А ведь прав, Козлов! Кругом прав. Надо с Аней ухо востро держать, и у Андрея насчёт новых идей справляться, не она ли это присоветовала. А то мало ли…

Но вот пытаться открыть приятелю глаза — пустое дело, только поругаемся. Ничего, он не тупой, вскорости своим умом до всего дойдёт.

От остановки шли чуть ли не в кромешной тьме. Фонари не горели, лишь проглядывали через не до конца облетевшие кроны деревьев светлые пятна окон соседних домов. Вот только тротуаров они, увы, нисколько не освещали. Во дворе было лишь немногим лучше. У погружённого во мрак теннисного стола помаргивали огоньки сигарет, а в одной из квартир на первом этаже шла гулянка; через приоткрытое окно доносилась заводная мелодия.

Мы двинулись к подъезду, но незамеченными до него не добрались.

— Серый!

Сначала послышался хриплый окрик, потом силуэт человека приблизился, и я узнал Стаса Рыжова, который шагал, скособочившись из-за увесистой брезентовой сумки.

— Серый, погодь! Купи проигрыватель пластинок!

— Совсем, что ли? — опешил я.

— Крутой проигрыватель! «Эстония-ноль-десять»! Хай-фай!

— И что я на нём слушать буду, Пугачёву?

При этих моих словах Зинка хихикнула, а Стас досадливо отмахнулся.

— Да полно крутых пластинок!

— Все на компакт-диски переходят.

— Блин, здесь тоже можно любую композицию выбирать! Всё одним нажатием кнопки делается!

— Не гони.

— Отвечаю! Там фигня какая-то оптическая в игле, она нужное место ищет!

Я покачал головой.

— Не, Стас. И не надо, и денег нет.

— Можно не деньгами. «Элениум» или «реланиум» возьму.

Покачав головой, я двинулся дальше, но Рыжов почти сразу окликнул.

— Серый, на минуту!

Ожидал просьбы ссудить денег, да только Стас сумел меня удивить. Когда я вернулся, он, почёсывая руку, спросил:

— А ты с кем сейчас: с демидовскими или зоопарковскими?

— Какими ещё зоопарковскими?

— Это те, кто с Андрюхой Фроловым. Не в курсах, что ли?

Я припомнил вырвавшееся у кого-то из братвы Кислого на недавней стрелке словечко «зоопарк» и понял, что то пошло в народ. Ну и нормально. Компанию, где есть Енот, Крол, Чиж и Воробей могли куда как паскудней обозвать.

— Определюсь на днях и обязательно тебе скажу.

Я похлопал Стаса по плечу и вернулся к Зинке, а когда мы отошли, та оглянулась и сказала:

— Странный он какой-то.

— Наркоман.

— Я так и подумала.

Мы вошли в подъезд и вызвали лифт, а уже в кабине я предложил:

— Может, зайдёшь?

— Ой, Серёжа, только не начинай! И так мама ругаться будет, что весь день где-то пропадала. Да и голова у меня чего-то разболелась.

Пришлось жать кнопку седьмого этажа. Прежде чем отпустить Зинку, я её поцеловал, а после этого девчонка вдруг напомнила:

— Ты так и не ответил на вопрос!

— На какой ещё вопрос?

— О стрижке Алёны. Интимной!

Вспомнилась полоска светлых волос, и поскольку тема эта была донельзя скользкой, я ответил после явственной заминки, тщательно выверив слова:

— Ну, она блондинка, ей идёт. А тебе не знаю даже…

— Да я и не собиралась! — выпалила Зинка с каким-то очень уж наигранным возмущением.

— Тебе и так хорошо.

— Ты-то откуда… — начала было Зинка, сразу осеклась и покраснела, но быстро переборола смущение и фыркнула. — Ой, да что ты рассмотрел-то! Там темно было!

Щёлкнул замок входной двери, и девчонка, прикрыла рот ладошкой, сдавленно пискнула.

— Зина, это ты? — послышался голос тёти Софьи.

— Да, мам! — заглянула Зина в «карман». — Сейчас иду!

