— Вы. Прошу.

— Дайен Саммер, Солар Систем Тудэй, — эту журналистку он уже где-то видел. — Господин Фишер, вы знаете других людей с подобными способностями?

В зале затихли. На этот вопрос Абрахаму за последнее время пришлось ответить уже не раз и не два. Но он не стал морщиться, не скроил усталую мину. Наоборот, изобразил свою фирменную, слегка беспомощную улыбку — мол, я бы и хотел помочь вам, мэм, но... — и мотнул головой:

— Нет. Не знаю. Если они существуют — наверное, как и я раньше, стесняются своей... особенности. Понимаете, да?

Девушка понимала. Её коллеги тоже. Все вокруг старательно понимали Абрахама Фишера, внезапно самого популярного человека системы. Настолько старательно, что подмывало отколоть какой-нибудь номер. Удерживала только совесть. И напряжённые, уставшие улыбаться физиономии коллег.

— Давайте на минуту представим, что такие люди есть, — журналистка вдруг словно уловила это его хулиганское желание. Едва ли не подмигнула поверх дорогой декоративной оправы. — Вроде супергероев из фильмов. Как бы они — как бы вы — себя именовали?

В зале искренне развеселились. Версии начали носиться в воздухе, сталкиваясь и искря. Двое в переднем ряду уже увлечённо спорили по поводу чего-то, подозрительно смахивавшего на логотип. Впрочем, когда Абрахам поднял руку, все замолчали. Рефлексы профессии.

— В книгах, которые я читал в детстве, часто попадались придуманные авторами… существа, — правильные слова подбирались нелегко. — Генетически изменённые люди. Сформированные сверхъестественной эволюцией подвиды. Мутанты. Их, как правило, называли «навигаторами» — якобы потому что они прокладывали дорогу среди звёзд. А я… что я? Я — тот, кто провёл судно по безопасному маршруту. Привёл его в порт. Получается, что я лоцман?

— Лоцман… — девушка словно попробовала слово на вкус. — Ещё вопрос, господин Фишер: насколько далеко вы способны переместить себя и свой корабль?

Тишина стала хрустящей. Абрахам замялся и слегка покраснел.

— Видите ли… Ну, все мы были молоды… А я ещё и на редкость легкомыслен… Право слово, это была пьяная курсантская выходка!

Очки терпеливо ждали. Ждали камеры. Ждал представитель компании. Ждала команда.

— В общем, если я не путаю, то шаттл оказался где-то возле Глизе Пять-Восемь-Один. Как я тогда перетрухал…

Вот теперь зал взорвался.

***

А потом взорвалась голова Абрахама.

Яркий, равномерный, не оставляющий шанса теням свет заливал помещение. Похоже было на камеру-одиночку — только нехарактерно свежую, стерильную, образцово-показательную. И не было откидной койки. Вместо неё посреди комнаты стояло нечто, вызывающее больничные ассоциации — с мощной рамой, рукоятками, кнопками. И фиксаторами.

Абрахам голым валялся на полу, между этой лежально-пыточной конструкцией и гладким пластиком стены. Он неловко заворачивался в позу эмбриона и пытался прикрыть глаза ладонями. Болело решительно всё.

К слову, визуально картинка сложилась не в первую очередь. Сначала проявились запахи — тоже что-то больничное, отдающее гулким словом «дезинфекция». К «дезинфекции» мешался острый озоновый дух, приправленный нотками строительного мусора. Значит, место действительно было новым. Вполне возможно, что для него, Абрахама, подготовленным.

Поймав себя на этой относительно стройной логической конструкции, «лоцман» — вот ведь словечко прицепилось! — попытался послушать мир. Он едва успел уловить обертоны, которыми звучала масса знакомо скальных пород вокруг камеры, как тело прошила новая судорога. Белое пламя боли заплясало на могильных курганах сознания…

Потом стало пусто.

Очередное возвращение в реальность произошло уже на лежанке. На него надели что-то вроде пижамы, тело снизу до пояса оказалось прикрыто шерстяным армейским одеялом. И фиксаторы: теперь они были мягко, но надёжно застёгнуты.

А ещё в комнате находились люди. Трое и один. Именно в таком порядке.

