Умирать не хотелось. Совсем-совсем не хотелось.

Я ужом скользнул от автомобиля к заметённой канаве, сразу провалился в снег с головой, пополз вдоль дороги в надежде, что со стороны меня не разглядеть.

Пробирался по-пластунски, вслепую, ориентируясь исключительно на грохот очередей, не в силах понять, где именно сейчас находятся стрелки.

Удалось уже обойти бандитов с фланга или высунусь прямо перед ними, будто мишень? И сколько остаётся в запасе времени? Они ведь тоже на месте не стоят!

Зараза!

Я замер на миг, не в силах перебороть нерешительность, но промедление было смерти подобно, вот и приподнялся, заранее вскидывая ружьё.

Есть! Две тёмных фигуры как на ладони! Обходят «жигули», намереваясь взять нас в клещи, один — буквально в пяти шагах от меня!

Краем глаза бандит заметил движение и даже начал оборачиваться, но мне всего-то и оставалось, что слегка довести ружьё. Успел утопить спусковой крючок первым.

Выстрел!

Картечь сшибла автоматчика с ног, его подельник полосонул по обочине длинной очередью и тоже опоздал: за миг до того я уже нырнул в канаву, пули прошли над головой, запорошили снегом.

Я перевалился на бок и потянул на себя цевьё. Попытка перезарядить ружьё отозвалась острой болью в левом запястье; смог лишь избавиться от стреляной гильзы, а вот вогнать на её место новый патрон — уже нет. Аж перекосило всего и дыхание перехватило.

Сука!

Извернувшись, я зажал ствольную коробку под мышкой, толкнул от себя цевьё правой рукой, и краем глаза уже вроде бы даже заметил нависшую надо мной тень; в голове мелькнуло: «не успеть»!

От нашей машины загрохотали выстрелы — один! второй! третий! — следом наступила звенящая тишина, и Андрей крикнул:

— Готовы оба!

Мне бы порадоваться, а такой ужас навалился, что дышать через раз получалось.

— Серый! — вновь позвал Фролов. — Ты как?

— Порядок! — едва выдавил я из себя, совладал с эмоциями и гаркнул: — А в машине?

— Не вижу! — отозвался Андрей.

Ответ нисколько не порадовал, но деваться было некуда.

— Прикрывай! — потребовал я и пополз по канаве дальше.

Добрался до развилки, осторожно приподнялся и взял на прицел заднее стекло съехавшей с дороги «копейки». То затонировано, что в салоне — не разглядеть.

Две дверцы распахнуты, две закрыты. И если переднее пассажирское сиденье вполне могло пустовать, то водитель точно внутри.

Ну и что с ним?

Я оглянулся на Андрея и нехотя выбрался из канавы на дорогу, пригнулся, двинулся к замершему на обочине автомобилю. Так и удерживал его на прицеле, пока не подобрался вплотную к распахнутым задним дверям и не разглядел через них навалившегося на баранку водителя и забрызганное кровью стекло.

Подступил, посмотрел в высаженное окно правой передней дверцы — хозяину машины автоматная пуля угодила в висок, вот и пораскинул мозгами, — а пассажирское сиденье и вовсе пустовало.

Выходит, трое их было. Трое ведь?

Ну да — так и есть. Всё верно.

Всех положили.

— Порядок! — крикнул я Андрею.

Он приподнялся над капотом автомобиля, заковылял к бандитам. Грохнул одиночный выстрел, следом ещё один.

Тут-то я и обратил внимание на странную перекошенность товарища.

— Дюша, ты как? Зацепило?!

— Грудаком о руль шибанулся, — хрипло ответил Фролов и закашлялся.

— Сильно?

— Хер знает. Но вроде рёбра целы.

— Валим!

Передвигался Андрей не так, чтобы очень быстро, но разошёлся понемногу. Отыскав на берегу запрятанный в снегу рыболовный ящик, он первым делом выудил из него бутылку, свернул пробку и приложился к горлышку. После нескольких длинных глотков снова закашлялся и сунул ром мне.

Я хлебнул раз-другой, и удивительное дело — сразу стало легче. А уж когда пригоршню снега к припухшей переносице прижал, ещё и головокружение на убыль пошло.

