Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Так ли должна встречать победу дочь конунга?

Ренэйст запрокидывает голову, глядя на Ульфа Бурого, что садится у огня подле нее. В руке держит воин чашу с пряным медом, и сладкий запах смешивается с гарью, пропитавшей кожу. Ком стоит в горле, дышать тяжело, но молчит она, ведь жалобы – не удел воина из рода Волка.

– Да победа ли это? Они даже не знали, что мы нападем. Не сражение, а воплощение трусости.

Ульф усмехается, заслышав столь смелые суждения. Делает мужчина глоток меда из своего кубка, после чего выливает остатки в пламя, широким жестом откинув кубок в сторону.

Никому не сказала она о том, что ведун знает ее имя. Хакон сразил его прежде, чем тот успел сказать больше, а теперь юноша сидит в шатре среди других пленных и молчит, словно воды в рот набрал. Тайком пробиралась она под этот полог, стояла напротив и смотрела в глаза, но так и ушла, не дождавшись ответа.

– Отцы наших отцов поступали так, Ренэйст. Покоряли и отнимали, и тем полнился наш народ. Мы соблюдаем традиции наших предков для того, чтобы не потерять связь с прошлым, дитя. Лишь оно помогает нам понять, кем мы были, и решить, кем мы будем.

– Однако никто и думать не желает о том, кем мы являемся сейчас.

Викинг замолкает, глядя на беловолосую девичью макушку. Слишком много видит она из того, чего не замечают горячие юношеские сердца, пропитавшиеся вражьей кровью. Нет справедливости в их поступке, нет чести, с коей бились их предки. Не за честью и славой теперь отправляются они в походы, а за спасением, ведь только плодородные южные земли могут уберечь северян от гибели. Многие годы назад отказались солнцерожденные помочь им по доброй воле, и теперь их потомки расплачиваются за решение своих предков.

– Неверной дорогой ты идешь, Рена, – говорит Ульф. – А брата своего чужой жизнью пытаешься заставить жить. Знаешь, не удел Витарра сражаться подле конунга. Не ему боги такую судьбу проложили.

Злой взгляд голубых глаз колет, словно льдины. Белолунная поджимает губы, гневно глядя на могучего воина, и едва ли не вскакивает на ноги, столько в ней ярости от его слов.

– Откуда ведомо тебе это, коль нет больше богов? – отвечает она. – Как можно знать, кому какую судьбу дали? Да и не ты ли вступился за моего брата перед конунгом, Ульф Бурый? Не ты ли пристыдил Покорителя, вынудив позволить Витарру биться наравне с другими?

Воин ухмыляется, цокнув языком. Ох, и языкастые девки пошли! Характером похожа Рена на своего деда. Помнит он, сколь вспыльчив был Ленне-конунг, и словно бы видит дух почившего правителя за ее спиной. Если б позволили боги Ленне увидеть внуков при жизни, больше сына любил бы он такую внучку.

Продолжает она смотреть на него, ожидая ответа, и Ульф говорит ей:

– Вступился лишь оттого, что Витарр уже здесь. Что толку его мечу покоиться без дела в ножнах? Раз решил себя показать, пусть покажет, да только не одобряю я твоего поступка.

Девичьи щеки алеют сильнее, и стискивает она кулаки, сдерживая свой гнев. Поднявшись на ноги, смотрит Белая Волчица сверху вниз на могучего воина, коему годится в дочери, и цедит сквозь зубы:

– Не ради чьего-либо одобрения провела я Витарра на борт драккара. Виновен или нет, но он мой брат. Отчего должна идти я против него? Мы были неразумными детьми, желающими почувствовать себя героями старинных легенд. Я не позволю принижать его лишь потому, что кто-то должен быть виновен.

– Смелые суждения. Только сможешь ли ты быть такой же храброй, когда конунг призовет тебя к ответу?

Ренэйст цокает языком, откидывая за спину белые волосы, заплетенные в косу. Смотрит она с упрямством, гордая и непоколебимая, но Ульф видит тень страха в глубине ее глаз. Страшит ее будущее, нити судьбы слишком плотно обхватили ее шею, и теперь не может она вдохнуть. Не знает, куда идти и кому верить. Мало ли из их племени были так же напуганы в свой первый поход, когда познавали вкус истины?

– Когда меня призовут к ответу, – тихо отвечает ему воительница, – я буду готова.

