И точно — со дворов вывернули два знакомых автомобиля, неспешно подкатили, остановились. Распахнулись дверцы, наружу выбрались десять человек, да ещё со стороны рынка подошло трое крепких парней, щеголявших свежими синяками. Тут сомнений никаких — это мы их вчера разукрасили.

Напряжение сразу сгустилось, ладно хоть ещё почти сразу с дороги свернула синяя «девяносто девятая», и к нам присоединился Петрович. Тренер чуть ли не по-приятельски поздоровался с старшим из «афганцев», и они отправились в ближайшую шашлычную, прихватив с собой по одному человеку. Ну а мы остались стоять и настороженно поглядывать то на противника, то по сторонам.

Все опасались подвоха, и время ожидания тянулось как-то совсем уж медленно, не сказать — тягостно. Я откровенно упрел в своём свитере, десять раз пожалеть успел, что его надел, будто других причин для беспокойства не было. Дурдом, блин…

Просторные куртки «афганцев» топорщились предельно подозрительно, да и мы на стрелку пришли отнюдь не пустыми, если начнётся замес, мало никому не покажется. Но — не начался. По окончанию переговоров усатый предводитель «афганцев» молча забрался в машину, за ним потянулись остальные, захлопали дверцы, затарахтели моторы.

— Всё порешали, точка наша! — объявил Петрович, когда мы остались на задворках рынка одни.

Прежде чем уехать, он вытащил с заднего сиденья «девяносто девятой» туго-набитый пластиковый пакет, и Демид начал раздавать перетянутые аптечными резинками рыхлые пачки мятых купюр по десять и двадцать пять рублей, отсчитывать чуть менее потрёпанные полтинники и сотни. Молодым полагалось по три тысячи, всем отметившимся вчера — по семь с половиной.

— Это только начало, братва! — объявил Демидов. — Дальше будет больше!

— Да и так неплохо! — заявил кто-то под общий смех.

— Денег много не бывает! — отшутился Валя и предупредил: — К часу на «Восход» подтягивайтесь, с меня простава.

— Да мы прямо сейчас начнём!

— Не упейтесь только! Я поляну накрою!

Я денег брать не захотел и напомнил Демиду, что отрабатываю должок, но тот и слушать ничего не стал.

— Не беси меня, Енот! — рыкнул в ответ раздражённо. — Эти семь косарей даже на проценты по твоему долгу не тянут!

Пришлось рассовать по карманам три пачки двадцатипятирублёвых купюр, тогда Демидов подозвал Поляка.

— Юра, трава есть?

— Будет, — пообещал тот и спросил у меня: — Енот, ну так что ты решил?

— Ты сейчас домой?

— Да, надо заскочить.

— Поехали, сразу и отвечу.

Первым делом я зашёл к себе, закинул в комнату деньги, поменял слишком уж тёплый для сегодняшнего дня «турик» на ветровку и спустился этажом ниже. Дверь квартиры Марченко открыла тётя Софья, которая при виде меня откровенно удивилась.

— А Зина ещё в школе, Сергей.

Ну да — время только приближалось к десяти, и я пояснил причину своего визита:

— Мне бы с Борисом Ефимовичем по работе переговорить.

Зинкин папенька оказался дома, и меня пригласили в квартиру, но я только переступил через порог и встал на коврике, разуваться и проходить в комнату не стал.

— Я по поводу пистолета, — негромко произнёс, ответив на рукопожатие дяди Бори. — Просят пятьдесят тысяч.

Борис Ефимович аж крякнул от услышанного.

— Недёшево!

— Ну или триста марок.

— Хрен редьки не слаще.

Энтузиазма круглая физиономия соседа отнюдь не излучала, и я выдал заранее обдуманную заготовку:

— Давайте пятьдесят на пятьдесят. Отдадите потом на двадцать пять тысяч меньше.

Борис Ефимович заколебался было, но моё предложение в итоге принял, и во двор я вышел с толстой пачкой разнокалиберных купюр. Такой исход беседы изрядно порадовал — газовый пистолет вполне мог пригодиться и мне самому.

Никелированный револьвер с клеймом «Rohm RG 69» оказался достаточно массивным агрегатом со стволом сантиметров в пять длиной, деревянными накладками рукоятки и барабаном на шесть патронов тридцать восьмого калибра. Или триста восьмидесятого?

