее, но этого мало. Это не то, что нужно ей. Ярлы и их воины ликуют, считая, что конец пришел тяжким этим распрям, и чудится, словно победоносное выражение вот-вот исчезнет с лица ярла Трех Сестер, но разве может так просто все быть? Есть те, кто с Ингве не соглашается, кого даже его кандидатура устраивает мало. Они кричат, бьют рукоятями мечей по столу, лезвиями по щитам, и будь крик их раскатом грома, небеса содрогнулись бы от него.

– Для чего нам девчонка, когда у конунга есть сын?!

– Не дадим чужаку править нами!

– Витарр продолжит дело отца!

Его самого, изумленного, безжалостная толпа выталкивает из темного угла, в котором он затаился, и впервые с момента своей пропажи видит Ренэйст брата столь близко. Кудри, выбившись из-под полога капюшона, падают ему на глаза, и сам он сжимается, словно исчезнуть стараясь, да только после выпрямляется и плечи расправляет. Сбросив с головы капюшон своего плаща, взглядом отцовских глаз впивается в лицо сестры он, тревожно стиснув трехпалую руку в кулак.

Смотрит на нее Витарр словно бы с сожалением, борется с тем, что душит его, покоя лишая. Казаться спокойной Ренэйст старается, не подавать вида, что самой ей страшно очень. Тревога рвет изнутри острыми когтями, чудится, что истекает она кровью, еще мгновение – и весь Великий Чертог в ней захлебнется.

812
{"b":"857176","o":1}