Ренэйст уводит девушек в дальнюю часть гарема, призывает их к тишине, да только что толку? Мужчины прекрасно знают о том, кого скрывает за собой эта дверь, так есть ли хоть малейший смысл в том, чтобы прятаться?

Она просто пытается создать для них хотя бы иллюзию безопасности. Бедняжки жмутся друг к другу, рыдая, и плач их становится громче, когда двери содрогаются от первого удара. Те, кто возводили эти стены, строили на века – дверь выдерживает, а светильник прекрасно справляется с ролью засова. Может, их укрепление выдержит, да только если штурмующих будет немного. Если придут еще несколько мужчин, то вместе им, вероятнее всего, удастся пробиться.

Ренэйст не поддается страху. Хотя бы пытается.

Ей сложно сказать, сколько времени проходит к тому моменту, когда откровенная ругань, пусть и на ином языке, за дверью гарема сменяется полными боли криками. Наложницы кричат снова, закрывают головы руками и просят своих богов о помиловании. Ренэйст, зажмурившись крепко, стискивает в кулак свои амулеты, что неизменно носит на шее; пусть и знает она, что боги не услышат, не помогут, но все же просит о помощи.

В воздухе появляется отвратительный запах гари. Словно бы мясо сгорело на костре. А следом за запахом из-за двери доносится голос, который она меньше всего ожидала услышать в такое мгновение:

– Ренэйст? Ренэйст, открой! Тебе лучше быть здесь, потому что, видят боги, я не знаю, где еще тогда ты можешь быть!

– Радомир?

Северянка делает несколько торопливых шагов, наступает на подол платья – и падает, с силой стесав кожу на локте об плиты. Застонав от обиды и боли, Белолунная садится и резко рвет платье, отрывая от него приличный кусок, обнажая свои босые ноги до середины икры. Убедившись, что больше ничего не мешает, она, отбросив в сторону ненужную тряпку, подбегает к двери, взявшись за светильник, и говорит громко:

– Радомир, это ты?

Голос ведуна по ту сторону тяжелых створок звучит зло.

– Нет, Симаргл тебя раздери, не я! Кто еще может прийти за тобой в такой миг, глупая северная дикарка? Немедленно открой мне!

Стоит ли говорить, что убирать засов наложницы соглашаются уже с меньшим рвением? Для того чтобы сдвинуть его с места, приходится приложить много сил, но, когда им это удается, Ренэйст и Радомир оказываются нос к носу. Он выглядит просто ужасно; измученный, окровавленный, слабый, словно бы ему стало только хуже после того, как попали они в Алтын-Куле.

Но прежде, чем хоть кто-то из них успевает понять, что происходит, они заключают друг друга в крепкие объятия. Ренэйст помнит – ощущения были такими же, когда Хэльвард ее обнимал. Брат вселял в нее чувство спокойствия и защиты, и теперь чувствует она нечто похожее от солнцерожденного. Объятия Хакона ощущаются совершенно иначе, но сейчас Белолунная рада и тому, что имеет.

Ей было страшно. Быть может, она не скажет об этом вслух, но ей казалось, что она здесь умрет.

Они отстраняются друг от друга так же резко, почувствовав неловкость. Ренэйст убирает за ухо прядь волос, Радомир смотрит куда угодно, но не на нее. Ни он, ни она не знают, чем объяснить столь внезапный порыв. В нужное русло их возвращает нарастающий шум битвы, который непоколебимо приближается к стенам гарема.

– Что там такое? – все же спрашивает Ренэйст. – Что происходит?

– Они решили свергнуть султана, – морщится Радомир, кинув взгляд в ту часть коридора, из которой он пришел. Только тогда Ренэйст замечает сожженные тела двоих стражников, вооруженных луками, которые и шли по души наложниц. Радомир сжег их до состояния углей. – Нам с тобой нужно спешить. Касим подготовил для нас двух лошадей, и я хотел бы покинуть это место как можно скорее.

Свергнуть султана? Но что же тогда с Танальдиз? Она так и не вернулась после того, как ушла следом за Саидом в ужасном золотом платье. Если они уедут сейчас, то Ренэйст не узнает, в порядке ли она! Но, если не уедут сейчас, кто знает, смогут ли уехать потом? Сомнения душат ее, за время, проведенное в гареме, Рена успела привязаться к Венценосной, увидеть в ней сестру, которой у нее никогда не было. Справедливо ли это?