Я заморачиваться на этот счёт не стал, благо Поляк обещание сдержал и помимо оружия вручил коробку зарядов с газовой начинкой. Дал и дробовые, но мне показалось разумным спрятать их в тайник у гаража, чтобы впоследствии унести в хозблок. Зарядил оружие обычными.

Весил револьвер немало и будучи засунутым в карман заметно оттянул спортивные штаны. Вшитая в пояс широкая резинка особо ситуацию не спасла, пришлось затянуть завязки.

Из гаражного кооператива я двинулся к соседнему дому и ещё не успел даже дойти до подъезда Фролова, как от него отъехала и покатила навстречу наша разъездная «буханка».

— Серый, ну ты где пропал? — возмутился опустивший боковое стекло Рома. — Уже без тебя ехать собирались!

— Лезь короче! — поторопил меня сидевший в кабине рядом с ним Андрей.

Лезь? С этим возникли серьёзные проблемы — кузов «буханки» оказался забит картонными коробками, а немалую часть свободного от них пространства занял один из баулов Воробья. Ну и сам челнок без присмотра товар не оставил, присоединился к Чижову и Зинчуку. Для меня места уже и не было особо. Но, понятное дело, разместился как-то.

— Неслабо вы затарились, — усмехнулся я, приткнувшись между коробок, а когда УАЗ попал колесом в выбоину и внутри тех зазвенело стекло, спросил: — Не побьются бутылки?

— Мы их газетами проложили, — пояснил Воробей.

Дальше ехали молча. Я пытался не дать завалить себя коробкам, Чижов и Зинчук клевали носами; их укачало, да и перегаром несло от пацанов вполне ощутимо. Опять бухали, получается.

Ладно хоть ещё ехали не слишком долго, от силы полчаса: посёлок, в котором жил двоюродный брат Жени Зинчука, примыкал к городу, хоть и не считался его частью. В той округе располагалось несколько заводов, подкошенных сначала конверсией, а потом и проблемами с оплатой государством оборонного заказа, поэтому с деньгами у людей было негусто, на это нами и делался расчёт. Поначалу Рома подъехал к блошиному рынку, но я это место забраковал; подобная точка просто не могла не находиться под присмотром местной братвы, а нам с этой публикой пересекаться не стоило совершенно точно. В итоге припарковали УАЗ сильно дальше от сберкассы, зато в непосредственной близости от магазина с вывеской «Продукты», к которому примыкал имевший собственный вход ликёро-водочный отдел. На противоположной стороне улицы располагалась галантерея, и кругом — ни одного коммерческого киоска.

Зинчук сразу убежал на поиски телефонной будки, а Воробей распахнул задние дверцы «буханки», устроил на одной объявление о скупке ваучеров с перечислением вариантов оплаты, другую завесил китайским и турецким шмотьём, на коробки выложил упаковки с колготками и прочую мелочёвку. Жемчужиной его коллекции стала короткая кожаная куртка; нацепивший на грудь картонку с объявлением о скупке ваучеров Костя даже повздыхал, глядя на неё.

— Сто двадцать баксов, и она твоя, — озвучил цену перехвативший этот взгляд Воробей.

— Это сколько в рублях?

— Ну… Тебе за тридцать пять штук отдам.

— Фига себе! Дорого! — расстроился Чиж.

Вернулся Зинчук, предупредил:

— Братан сейчас подъедет. Сказал, если участковый прицепится, пару бутылок «Рояля» ему сунуть.

— Главное, чтобы никто другой не прицепился, — передёрнул плечами Рома и оглядел немноголюдную пока улицу.

Я задрал ветровку и слегка вытянул из кармана револьвер.

— У меня вон чё есть. Газовый.

Зинчук презрительно фыркнул и достал из-за коробок с алкоголем брезентовый свёрток, с одной стороны которого выглядывали стволы, а с другой приклад охотничьего ружья.

— Вы совсем охренели, что ли?! — охнул я, а пацаны почему-то заржали.

— Зырь! — подозвал меня Евген, развернул брезент и продемонстрировал деревянный брусок, который и занимал большую часть свёртка; стволы с частью цевья и обрезок приклада были примотаны к нему проволокой.

— Граф пару лет назад обрез делал, — пояснил мне Андрей Фролов, — ну а я обрезки прибрал. Согласись, внушает?