– Я не буду спрашивать, как ты сумел добыть Ключ от врат Храма, когда-то отобранный у нас женщиной-демоном. Ты вершитель предначертания судьбы, и тебе ведомы многие тайны. Но наш народ также владеет одной из тайн и, в благодарность за спасение, я хочу приоткрыть тебе ее суть. Иди за мной. – Повелитель кентавров привел сильфа к серебряной плите, скрытой за алтарем богов. – Посмотри, – он указал на выемки в металле, имевшие форму длинного кинжала и еще какого-то округлого предмета меньше ладони в диаметре. В древние времена здесь покоились две величайшие святыни, отданные на хранение нашим жрецам самими Великими богами-братьями. Вот тут, – он провел пальцами по первой выемке, – лежала дага «Рануэль Алатора» – Разящая Игла, оружие богов. А там, – он коснулся второй выемки, – Ключ самой Оружейницы, несущий изображение расколотого солнца. К нашей скорби, мы не смогли сберечь дара богов…

Затаив дыхание, молодой Повелитель внимал властелину кентавров:

– Где же теперь находятся заветные святыни?

– Не знаю. – Гиэс виновато склонил голову. – Их забрали ингвы, сопровождавшие женщину-демона.

– Ингвы? – Никогда ранее барон не слышал этого слова.

– Да, ингвы, – повторил кентавр. – Именно шесть черных и шесть белых ингвов охраняют Обитель затерянных душ и оберегают равновесие добра и зла в нашем мире. Обо всем этом предсказано в древней легенде, высеченной на серебряной плите. К сожалению, мы не ведаем забытого языка.

Генрих склонился к плите с текстом. «Хвала Великим демиургам и моему настойчивому учителю, – возрадовался сильф, пробегая глазами скупые строчки предания, – легенда написана на староэльфийском».

Дочитав надпись, барон задумался.

– Что с тобой, друг мой? – обеспокоено спросил мудрый Гиэс.

Генрих прошелся взад и вперед, рассуждая вслух:

– Демоница жила в Обители затерянных душ и могла выходить в мир только в сопровождении свиты из ингвов, следящих за соблюдением равновесия сил зла и добра в нашем мире. А теперь, получается, если демоница вытворяет такое, что мне довелось наблюдать, это значит – ингвов больше не существует. – Сильф остановился и скрипнул зубами. – Похоже, Ринецея нашла способ склонить весы справедливости в сторону зла. Будем надеяться, что ей не удалось завладеть магическими артефактами.

– Именно их ты и ищешь? – догадался Гиэс.

Сильф кивнул:

– Это единственный шанс спасти мой народ. И не только мой. Если Ринецею не остановить сейчас, когда она еще не вошла в полную силу, то потом может стать уже слишком поздно.

Кентавр отвернулся, наблюдая праздничную суету, царящую в обновленном храме:

– Ты ставишь перед собой цели, достойные деяний, описанных в древних легендах. Способен ли ты на такие подвиги?

Генрих, вновь склонившийся к плите и внимательно разглядывающий очертания исчезнувших артефактов, выпрямился и указал на звенящий источник, окруженный детишками кентавров, восторженно барахтающихся в тонких струйках воды:

– Еще пару часов назад ты бы и сам не поверил тому, кто предсказал бы тебе чудо, свершившееся сегодня на твоих глазах! Но вот если бы я только сумел узнать, где найти деву из проклятого рода, то для меня это стало бы величайшим из чудес.

Повелитель кентавров задумчиво теребил себя за подбородок:

– До меня доходили слухи, что хитроумные гномы сумели выкрасть Разящую Иглу у ингвов и увезли в Наррону. Ищи клинок там. Но, боюсь, друг мой, что нам ничего не известно о деве, которую ты разыскиваешь. Хотя мы можем подарить тебе другую девушку…

Гиэс направился к выходу из Храма, жестом предложив заинтересованному Генриху последовать за ним. Выйдя на зеленый луг, расстилающийся перед мраморными ступенями, кентавр громко свистнул и что-то прокричал на необычном, гортанном наречии. И вскоре после этого барон услышал мелодичное ржание и ритмичный перестук, производимый лошадиными копытами. Топот приближался. Гиэс ласково улыбнулся, вскидывая руку и указывая прямо на то место около водопада, где брызги падающей воды сплетались с многоцветным столбом радуги. Молодой Повелитель восхищенно вскрикнул. Из-за воды и тумана возникло стройное тело рыжей лошади, идущей упругой иноходью и потряхивающей густой щеткой коротко подстриженной золотистой гривы. Красавица кобыла остановилась около Генриха, покосилась на него кокетливым карим глазом и вопросительно заржала, повернувшись к кентавру.

