Ну да — неподготовленного человека вид муляжа и в самом деле мог вогнать в ступор. Мало кто сходу сообразит, что брезент тут неспроста.

— Пацаны, вы бы не маячили рядом с машиной, — попросил Воробей. — Мы с Костей торговать будем, а вы со стороны приглядывайте. И деньги целее будут, если нас заметут.

Мы разделились, Андрей с Евгеном заняли позицию на ближайшем углу, а нам с Ромой приглянулся закуток у галантереи на другой стороне дороги. Оттуда получалось контролировать всю улицу и самому при этом не бросаться в глаза, что сейчас было только на руку.

— Много денег с собой взяли? — поинтересовался я, прислонясь плечом к обшарпанной стене.

— Из кассы всё подчистую выгребли, и Толстого растрясли. Чуть больше четверти миллиона вышло.

Я не удержался и присвистнул.

— Неслабо!

Рома кивнул.

— Ну да. Честно говоря, на измене немного. В случае чего угорим по полной. Но зато, если удачно съездим, Гуревич пообещал всю выручку от продажи сахара на скупку ваучеров пустить. А мы, считай, сами уже несколько тонн расфасовали, и компаньону он прилично мешков отгрузил. У того палатки на продуктовых рынках.

Рядом с «буханкой» остановилась жёлтая «нива», и мы напряглись, но встревожились напрасно: это прикатил двоюродный брат Зинчука, тоже рыжий, только его волосы были куда ярче, скорее даже морковного оттенка. Он загрузил в машину сразу двенадцать коробок с «Роялем», ещё четыре бутылки взял сверху, рассчитался ваучерами и укатил. Воробей при себе приватизационные чеки оставлять не стал и сунул их Евгену, который сразу после этого вернулся на свой наблюдательный пост.

Погрузка коробок незамеченной не осталась, начали подходить люди. Кто-то просто читал объявление и не задерживался, кто-то приценивался. Место оказалось достаточно проходным, других продуктовых магазинов, такое впечатление, в округе не было, и очень скоро заработало сарафанное радио. А, может, это брат Зинчука рекламную компанию провёл.

Как бы то ни было, торговля пошла довольно бойко. Преимущественно за ваучеры просили «Рояль», но брали и что-то из вещей Воробья, а время от времени даже покупали его мелочёвку за живые деньги, но вот за рубли приватизационные чеки отдавали неохотно. Людей смущала цена скупки, установленная куда ниже номинала. Кто-то даже начинал возмущаться и качать права, припоминая две обещанных Чубайсом «волги», на что пацаны только разводили руками. Мол, рынок — есть рынок, не устраивается цена — проходи.

Следующую партию ваучеров забрал уже я, попутно передал Чижу полученную от Ромы стопку сторублёвок.

— Неплохо пошло, вроде, — подмигнул мне Романов и достал пачку сигарет, чиркнул спичкой о боковину коробка.

— Всё «Родопи» куришь? — хмыкнул я.

— Ты цены на курево видел? Оно ни фига не дешевеет, чтоб ты знал! — замахал руками приятель. — Пачка «Винстона» сто сорок! А «верблюд» уже по сто пятьдесят идёт! Чую, скоро придётся с «Родопи» на «Приму» переходить.

— Так сейчас заработаешь.

— Не, лучше пропью! — махнул Рома рукой. — Бухло тоже дорожает.

— Всё дорожает! — пожал я плечами и огляделся.

Прохожие у «буханки» останавливались постоянно, кто-то уходил с концами, кто-то возвращался некоторое время спустя. Воробей расхваливал свой товар, Костя пытался приобрести ваучеры за наличный расчёт. Зачастую стоимость выбранных вещей не дотягивала до стоимости чека, тогда приходилось выдавать сдачу, все эти операции тщательно фиксировались в обычной тетради в клеточку. Случалось, что за приватизационные чеки частично расплачивались спиртом, а остаток добивали наличкой — эти расчёты так же фиксировались, дабы подвести итоги торговли в конце дня. Да и в любом случае лишним не будет, деньги любят счёт.

Деньги любят счёт, а люди — деньги. Это и стало проблемой.

Четверо крепких парней лет восемнадцати-девятнадцати подвалили к «буханке» уже в третьем часу. Я на них внимания не обратил, приняв за очередных покупателей, а вот у Ромы сработало чутьё.

— Проблемы! — коротко бросил он, и точно — незваные гости как-то очень уж напористо окружили наших приятелей, прижали их к автомобилю.

