— А лучше как раньше, да? Всё по талонам и на полках шаром покати? Ты пойми уже наконец — эта твоя ностальгия не от того, что прежде жил так уж богато, просто сейчас трудные времена настали. Переходные!

— Прямиком в ад переходим!

— Из тоталитарного ада выбираемся!

Я допил пиво и, хоть в запасе у спорщиков ещё оставалось несколько бутылок, оставаться на кухне не стал. Вышел в коридор, снял с закреплённого на стене телефонного аппарата трубку, покрутил диск, набирая номер Марченко.

— Здравствуйте, тётя Софья! Это Сергей, — представился, после того как гудки смолкли и в динамике послышался голос соседки. — А можно Зину?

— Сейчас позову.

Я уселся на табурет и прислонился спиной к стене, а когда отозвалась Зинка, спросил:

— Ты чего убежала-то? Из-за чупа-чупса, что ли?

— Нет, конечно! — возмущённо фыркнула девчонка. — Вот ещё!

— А чего тогда?

— Давай не по телефону, Серёжа.

— Давай, — покладисто согласился я. — Заходи, музыку послушаем.

— Не могу, уроков много на завтра. И мама по хозяйству запрягла.

— Ну выйди тогда в подъезд. Я сейчас спущусь. На пару минут всего.

Зинка засопела в трубку, потом протянула:

— Ну ладно! Спускайся!

Я обулся и предупредил спорщиков:

— Всё, ушёл! — после чего захлопнул дверь и сбежал по лестнице на седьмой этаж.

В «кармане» перед дверным глазком маячить не стал, остановился у лифта, а там и Зинка в домашнем халатике вышла — ради конспирации с мусорным ведром. Пришлось вместо неё подниматься к мусоропроводу, потом только обнял девчонку за талию и притянул к себе.

— Ну ты чего?

Зинка упёрлась руками в грудь и поцеловать себя не позволила.

— Ничего, Сергей. Всё хорошо.

— Неужели Ксюша твою тайну выболтала? — пошутил я.

— Дурак и не лечишься! — насупилась Зинка, потом вздохнула и прижалась ко мне щекой. — Просто дома достали все уже, я с Ксюхой поделилась, а у неё язык без костей, мигом всё тебе растрепала.

— Ой, можно подумать, она мне глаза раскрыла!

— Мне уже все мозги выполаскали из-за тебя! — пожаловалась девчонка. — Тётя Римма нудит, что я непременно залечу и ты меня бросишь. А мама верит в твою порядочность. Говорит, промучаюсь с тобой пару лет, но так даже хуже. Ты мне ещё и второго ребёночка заделать успеешь. И только потом бросишь. — Зинка запрокинула голову, с прищуром глянула на меня и спросила: — Бросишь?

Я уставился в её серые глазищи и ухмыльнулся.

— Да разбежался прям!

Но только опустил ладони с талии на бёдра, Зинка высвободилась и подняла стоявшее у ног мусорное ведро.

— Всё, Серёжа, мне действительно пора.

Она скрылась в квартире, а я к себе возвращаться не стал, отправился в гаражи, да только пацанов там не застал. Глянул на запертые ворота и двинулся к Андрею Фролову. И снова — никого.

Ну и куда они умотать могли? Пиво где-нибудь пьют?

Обходить окрестные ларьки не хотелось, и я совсем уже было решил вернуться домой, но тут во двор завернули Тихон Морозов и Лёня Гуревич. Первый тащил объёмную сумку, второй трёхлитровую банку в авоське и не пустую — с пивом.

Парни сразу поднялись на крыльцо крайнего подъезда, пришлось их окликнуть. Тиша устроил сумку у ног и шумно задышал, а когда я подошёл, вытер носовым платком лоб и сказал:

— А мы тебе только что из автомата звонили!

В сумке обнаружились ещё две трёхлитровки, и я с нескрываемым удивлением спросил:

— Вас из гаража выгнали, что ли?

— Да не! — отмахнулся Гуревич. — Жека Зинчук из армии вернулся. К себе позвал. Все там уже, мы за пивом ходили.