Но воин должен быть готов принимать сложные решения. Если все сложится удачно, она вернется сюда, но уже осознанно. С официальным визитом, предложением дружбы между их народами. Ренэйст уверена – Танальдиз ей не откажет.

– Нужно сказать девушкам, чтобы они снова закрыли дверь. Но как они поймут, что могут выйти, если неизвестно, кто из стражников желает им зла?

Радомир смотрит через ее плечо, рассматривая испуганных, заплаканных девушек, что продолжают жаться друг к другу, и становится ему ужасно тоскливо. Такие юные, вряд ли многим старше, чем они с Ренэйст. Он зло сплевывает на пол, после чего говорит громко, зная, что среди наложниц есть солнцерожденные:

– Закройте дверь и не открывайте ее до тех пор, пока не придет Касим. Лишь только когда заслышите его голос – сможете выйти. Вам ясно?

Одна из наложниц повторяет его слова другим, чтобы каждая поняла, чего им следует ожидать, после чего они нескладно кивают головами. Ренэйст выходит за порог, чувствуя, как ступни ее тут же становятся грязными от крови и сажи, и двери гарема закрываются за их спинами. Они смотрят друг другу в глаза, и она тихо произносит:

– Спасибо, что пришел за мной.

Радомир демонстрирует ей след, оставшийся от ритуала, и отвечает насмешливо:

– В отличие от тебя, для меня это что-то да значит. Идем.

Пробраться к казармам сквозь хаос, творящийся во дворце, оказывается не так уж и просто. Чтобы Ренэйст поспевала за ним, Радомиру приходится крепко взять ее за руку, почти наверняка причиняя ей боль своей хваткой. Луннорожденная молчит упрямо, продолжает следовать за ним, и потому он не обращает на это никакого внимания.

Основное сражение уже перешло со двора на верхние этажи дворца, и им удается пробраться вниз, никого не встретив на своем пути. Радомир замечает впереди тех самых груженых лошадей, которых велел оставить для них Касим, и с шага переходит на бег, таща Ренэйст за собой. Они размыкают руки, и луннорожденная припадает к покатому боку лошади, дыша тяжело и стараясь хоть немного прийти в себя после всего произошедшего. Обернувшись через плечо, сквозь падающие на лицо волосы, все еще частично заплетенные в сложную прическу, смотрит она на золотые купола Алтын-Куле, охваченные пламенем. Эта часть дворца стоит лицом к звездному небу, и огонь в ночи смотрится особенно ярко. Кажется, горит та часть дворца, что отведена для султана.

Они ли виноваты в том, что произошло?

– Ренэйст, – окликает ее Радомир, уже стоящий на пороге казарм, – иди сюда. Здесь мы сможем взять одежду и оружие. Быстрее, нам нужно торопиться.

Она и сама понимает, что им следует поторопиться. Пройдя внутрь, Белолунная осматривает ровные ряды доспехов, после чего, абсолютно не стыдясь Радомира, снимает с себя остатки порванного платья, позволяя тем упасть к своим ногам. Переступив через воздушные тряпки, Ренэйст хватает легкие штаны, достающие до колена и не прилегающие к телу, следом за тем надевая на себя тонкую рубаху без рукавов. Поверх нее – плотный кожаный жилет, играющий роль некого доспеха, а следом и сапоги, полностью закрывающие обнаженные ноги. Она оббегает все помещение, да только нигде не может найти ни лук, ни стрелы. Рыча от разочарования, Волчица хватает первый попавшийся под руку меч, цепляя его к своему поясу. Одежда эта непривычна, местами болтается, ведь рассчитана на мужчину, но, выбирая между нею и платьем, в котором Ренэйст была до этого, ее выбор весьма очевиден.

К тому моменту, когда она переодевается, и сам Радомир уже полностью собран. Одежда на нем равно такая же, разве что сидит лучше, да и меч солнцерожденный выбирает похожий. Проходя мимо, Ренэйст толкает его в плечо, призывая его следовать за собой, и, выскочив на порог, вновь устремляет взор на охваченный пламенем дворец. Зрелище это пугает и завораживает так же, как и поселения солнцерожденных, которые жгли они во время своего набега.