Я тоже показался и поздоровался, ну а дальше мы стоять на лестничной клетке не стали и разошлись по квартирам. Закуски на фуршете были хоть и разнообразными, но не слишком сытными, поэтому, переодевшись и вымыв руки, я отправился прямиком на кухню. Распахнул дверцу отчаянно дребезжавшего холодильника, постоял так недолго, заглянул в обросшее наледью отделение морозильника, но ничего удобоваримого не обнаружил и там. Тогда пошарил в шкафах. В итоге поставил на плиту кастрюльку с водой, а когда та закипела, засыпал макароны, решив заправить их половиной банки кильки в томатном соусе.

Включил радиоприёмник, по первой программе передавали новости.

— Со следующего месяца граждане республики Татарстан будут покупать хлеб за специальные жетоны. В настоящее время в Татарстане действуют продовольственные чеки, на которые жители приобретают сливочное и растительное масло, мясные продукты, сахар и водку…

Выключил радиоприёмник.

Совсем мир с ума сошёл! «Жетоны на хлеб» по нынешним временам — ещё ладно, но «граждане республики Татарстан» откуда нарисоваться успели? Неужто прав дядька и страна понемногу на куски разваливается?

Я откинул макароны на дуршлаг, дал стечь воде и переложил в тарелку, а только после этого налил себе кружку чая, как в коридоре задребезжал телефонный аппарат.

Подошёл, снял трубку, без всякой охоты произнёс:

— Алло!

— Енот, привет! — отозвался динамик голосом Вали Демидова. — Завтра на тренировку придёшь?

— Собирался. А что?

— Приходи, дело есть.

— Не телефонный разговор, что ли?

— Я, блин, не магнитофон каждому одно и то же повторять!

В трубке зазвучали короткие гудки отбоя, я повесил её на рычажки и вернулся на кухню. Наложил себе макароны, достал из холодильника консервы и смолотил еду, не чувствуя вкуса. Все мысли были заняты звонком Демида.

Ну вот что у них там опять стряслось?

В институте перемены между парами я посвятил поиску конспектов субботних лекций, точнее — одногруппника с нормальным почерком, который согласился бы дать их переписать. Мои приятели отпали сразу: Миша толком записей не вёл, а Витя сокращал слова до полной невозможности хоть что-либо понять. Поспрашивал у пацанов, но одни мялись, не желая расставаться с тетрадями, а другие писали как курица лапой. В итоге плюнул и прошёлся по девчонкам, посмотрел конспекты и остановил свой выбор на Жене.

И дело было вовсе не в каких-то личных симпатиях, просто всецело устроил её ровный и понятный почерк.

— Дашь субботние лекции переписать? — спросил я у одногруппницы.

— Завтра принесу, — пообещала та, не став строить из себя невесть кого.

— А он ещё и физкультуру прогулял! — напомнила вдруг грудастая Виктория. — Женя, позанимаешься с Сергеем физкультурой?

Девчонки захихикали, но развить тему помешал староста.

— А вот и наш лыжник! — похлопал он меня по плечу.

— В смысле? — не понял я.

— Физрук за субботний прогул тебя на лыжный кросс поставил.

Витя Медников не удержался и с выражением произнёс:

— Стою на асфальте в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, то ли я… долбанутый.

Заменил последнее слово цензурным он из-за вошедшего в аудиторию преподавателя и по этой же причине поспешил усесться за парту, а староста предупредил:

— Кросс в декабре, без него зачёта не получишь.

Стало ясно, что это не розыгрыш, и я досадливо поморщился, поскольку лыжи никогда особо не любил. Уж лучше бы просто пробежался.

В остальном же ничем особенным учебный день не запомнился, разве что по дороге к остановке столкнулся с Игорем Ваулиным, который окончил школу на год раньше и почти сразу после этого перестал попадаться на глаза. Остановились, поздоровались.

— Тоже в политехе учишься? — спросил я.

— Не, я в меде. На четвёртом курсе уже.

— Ну ничего себе время летит! Какая специализация?

— Пока на все руки мастер, — усмехнулся Игорь. — Вообще, в хирургию податься собираюсь, ну а пока в скорой подрабатываю.

— Тоже нормально. А здесь какими судьбами?

— Девчонка тут учится. Сейчас заберу и в парк двинем. Может, по пиву?

Я покачал головой.