– Великолепное животное! – Сильф ласково погладил изящную морду доверчивого существа.

Кобыла всхрапнула, словно рассмеялась.

– Ну, просто песня, а не лошадь!

– Ты прав! Поэтому ее так и зовут – Песня. – Гиэс обнял гибкую лошадиную шею, и кобыла доверчиво прижалась к могучему кентавру, взирая на него с немым обожанием. – Помнишь, я говорил тебе, что в отсутствие воды из источника богов многие из наших детей начали рождаться простыми лошадьми? Эта красавица – моя дочь и родная сестра Гийоны. Правда, она намного умнее, быстрее и выносливее обычной лошади. Я хотел бы подарить ее тебе, если, конечно, она не будет против…

Песня, внимательно слушавшая рассказ отца, снова покосилась на Генриха. Барон, совершенно не понимавший, как нужно вести себя с этой полудевушкой-полулошадью, важно надул щеки и сделал серьезное лицо. Кобыла приподняла верхнюю губу и совсем по-человечески показала барону длинный розовый язык. Сильф подмигнул, стараясь сохранить солидный вид. Песня подумала минутку, а затем стукнула копытом и махнула хвостом.

– Ты ей понравился, она согласна. – Довольный Гиэс потер руки. – Я очень рад! Участь спутницы героя – это именно та судьба, которую я желаю своей дочери.

«Ладно, хоть он не видел, как я целовал другую его дочь», – опасливо подумал Генрих, разглядывая здоровенные, лопатообразные ладони кентавра.

Провожать сильфа пришли все родственники Песни. Кобыла гордо красовалась под новым седлом, явно довольная происходящим. Опечаленная расставанием, Гийона нежно расцеловала сестру в бархатистый нос и вплела в ее хвост ленты, ранее принадлежавшие ей самой. Генрих неодобрительно наблюдал за этими девичьими глупостями, но предпочел промолчать. Жрица Великих богов-братьев стояла на холме и махала вслед всаднику, покидавшему Долину кленов. И еще долго до Повелителя сильфов доносился ее звонкий голос, славший пожелание:

– Удачи тебе, рыцарь светлой богини!

«Хорошо быть лошадью, – лениво размышляла я, развалившись на пахучем стоге свежескошенного сена, – никаких проблем с едой – во всяком случае, летом. Травки пощипал, водичкой запил – и красота. А если хозяин еще и краюшку хлеба с солью поднесет, так жизнь вообще сказкой покажется». Словно в ответ на мои завистливые мысли, Бес всхрапнул – и продолжил методично уничтожать результаты труда каких-то неизвестных нам селян. И хорошо, что неизвестных: прожорливость моего коня не привела бы в восторг местных косарей. И хлеба-соли они бы уж точно нам не предложили. Хлеба с солью… – Я прислушалась к урчанию в пустом животе. На этот раз оно прозвучало как-то уж совсем удручающе. Если дела и дальше пойдут таким же нерадостным образом, то через пару дней я, пожалуй, уже не стану остерегаться встретить на своем пути кого-нибудь опасного. Ибо кто может быть опаснее, чем здоровая семнадцатилетняя и ужасно голодная девушка?

Стоп. Я торопливо выплюнула изо рта стебелек щавеля, которым безуспешно пыталась обмануть взбунтовавшийся желудок. Похоже, голод угнетающе подействовал не только на мое настроение, чрезвычайно паршивое в настоящий момент, но и на скудные от рождения умственные способности. Сено. Селяне. Селяне, накосившие это самое сено, от которого, впрочем, вскоре, наверно, совсем ничего не станется. Но не ездили же они в дальние дали – сено косить? Значит, живут труженики косы и мотыги не очень далеко. Значит, надо сматываться. Во-первых, чтобы не пришлось платить за потрав сена, а во-вторых – чтобы самой это сено не начать есть. Ведь если деревня где-то поблизости, то там наверняка можно купить что-нибудь повкуснее квелой травы. Поэтому я быстро пристроила седло обратно на спину категорически не согласного с таким решением Беса и, потратив некоторую толику времени на задабривание упрямого жеребца, вновь выехала на дорогу. Бес капризно прижимал уши и скалил зубы, доказывая, что скоропалительно покинутый милый лужок намного приятнее пыльного, пустынного тракта. Но я аргументированно доказала ему преимущества выбранной мною дороги, которая наверняка приведет нас в обжитое место, тем самым приблизив к покупке вожделенного хлеба с солью.