Обратный путь занимает куда больше времени, ведь теперь корабли их полнятся добычей. Стоя на борту кнорра, вглядывается Белолунная в водную гладь, ощущая, как смотрят ей в спину недобрые глаза. Он не отвернется, даже если она посмотрит прямо на него, и ни за что не скажет, откуда ведомо ему ее имя. Не дают ей покоя мысли о том, как в ночь испытания услышала голос, зовущий по имени. Никого, кроме Хейд, не было подле нее возле потока, и Рен убедила себя в том, что собственное имя почудилось ей в шуме воды.

Она оглядывается на ведуна и чувствует, что ни в чем не может быть уверена.

Юноша сидит среди иных пленных, прижимая к груди хрупкую девушку. Жмется она к нему в поисках защиты, цепляясь пальцами за порванную рубаху. Ведун прижимается щекой к ее макушке, шепча что-то успокаивающее, но какие слова могут успокоить сейчас, когда родной дом сожжен дотла, а впереди их ждут лишь холод и лунный свет? Ренэйст хмурится, наблюдая за ними, и ловит на себе злой взгляд. Крепче прижимает солнцерожденный девчонку к себе, глядя на дочь Луны загнанным зверем, и та лишь цокает языком, отвернувшись. Знает Ренэйст, что, рано или поздно, она получит от него ответы на все вопросы, которые только захочет задать.

В Чертоге Зимы у него будет много времени, чтобы смириться.

Внимание дочери конунга привлекает Ове, что тревожно вглядывается в водную гладь под веслами их кораблей. Ренэйст пересекает палубу и приближается к встревоженному побратиму, взглядом находя Хакона. Мужчина о чем-то разговаривает с Ульфом Бурым, стоя у противоположной стороны кормы, и она решает не беспокоить его раньше времени. Приблизившись к Товесону, Белолунная кладет ладонь на его плечо, переводя взгляд на океанскую воду. Страх окутывает ее сразу же, стоит ей только посмотреть на лазурные волны, и невольно отступает девушка на шаг назад. Видится ей, как волны, поднявшись до самых небес, всей своей несокрушимой мощью обрушиваются на нее, и Ренэйст приходится собрать в кулак все свое мужество, дабы не поддаться ужасу.

– В чем дело? – тихо спрашивает она. – Ты бледен, словно саму Хафгуфу увидел.

Ове глубоко вдыхает, дрожащими пальцами убирая за ухо тонкую косичку, заплетенную у виска. Вспоминая, сколь спокоен он был во время испытания, даже когда тролль гнался за ними, Ренэйст не может представить, что могло испугать его. Вдвоем стоят они подле борта, и, подняв на посестру взгляд серых глаз, отвечает он едва ли не шепотом:

– Хафгуфа или нет, но в воде что-то есть.

Подобные шутки больше подходят Ньялу, оттого и не думает она, что может Ове пугать ее ради забавы. Ведомо ему, сколь страшат Белолунную глубокие воды, и, даже пожелав подшутить подобным образом, не стал бы он поступать так с ней. Отпустив плечо воина, Рена вновь вглядывается в поверхность воды. Испуганный вскрик невольно срывается с ее губ, когда по кораблю проходит крупная дрожь, словно бы что-то с силой ударяет по днищу. Поспешно отскакивает воительница в сторону, потянув за собой побратима, и замирают они, прислушиваясь. На других кораблях так же начинается суматоха, луннорожденные, что не заняты греблей, льнут к бортам, тревожно вглядываясь в поверхность океана, по которой проходит легкая рябь. Видит на идущем подле них драккаре своего брата, и Витарр взволнованно смотрит на нее в ответ. Плечи ее обхватывают мужские руки, отодвигая в сторону, и на место своей возлюбленной становится Хакон. Ренэйст делает шаг к нему, положив руку на крепкое плечо Медведя, словно прикосновение к нему может избавить ее от страха.

– Что там такое, Один вас задери?

– Что-то было в воде!

– Тень от весла на волны криво легла, а вы боитесь, словно детеныши.

– Вода волнуется. Там что-то есть.

– Там не может ничего быть. Все давно уже мертво.

Дрожь более сильная, чем ранее, проходит по кораблям, и разговоры смолкают. Пленники прижимаются друг к другу, словно это может сберечь их, и женщины прячут детей, плачущих и напуганных, в своих руках. От страха прекращает Ренэйст дышать, ногами чувствуя, как что-то могучее касается дна кнорра, слегка подкидывая его на волнах, и волнение это передается от воина к воину, подобно пожару.

718
{"b":"857176","o":1}