Лязг затвора разнёсся по тихой рощицу неожиданно резко, даже пожалел, что не сделал этого ещё в гараже. Но — обошлось. Я немного успокоился и двинулся по овражку, который глубиной доходил до середины груди и едва ли был сильно шире, но в качестве укрытия годился чуть ли не идеально. А вот в качестве огневой позиции он оказался далеко не столь перспективен. Да — деревья и кусты облетели, но даже так поляна из канавы почти не просматривалась.

К такому выводу я пришёл, когда под шорох сухой листвы пробрался дальше. Сумел разглядеть оттуда берег озера, но вот точное расположение полянки определить не смог. Пришлось вжаться в склон и ждать.

В голове что-то противно тикало, в расчертивший висок рубец лёгкой ломотой отдавался пульс. Ну где же они? Где?!

Петрович собирался подъехать пораньше, неужели что-то переиграли? Неужели из-за облавы на «Тысяче мелочей» перенесли стрелку на другой день или вовсе отменили?

Не утерпел бы и осветил циферблат часов, но спички остались в куртке, теперь только и оставалось, что ждать.

Ждать. Ждать. Ждать.

Ненавижу! Ещё и автомат непроверенный…

Я усилием воли взял себя в руки, и тут на берегу мигнули отблески фар. Едут!

Свет усилился, лучи замыкающей машины высветили красную «шестёрку» Демида, а потом мазнули по деревьям, легко пронзив облетевшие кусты и потухли. Но не погасли, просто водители развернули автомобили в сторону, откуда приехали. Задние габариты просматривались с моего места предельно чётко.

Захлопали дверцы, послышались отголоски голосов, замелькали тени и силуэты людей. Я полежал ещё немного, но никому и в голову не пришло проверить рощицу, тогда выбрался из овражка и под лёгкий шорох листьев неспешно пополз к полянке. То и дело останавливался, приподнимал голову и осматривался, но мелькавшие в свете фар силуэты оставались безликими; ничего не оставалось, кроме как пробираться дальше.

Понемногу накатила нервозность, лицо под маской вспотело, начала нестерпимо чесаться голова, но не запаниковал и не задёргался, продолжил двигаться размеренно и осторожно. Удалился от овражка уже метров на десять, пока, наконец, не удалось разглядеть фигуру Демида. Самый здоровый из всех — точно он.

И всё бы ничего, но вид с моей нынешней позиции открывался не из лучших, пришлось потихоньку-аккуратно смещаться в сторону от перегородивших обзор машин. Когда те остались сбоку, рискнул приподняться на одно колено и почти сразу различил среди прочих приземистый и плотный силуэт тренера, а вот его помощника, намеченного в качестве третьей цели, высмотреть так и не удалось. Под свет фар Николай не лез, а телосложением нисколько не отличался от рядовых быков, вычислить его по особенностям фигуры не вышло.

Вести огонь вполне можно было и отсюда, но облетевшие кусты укрытием послужить не могли, и после недолгих колебаний я остановил свой выбор на тополе с раздвоенным стволом. Переполз к нему, привстал, вжался в шершавую кору. Сердце колотилось как сумасшедшее, а щёки горели огнём, но как-то успокоился и взял себя в руки. Медленно и плавно поднял автомат, приложился к нему, посмотрел на тренера в прицел.

Первый выстрел уложу в цель наверняка, а вот дальше всё будет зависеть от действий Демида. Если он промедлит или запаникует, грохну сразу. Успеет среагировать — придётся тратить время, выцеливать его и стрелять, стрелять, стрелять, что неизбежно раскроет мою позицию.

Впрочем, многое будет зависеть от второй стороны. Пусть претензии у блатных и не слишком серьёзные, но едва ли они заявятся на разборку с пустыми руками.

Предугадать развитие событий не было никакой возможности, и я попытался очистить разум от неуместных сейчас сомнений, и без того уже пульс зашкаливал. Ещё немного и нервный тремор начнётся, а мне Петровичу проценты возвращать…

Я подержал прицел на невысокой плотной фигуре, потом переместил его на высоченного Валю Демидова.

Петрович или Демид? Убийство одного только бригадира ничего не решит — он точно такой же расходный материал, как остальные пацаны. Упущу тренера, и всё пойдёт насмарку. Но у Вали при себе ствол. Прямо здесь и сейчас он самый опасный. И если уйдёт, то лично для меня ничего особо не изменится. Так кого из них валить в первую очередь?