Щурясь от никуда не девшихся ламп, Абрахам обнаружил, что его внимательно изучает группа мужчин. Все крепкие, одетые в тёмную, без знаков различия, форму — первая троица. Они стояли с разных сторон от кровати, расслабленно, опустив руки вдоль тела. Но почему-то сразу становилось понятно: если в этой комнате заведётся кто-то неосторожный — он очень быстро станет ещё и неразумным. Потому что без сознания. Армейские шокеры в поясных креплениях были тому порукой.

Последний — четвёртый — тоже был мужчиной. Для разнообразия в штатском. Язык Абрахама начала щекотать глупая шутка про мальчишник с сюрпризом и про отсутствующую стриптизёршу. Прикусив кончик, он застонал.

— В сознании. Отлично, — человек, не носящий форму, положил на столик, неприятно напоминающий хирургический, что-то блестящее. Учитывая, как быстро проходила головная боль — и с какой охотой упомянутое сознание наполнялось уютной, тёплой, но совершенно инертной ватой, — это был инъектор. Продолжая постанывать и притворяться разбитым, Абрахам снова попытался почуять пространство.

И не смог.

Нет, оно точно было. Где-то там. Буквально на расстоянии мысли. Но без привычных песен: без глубинного ритма гравитации, без тонких арпеджио ускорений, без ведущей темы планетарной массы. Словно кто-то пьяным уселся за все инструменты сразу, спросил у оторопевших музыкантов «Ну и куда тут нажимать?» — и принялся урезывать какой-то невероятный, ни на что не похожий по развязности своей марш.

— Протокол исследования, дата… — Абрахам попытался сообразить, сколько был в отключке, и не смог. Какофония забивала мысли, вата в голове пучилась. — Объект номер два будет подвергнут устному допросу. Используемые препараты: тиопентотал, кофеин, дротаверин внутривенно. Состояние объекта стабильное, вреда здоровью не причинено.

— Да что вы говорите, — всё-таки не удержался и просипел «объект». — Здоровье считает иначе.

Сверху надвинулась тень. С абсолютным равнодушием и некоторой даже скукой на лице человек поправил фиксаторы, подоткнул одеяло и провёл пальцами по лацкану своего пиджака. Похоже, включил видеоканал мультикордера.

— Абрахам Фишер — это ваше имя?

— Да, — не стал запираться тот. Быть героем не стоило. В данный момент.

— Вы работаете карго-мастером на газовом танкере «Фархад» компании… — тут сознание опять нырнуло в хаос, а потом неспешно, в точности как турбулентность Юпитера, всплыло на поверхность. — Вам понятен вопрос?

— Да. И да, — следовало сохранять концентрацию. А вот улыбаться было незачем.

— Хорошо. Краткая контрольная группа пройдена. Переходим к основной. С кем ещё из телепортеров вы знакомы?

— С кем из… кого? — играть не пришлось, удивление было искренним. Дознаватель терпеливо уточнил:

— Из людей, владеющих таким же, как ваш, или схожим даром.

Вдруг показалось очень важным вспомнить: как всё-таки он сюда попал? Сначала была пресса, потом за кулисами Старик сказал: «Ну что, к этой крысе нам даже дали немножко кетчупа», — потом все пили шампанское и смеялись. А когда он пошёл в туалет, то столкнулся там с Тимеей. Она хлопнула его по плечу, и вот тогда…

— Вопрос нуждается в повторении?

— Нет, — старательно артикулируя, чтобы онемевшие губы не лепили отсебятины, сказал Абрахам. — Вопрос понятен. Отвечаю. До сих пор я был уверен, что один такой.

Тень отодвинулась. Человек чуть склонил голову — видимо, прислушивался к инструкциям из наушника. Потом всё так же ровно произнёс:

— Хорошо. На сегодня завершаем. Я вызываю вспомогательный персонал, объект переводится для физиологических исследований.

Пробивая одному ему слышный визг и грохот, у Абрахама в голове что-то щёлкнуло. Он сосредоточился. И выдохнул в продолжающее густеть мироздание:

— Почему номер два?

Никто не ответил. Охранники в форме также расслабленно бдили, человек в пиджаке чем-то позвякивал возле столика. Пришлось напрячь лёгкие:

— Почему. Номер. Два. Почему?!

Один из форменных качнулся и вопросительно поднял бровь. Пиджак разрешающе повёл плечом.