Со стороны расстрелянных автомобилей не доносилось ни звука, но затягивать пикник не стоило, мы зафиксировали ботинки в креплениях, перебрались на лыжню и покатили прочь. Андрей горбился и беспрестанно кашлял, пришлось тащить за собой его ящик и, когда минут через пять сделали остановку, сверлить лунку тоже выпало мне. Левая кисть сильно опухла, а запястье едва ворочалось, но справился как-то.

— Подрывайся! — поторопил я приятеля, и Андрей тяжело приподнялся с ящика, рывком стянул с себя маскхалат. Мы прикладом автомата пропихнули наши одеяния под лёд, после Фролов отомкнул магазин и отправил на дно оружие. Аналогичная участь постигла и мой дробовик с патронами.

— Будешь? — спросил Андрей, вновь откупоривая бутылку.

— Ещё спрашиваешь!

Я приложился к горлышку, хлебнул и первым двинулся по лыжне. Не бежал, но и медлить тоже не медлил, нормальный темп задал. Хотелось поскорее пересечь озеро, забраться в «буханку» и…

Куда направиться дальше, я ещё не решил. Наверное, первым делом всё же стоило заглянуть домой и отзвониться в хозблок. А, может, и заглядывать даже не стану — позвоню из телефонной будки.

Андрей, который мало-помалу перестал горбиться и принялся активней работать палками, нагнал меня и вдруг спросил:

— Не жалеешь, что ментов не привлекли?

— Не наследили там? — ответил я вопросом на вопрос.

Фролов на миг задумался, потом мотнул головой.

— Да вроде нет.

— И всех положили?

— Сам же видел!

— Мы живы, они — нет. О чём тут жалеть?

И в самом деле — о чём? Всё было предельно просто: или мы, или они. А так и от проблем избавились, и в прибытке остались. У меня так и вовсе очень даже неплохие перспективы НИИ под контроль взять появились. Придётся, конечно, с Борисом Ефимовичем поделиться, но это не беда — не чужие люди, скооперируемся.

И я выкинул сомнения и опасения из головы, задумался, чего мне сейчас хочется больше: увидеться с Зинкой или выпить.

Решил, что выпить.

А Зинка… Зинка — точно не сегодня. Завтра. Завтра и всегда.

Но чтобы это «завтра и всегда» наступило, надо шевелить ногами.

Ходу!

– Очень хочется пить, – сказал Савелий.

– Держи. – Варвара протянула бутылку воды, обогащенной витамином А. – Утоли жажду жизни. Как тебе сегодня моя внешность?

– Я в восторге, – без восторга ответил Савелий. Он терпеть не мог интерактивный макияж.

– Разве я не сексуальная?

– Успокойся. Сексуальная.

Он прибавил ход и перестроился.

На тридцатом километре стебель рос совсем рядом с дорожным полотном – мощный, темно-зеленый, уходящий, казалось, прямо в центр неба. Варвара задрала голову и элегантно поежилась.

– Вблизи они выглядят просто ужасно. Чешуйчатые. Как будто из земли торчит змеиный хвост.

– А ты не разглядывай, – посоветовал Савелий. – И вообще близко не подходи. Примут за травоядную.

Варвара заметно обиделась и гордо выпятила грудь.

– Я что, похожа на травоядную?

– Нет. Но все равно.

– Говорят, она с каждым годом все выше. Трава.

– Да, – ответил Савелий. – Трава выше, тень гуще. Бледных все больше. Скоро мир рухнет. Останется только трава и те, кто живут выше сотого этажа. Китайцы и их подручные.

Варвара, невеста Савелия, никак не походила на травоядную женщину. Травоеды обоих полов – особенно если принадлежали к бледным слоям населения – всегда выглядели преувеличенно бодрыми. Они шутили и непрерывно пританцовывали, одевались небрежно и норовили создать очереди возле каждого дешевого уличного солярия. А Варвара, как полагалось женщине с семьдесят пятого этажа, была томная, даже немного вялая. Эта специальная анемичность, неверность движений, манера говорить негромко и лениво считалась среди молодежи верхних этажей особенным шиком. В комплект достоинств входили красивые сильные плечи и необычайно высокие грудки, упругостью сходные с теннисными мячиками.