А переговоры моя мелкая начала просто уникально. У нее вообще одни крайности. То до сути не доберешься, а то с первого слова — и в самую точку.

— Здравствуй, дядя Бодун! — сказала Селистена, когда мы появились в лагере и несколько удивленная стража проводила нас в княжеский шатер. — Ты только не волнуйся, но у тебя жена ведьма, а батюшка ни в чем не виноват.

Ну разве можно так людей пугать? Мало ли у кого жена в ведьмах значится, так к этому факту надо подходить постепенно, осторожно, а не вот так, с налету.

Однако на этом рыжая останавливаться не собиралась. И пока ошарашенный Бодун пытался сообразить, что к чему, продолжила в своем неповторимом стиле:

— Но ты не волнуйся, мы вывели ее на чистую воду, так что можешь считать себя опять вдовцом.

— Ага, — поддакнула Матрена. — А ладью твою мы случайно утопили. Но тут уж донные водяные Лабос с Ритосом постарались.

После услышанного мне оставалось только простонать.

— И беспорядки на базаре мы спровоцировали исключительно из лучших побуждений.

— Да, просто хотели, чтобы бабы с базара твоей страже перья пощипали, — не осталась в стороне хозяйка трактира.

— Со стражей на пристани это, конечно, мы переборщили, — продолжала гнуть свою линию боярышня. — Но они первые начали, хотели нас в темницу засадить.

— А Даромир из твоей темницы сбежал, так это фактически случайно получилось, ты уж на него не сердись.

— И на то, что Демьяна с его шайкой разогнал, тоже не сердись.

— И уж особенно не сердись, что он разоблачил, вывел на чистую воду и поприжал хвост твоей женушке.

— Кстати, в последний момент он ее пощадил и не стал убивать.

— Но всё это он делал исключительно ради твоего блага, — закончила свою дивную речь Селистена.

Нет слов, душат слезы. Теперь, чтобы не мучиться, мне проше самому утопиться. А самое главное, что обижаться на мелкую нет смысла, она и вправду искренне считает, что делает всё как надо. Но как же Матрена умудрилась такое наплести?

— Но вообще-то тебе надо быстрее возвращаться в город, — не остановилась на достигнутом Селистена. — А то мой батюшка в темнице сидит, Сантана в бегах, а на твоего сыночка, Феликлиста, не больно-то много надежды. Ты чего молчишь-то, дядя Бодун?

И она еще спрашивает! Как же ему не замолчать? Теперь надо попробовать переварить всё, что тут наплели, и уж после этого послать всех нас на плаху. На всякий случай я снял остатки заклятия Сантаны. Не очень хотелось, чтобы меня в очередной раз отправили на плаху под действием наложенных чар.

Наконец Бодун переварил услышанное. Его реакция оказалась примерно такой, как я и рассчитывал.

— Стража, взять их!

— За что? — даже обиделась Селистена. — Может, я просто что-то непонятно рассказала? Тогда пойдем с самого начала…

С этими словами Селистена по-деловому расположилась в шатре у Бодуна и начала свой рассказ заново. Едрена-Матрена не растерялась и последовала ее примеру. Мне, Шарику и братьям ничего не оставалось, как расположиться тут же.

Оцепенев от такого самоуправства, князь после некоторого колебания отослал подоспевшую стражу. Однако по мере продвижения к финалу нашей истории он возвращал ее бессчетно. И каждый раз, каким-то чудом, Селистене с Матреной удавалось продолжить свой рассказ.

Хотя, может быть, большого чуда в этом и не было. Просто в эти моменты, посредством моего любимого заклинания, я наполнял стоящий на столе кубок медовухой, и Бодун, осушив его залпом, на некоторое время успокаивался.

Как ни странно, участвовать в этом представлении мне не хотелось. Я вообще что-то устал сегодня. Так, пришлось только подтвердить свое превращение в Золотуху и уточнить некоторые эпизоды в повествовании. А в остальном, как ни странно, дамочки справились без меня. И наконец по завершении повествования, окосев от обрушившейся на него информации и огромного количества выпитой медовухи, князь вскочил на ноги:

— Если хоть одно слово в этом рассказе ложь, вы все окажетесь на плахе!

