Я хмуро покачала головой: это же мальчишки, что с них взять? Наверное, даже на краю гибели будут мериться – кто из них круче. Хм, кстати про край… Кажется, мы как раз на него вышли, в смысле – не на край гибели, а на край бурелома. Хотя это еще как посмотреть…

Завал и в самом деле закончился совершенно неожиданно. Я стояла перед идеально расчищенной полянкой, в центре которой имелось всего лишь одно дерево – но зато какое! Толстенная и высоченная сосна с полностью оголенным стволом – лишенным коры, отполированным, почерневшим от старости. На ветвях сосны висело несколько больших коконов из паучьей паутины, а под ними – прямо на ствол – была прикреплена гроздь желтых яиц, каждое размером с мой кулак.

– Так вот почему пауки не отступили! – пояснила я Зоргану, подходя к дереву и с любопытством рассматривая паучью кладку. – Они охраняли свое потомство, которое, судя по всему, вот-вот должно появиться на свет…

С первого взгляда на это паучье сокровище даже не специалисту по арахнидам становилось понятно: яйца находились в последней стадии развития – они слабо подергивались, а внутри каждого метались какие-то смутные тени, очевидно, то были еще не рожденные паучата.

– Отойди подальше от дерева, – обеспокоенно посоветовал Зорган, – они могут оказаться опасны. И вообще, по-моему, их лучше уничтожить…

– А не жалко? – спросила я, извлекая сабли из ножен. – Ведь эти паучки ничем перед нами не провинились.

– Ага, пожалел барашек волка, – усмехнулся эмпир, – недолго прожил. Тебе, как женщине, возможно, и жаль любую живую тварь, но на меня подобные сантименты не распространяются, и потому…

– Давай сначала проверим содержимое коконов, – предложила я. – Подозреваю, мы обнаружим там нечто интересное… – И рубанула клинком по ближайшему белому свертку…

Сабля легко вспорола давно затвердевшую паутину, превратившуюся в корку, кокон лопнул с легким треском, и под ноги к нам свалилось мертвое тело пожилого мужчины, позеленевшее и распухшее, полуразложившееся под действием кислоты, содержащейся в паучьей паутине и слюне.

– Фу, какая гадость! – простонал Зорган, бледнея и зажимая себе нос, ибо от трупа исходило ужасающее зловоние. – И даже теперь ты готова пощадить будущих пауков-убийц? Хм… твой гуманизм сильно смахивает на идиотизм, дорогая!

Не отвечая, я расправилась со следующим коконом, где обнаружила тело пожилой женщины, мало чем отличающееся от моей предыдущей находки. Мучимая нехорошим подозрением, я располовинила третий кокон, и… на землю свалился живой, ругающийся и отплевывающийся Вольдемар, целый и невредимый. Вскрикнув от радости, мы с Зорганом бросились поднимать товарища.

– Врагу не пожелаю пережить подобное, – стонал спасенный эмпир, опираясь на наши услужливо подставленные плечи. – Наверное, в этой паутине содержится какое-то наркотическое вещество: я вроде бы все слышал и понимал, но не мог говорить и находился в полусне. Невероятно жуткое состояние, похожее на тихое умирание…

– Понимаю, сочувствую, – скупо выдал Зорган, поддерживая под локоть своего недавнего противника. – Держись, кузен, все самое страшное уже позади.

– Спасибо. – Вольдемар горячо пожал руку виконта. – Раньше мы были врагами, но теперь я искренне тебе благодарен. Предлагаю забыть прошлое.

– Договорились. – Зорган открыто улыбнулся и ответил на рукопожатие. – А где же Лиззи?

– Тут! – Я разрубила последний кокон и нашим взорам явилась молодая ведьмочка, грязная и потрепанная, но счастливая и полная энтузиазма.

– Они украли нас во сне, – рассказывала Лиззи, обтираясь чистым снегом. – Сразу же спеленали и утащили, но я с помощью магии довольно успешно сопротивлялась действию паутины, поэтому мы и не умерли. Хотя, – она облегченно вздохнула, – жить нам оставалось недолго. Вы подоспели вовремя, ведь я чувствую, что паучата готовы вылупиться и сразу же захотят приступить к своей первой трапезе, в коей мы представляли собой главное блюдо… – Но договорить она не успела, ибо гроздь яиц вдруг сильно задрожала и начала лопаться…

Прозрачные оболочки яиц взрывались, как перезрелые грибы-дождевики, выпуская наружу новорожденных паучат, резво вскакивающих на ножки и разбегающихся в разные стороны. Парочка особо храбрых попыталась напасть на нас, но Лиззи вскрикнула от гнева и омерзения и взмахнула руками, создавая сгустки пламени, кои направляла точно в паучат. От ее мести не ушел ни один… Вернее, один все же сумел уцелеть, резво вскарабкавшись на ветку сосны. Там он теперь и сидел, испуганно прижавшись к гладкому стволу дерева.