Тренера? Или всё же бригадира? Или попытаться зацепить одной очередью обоих?

Тут вдалеке мелькнули фары, и голова стала пустой-пустой без всяких медитаций и аутотренинга. Я позабыл обо всём и приник к прицелу, лишь краем сознания отметил, что блатные прикатили на длинных жёлтых «жигулях».

Почему-то это показалось важным, но тут фары «четвёрки» осветили выстроившуюся перед машинами бригаду Демида, и мне резко стало не до досужих рассуждений. На миг отвлёкся от прицела, всмотрелся в фигуры пацанов и углядел-таки Николая, стоявшего немного в стороне. Тогда вновь приподнял автомат и замер в ожидании момента, когда из машины покажутся прикатившие на разборку блатные. Лучше времени не подобрать…

Все дверцы «четвёрки» распахнулись одновременно, и разом полыхнули огненными всполохами дульные вспышки, загрохотали длинные автоматные очереди. Инстинктивно я пригнулся, и даже так успел разглядеть, как валится с ног Петрович и вслед за ним падает ещё несколько человек. Демид попытался вскинуть пистолет, но сразу опрокинулся на капот «девяносто девятой», с него скатился на землю, где и остался лежать.

Пули вовсю выбивали искры из кузовного железа, посыпалось стеклянное крошево, одна за другой погасли фары изрешечённых автомобилей. Пронзительно заорал и тут же умолк кто-то из молодых, следом громыхнул обрез. Успевший укрыться за «шестёркой» Николай выстрелил второй раз, вновь ни в кого не попал, зато вызвал огонь на себя.

И тут же меж деревьев в свете фар мелькнула тёмная фигура. Я и глазом моргнуть не успел, как Гарик промчался метрах в трёх от меня и сайгаком перемахнул через овражек, не догадавшись укрыться в нём от обстрела. Попытка бегства незамеченной не осталась, и сразу два автоматчика принялись садить вдогонку бездумно длинными очередями.

Гарик споткнулся и чуть не упал, замедлился, дёрнулся снова и повалился лицом вперёд, но не сдался и попробовал подняться на четвереньки. Один из убийц рванул следом, на бегу пытаясь воткнуть в автомат новый магазин. И я со всей отчётливостью понял, что на обратном пути он непременно меня заметит. Добьёт Гарика, развернётся, окажется метрах в двух-трёх и…

Вот же сука!

Я перевалился на спину, прижался спиной к широкому стволу, приготовился выстрелить первым, но беспорядочная пальба у машин уже стихла, и последовал резкий окрик:

— Рябой, назад! Уходим!

Вразнобой захлопали выстрелы, и слишком увлёкшийся преследованием тип замер на месте, щёлкнул переводчиком огня и без особой спешки и суеты влепил в Гарика одну за другой сразу три пули. Потом развернулся и припустил прочь.

Меня, ослеплённый дульными вспышками, он в темноте рощицы не заметил. Блин, чуть не поседел…

Я выждал пару секунд, перевернулся на живот, перехватил автомат за цевьё и, обмирая от запоздалого ужаса, быстро пополз к оврагу, чтобы под донёсшийся с поляны стук автомобильных дверей скатиться на его дно. Там вскочил и, пригибаясь, кинулся к мопеду. Заранее сложил приклад автомата и без промедления сунул оружие в сумку, туда же кинул сдёрнутую с головы шапочку. Теперь — ходу!

Вытянув мопед на дорогу, я покатил его прочь, свернул на боковой проезд и только после этого запустил движок, плюхнулся на сиденье и прибавил газу.

Ушёл? Ушёл!

Пока гнал на встречу с Андреем, пару раз чуть не сверзился с мопеда. Не из-за отсутствия практики, просто руки ходили ходуном. Всему виной была нервная дрожь. Колотило меня так, словно сам только что восемь человек из автомата покрошил.

Блин! Да если бы я их покрошил, и то нервничал бы меньше!

Просто понял вдруг, что лишь чудом смерти избежал. Не перегнули бы палку Петрович с Демидом, не надавили бы на меня слишком сильно, и продолжил бы по течению плыть; как миленький бы на стрелку вместе с остальными явился. Прямо под пули!