Фразу про ложь я пропустил мимо ушей. Откуда ей взяться, коли рассказ вел не я? Вот если бы такое ответственное дело доверили мне, то, конечно, можно было бы опасаться незапланированной встречи с палачом. А так Селистена с Матреной рассказали чистую правду. Эх, представляю, как бы этот самый рассказ заиграл в моих устах.

— Срочно возвращаемся в Кипеж-град!

Конечно, против самого возвращения я не был, однако отправление прямо сейчас в мои планы не входило. У меня, знаете ли, был трудный день, и я намерен сегодня выспаться, а уж завтра поутру и пустимся в путь.

Именно эту мысль я и озвучил Бодуну, подтвердив свои слова очередным кубком медовухи. Надо ли говорить, что такие убойные аргументы были восприняты самодержцем правильно, и наше отбытие было отложено до утра.

В город прибыли скромненько, без положенной пышной встречи. Никто в городе нас не ждал. Ранним утром, когда все жители Кипеж-града еще спали, мы пронеслись по улицам и на полном скаку (это они на скаку, а я на бегу) ворвались во двор княжеского дворца.

— Где Феликлист? — грозно бросил Бодун, спрыгнув с лошади, первому попавшемуся ратнику.

— В темнице, — вытянувшись в струнку, отрапортовал тот.

— Где? — чуть ли не хором переспросили все, кроме меня. Ведь говорящих собак на свете не бывает, а если бывает, то очень редко.

— В темнице, — невозмутимым голосом подтвердил ратник. — Вместе с премьер-боярином.

Погодите-погодите… Может, я что-то упустил? Но по моим расчетам, репрессии Сантаны до Феликлиста докатиться никоим образом не должны были.

Судя по тому, как побагровел князь, сейчас он использует все прелести абсолютной власти направо и налево. Интересно, обойдемся кулачным внушением или придется воспользоваться услугами палача?

На этот раз сработала женская смекалка, и Селистена успела задать простой, но очень важный вопрос:

— А что он там делает?

— Так премьер-боярин его учит, как государством управлять.

— Что? — опять не понял князь.

— Ну так вы отбыли, княгиня тоже, Антип в темнице сидит и выходить оттуда не соглашается. Вот и пришлось Феликлисту за государственные дела взяться. Так он, почитай, раз по десять надень в холодную бегает за советом к премьер-боярину.

— А не проще было бы временно выпустить премьер-боярина на волю? — ворчливо сказал уже немного успокоившийся Бодун.

— Так пробовали, а он ни в какую не хочет из темницы выходить, мы и дверь перестали закрывать. Говорит, что только князь его может либо помиловать, либо казнить, и заслуженного приговора он будет дожидаться в темнице.

Н-да, крепкий орешек мой будущий тесть, это надо же быть таким упертым. Принципиальным вполне можно быть не только в темнице, но и в своих собственных палатах, так сказать, под домашним арестом.

— Скажи, а Даромир тоже не выходит из своей камеры? — съязвила Селистена и игриво отдавила мне лапу. Я так же игриво хлопнул ее хвостом по мягкому месту и с удовольствием послушал ответ ратного человека.

— Да, не выходит, — подтвердил он. — Молчит всё время, слушает Антипа и ест.

Это что еще за новости, что значит — молчит и ест? Да я так форму могу потерять, а у меня свадьба на носу!

Бодун закончил расспрашивать своего ратника, и вся наша компания решительным шагом отправилась проведать принципиального премьер-боярина и странного белого колдуна с прекрасным аппетитом. Однако тут на нашем пути появилось небольшое препятствие. Хотя если быть точным, то препятствий было штук шесть, и все они с радостным визгом бросились ко мне.

— О боги! — застонал я. — Только не это!

Ну, как же я мог забыть про щенков Золотухи и Шарика? Надо было через черный ход, на мягких лапах к их мамаше пробраться, а теперь куда там! Я в момент оказался облеплен визжащими от радости лохматыми друзьями человека. Детишки за время моего отсутствия подросли, вытянулись и, к моему счастью, уже отказались от грудного молока. Теперь, когда посредством ежедневного укуса Шарика (уже живого места на теле не осталось!) я смог избавиться от тлетворного влияния на меня сущности Золотухи, кормление грудью этих симпатяг в мои планы никак не входило.