– Ах ты дрянь! – возмутилась волшебница, вскидывая руку. – Врешь, не уйдешь…

– Не надо, пощади его! – внезапно потребовала я, шлепнув Лиззи по ладони.

Язычок пламени дрогнул, сорвался с пальцев девушки и пролетел мимо жертвы, едва ее не задев. Паучок панически заверещал, всем тельцем прижавшись к ветке.

– Ты чего, Рогнеда? – удивилась Лиззи, недоуменно хлопая ресницами. – Хочешь оставить его в живых? Но зачем? Они ведь едва нас не съели!

– Сама не знаю, зачем и почему, – растерянно ответила я, и правда совершенно не осознавая мотивов собственного поступка. – Но я собираюсь оставить этого паука себе…

– Себе? – оторопел Вольдемар. – Еще скажи, что будешь его воспитывать и дрессировать!

– А почему бы и нет? – хмыкнула я. Затем протянула раскрытую ладонь к паучку и позвала: – Эй, малыш, иди сюда, я тебя не обижу.

К нашему великому изумлению, паучок меня понял и подчинился. Маленькая тварь несколько секунд оценивающе рассматривала меня гирляндой красных глаз, а потом – приняв окончательное решение – вдруг спрыгнула с сосны, угодив точно мне на ладонь. Там паучок и угнездился, доверчиво обхватив меня лапками за палец.

– Чудеса! – подивилась волшебница. – Он ведет себя так, словно почуял в тебе родню!

– Видать, не зря меня братцы ядовитой сколопендрой обзывали! – отшутилась я, достала из сумки кусочек вяленого мяса и подала его паучку. Мелкая тварюшка немедленно схватила угощение, впилась в него жвалами и довольно заурчала.

– Интересно, ты он или она? – гадала я, поглаживая паучка пальцем по спинке. – Мальчик?

В ворчании паучка послышались протестующие нотки.

– А-а-а, значит, девочка! – догадалась я.

Паучишка согласно затопала лапками.

– Назову-ка я тебя Огонек! – заявила я. – Красивое имя, вполне подходящее благовоспитанной паучьей девице! – И сунула паучиху к себе в карман, на всякий случай в другой, не в тот, который облюбовал дракон.

– Кажется, в нашем зверинце пополнение! – прокомментировал Трей, увлеченно наблюдающий за моими действиями. – Надеюсь, крыса меня к ней не приревнует?

– Много о себе думаешь! – рассмеялась я и дернула Зоргана за рукав. – Идем обратно в лагерь, пока остальные нас не хватились и не запаниковали. Кстати, а что ты имеешь против нашей Грымзы? – Это уже к Трею.

– Да ведьма она! – махнул лапкой дракон.

– Уверен? – с сомнением переспросила я. – Как крыса может быть ведьмой?

– Любое существо женского пола может быть ведьмой! – убежденно заявил дракон и скрылся в недрах кармана.

Мысленно колеблясь – стоит соглашаться с ним или нет, я осторожно, через ткань куртки притронулась пальцем к сыто замершей паучишке, гадая, способна ли она выкинуть какой-нибудь непредсказуемый фокус, подтверждая теорию дракона. Ладно, чего сейчас голову зазря ломать, позже со всем разберемся…

Виконт вернул на место свою потрясенно отвисшую нижнюю челюсть и выразительно покрутил пальцем у виска, намекая на мои незавидные умственные способности. Но я лишь весело фыркнула и снова полезла через причудливо изломанный бурелом, намереваясь вернуться в лагерь. Откуда-то я точно знала: сегодня я все сделала хорошо и правильно. А что из этого в итоге получится – время покажет!

Я проснулась от ощущения чего-то острого, болезненно упирающегося мне в щеку… Вернее, даже еще не проснулась полностью, но уже успела подумать о том, что пока ни одно мое пробуждение на этом острове не происходило нормально. Ну, что там на этот раз – комар, паук или нечто похлеще? Я с размаху хлопнула себя по щеке… Заорала от боли и широко распахнула глаза… Ничего себе – явление называется!..