Я окинул быстрым взглядом улицу и рванул через проезжую часть.

— Ходу!

Саша Романов без промедления припустил следом, но у машины замешкался, чтобы распахнуть дверь кабины и вытянуть из-под водительского сиденья монтировку. Сам я поначалу собирался с разбегу пробить кому-нибудь с ноги, а потом добавить рукоятью револьвера, но вовремя заметил у одного из парней нож и притормозил.

— Ну-ка назад сдали! — скомандовал я, не спеша вытягивать из кармана оружие.

Но ребята оказались не из пугливых, наше с Ромой появление их нисколько не смутило, да и подоспевшие Андрей с Евгеном особого впечатления не произвели. Один тут же зажал в кулаке кастет, второй позволил расправиться железным звеньям цепи, третий и вовсе вытянул из-под куртки самые настоящие нунчаки; ещё и крутанул их достаточно ловко. Фанат, блин…

— Чё, н-на? — осклабился заводила с ножом, но осёкся, стоило только достать револьвер.

— Свалили на хер отсюда! — медленно и очень отчётливо произнёс я, не спеша прицеливаться.

— Залётные, вы берега потеряли? Вы откуда вообще? Кого знаете?

Я большим пальцем взвёл курок и сплюнул.

— Утомил, бля…

Тут ещё Костя вытянул из кузова «буханки» какой-то дрын, а Рома, небрежно поигрывая монтировкой, начал заходить сбоку, и пацаны попятились.

— Хана вам, уроды! — крикнул напоследок заводила.

Я очень медленно и осторожно, снял револьвер с боевого взвода, спрятал его и повернулся к Андрею.

— Валим?

Тот даже колебаться не стал, поспешил к кабине «буханки».

— Пацаны, сворачиваем лавочку!

Рома уселся за руль, а Воробей быстро снял развешанные на дверцах вещи, закинул внутрь картонку с объявлением и полез вслед за ней сам. Ну и мы тоже медлить не стали. Забрались, закрылись, покатили прочь.

Но из посёлка не уехали. Пожалуй что, и зря…

Минут через пять Рома вдруг сбросил скорость и припарковался напротив проходной какого-то местного завода.

— Я с утра не жравши! — пояснил он своё решение и указал на кулинарию, занимавшую полуподвал соседнего дома. — Хоть пирожков каких-нибудь возьму!

— С кошатиной, ага, — поморщился Андрей, но всё же выдал проглоту стопку ветхих десятирублёвок. — Давай только в темпе вальса!

Но этим дело не кончилось. Женя Зинчук многозначительно глянул на киоск у проходной, потёр подбородок и спросил:

— Мы на сухую пирожки есть будем?

Андрей с обречённым вздохом отсчитал четыре полтинника, и Евген в компании Чижа отправился за пивом.

— А нормальное место! — заявил тогда Воробей и распахнул здание двери «буханки», вывесил объявление, начал раскладывать вещи.

Как ни странно, челнок оказался совершенно прав: пусть и без особого ажиотажа, но торговля всё же потихоньку-понемногу пошла. Когда вернулись с шестью бутылками Зинчук и Чижов, даже пришлось отойти в сторону, чтобы не смущать своим видом покупателей.

— Денег хватило? — уточнил Андрей.

— Ага, здесь по тридцатке пиво, — подтвердил Евген.

Поднялся из кулинарии Рома, расстелил на газоне газету и устроил на ней кульки с пирожками и чебуреками. Мы откупорили бутылки, начали неспешный перекус. Один только Костя наскоро смолотил свою порцию. После он вытянул один из газетных листов и уже приготовился вытереть им жирные пальцы, как вдруг чем-то заинтересовался.

— О, надо Толстому объявление показать. Его тема!

Объявления в «Аргументах и фактах» печатались весьма специфические, и я предположил, не глядя:

— Опять рожу и продам ребёнка?

— Для этого баба нужна, тут Толстый в пролёте! — заржал Зинчук.

Костя разорвал лист надвое, одну часть протянул мне, другую использовал в качестве салфетки и предложил:

— Сам глянь.

Я последовал этому совету и прочитал:

— «Группа молодых людей, имеющих навыки владения холодным и огнестрельным оружием, вождения автомобиля, БТР, танка, знакомых с подрывным делом, легководолазными работами, представит ваши интересы в любой точке планеты за хорошее вознаграждение»… Я не понял, ты предлагаешь Толстому во Французский легион податься?