Он велел Тише хватать сумку, но я взял её сам и подтолкнул бывшего одноклассника к двери.

— Двигай давай.

На первом этаже пришлось долго жать оплавленную кнопку вызова лифта, пока наконец не сработал контакт, а потом мы погрузились в тёмную кабину с отметинами копоти на потолке, надписями «METALL» да ещё всякой нецензурщиной на стенах и какими-то совсем уж нездоровыми рывками начали пониматься наверх. А только вышли на лестничную клетку и сразу услышали:

Зинчук за время службы в армии своих музыкальных пристрастий определённо не поменял, ещё и врубил «Ласковый май» на всю катушку, пришлось даже выгадывать промежуток между песнями, а то бы неизвестно, сколько на лестничной клетке прокуковали.

Дверь распахнулась, и рыжеволосый паренёк, невысокий и жилистый, раскинул руки.

— Енот!

— Здорово, Евген!

Раньше мы общались большей частью из-за дружбы с Андреем Фроловым, но тут обнялись. Святое ж дело, понимать надо.

— Проходите в комнату! — указал нам Зинчук, который уже был крепко поддат. — Мы там сидим!

— А твои где?

— Мама в ночь, брательнику ещё год на химии торчать. Живее заваливайте!

Планировка двухкомнатной квартиры была как и у меня, не заблудился. В комнате обнаружились Андрей Фролов и Костя Чиж, там я первым делом убавил громкость магнитофона и спросил:

— А Рома где?

— В Металлургический поехал, — сообщил Андрей, принял у меня сумку и выставил на стол одну из трёхлитровок с пивом.

— На фига? — удивился я, усаживаясь на диван.

— Галка его нашла себе кого-то, туда переехала. Рома её выцепить решил. Санта-Барбара, короче!

— Как бы его не грохнули там.

— Как бы он никого не грохнул.

— И это тоже.

Вслед за мной прошли Гуревич и Морозов, за ними прибежал с чайными кружками Зинчук.

— Костян! Не спи, замёрзнешь! — толкнул он Чижа. — Давай, разливай!

Разлили, выпили. Пиво оказалось разбавленным, да было бы удивительно окажись иначе: воскресенье, вторая половина дня — тут без вариантов. Но в хорошей компании и такое пойло на ура пойдёт, а компания подобралась что надо. Подняли традиционный тост за тех, кто в сапогах, потом в ход пошли армейские байки.

Ну а к концу второй банки, Андрей закинул удочку, спросив:

— Евген, ты чем вообще заниматься думаешь?

— Бухать! — сознался Зинчук, вытащил из пачки «Примы» сигарету без фильтра и отошёл к открытому окну, закурил. — Упаду в синюю яму, ага.

— Да это понятно! — отмахнулся Фролов. — Но бухать тоже на что-то надо. Пойдёшь к нам мебель собирать? По деньгам нормально выходит, на жизнь хватает.

— Можно.

Тихон Морозов тяжко вздохнул и спросил:

— А ни у кого на закрытые города выходов нет? Если раздобыть красную ртуть, озолотимся….

Гуревич подавился пивом и закашлялся, всерьёз — до слюней и соплей. Костя Чижов только рукой махнул и отошёл к окну, принялся дымить на улицу в компании хозяина квартиры.

— Такой большой, а в сказки веришь, — покачал головой Андрей Фролов. — Ты лучше центр чёрной и белой магии открой. Чё ржёшь? Сам в газете объявление видел. А ещё там контактёры с космосом астральной энергией от всего исцелить предлагали. Серьёзно!

— Не, Дюша. Надо что-то более реальное. Кабинет тибетской медицины можно открыть или мумиём торговать. О! — Я даже прищёлкнул пальцами. — Акупунктурное программирование! Тупо фигачишь человека иголками и деньги лопатой гребёшь. Тиша, давай! Ещё и сам себя на похудание запрограммируешь!

Все заржали, Лёня Гуревич начал разливать по кружкам последнюю банку, и я приметил у него на пальце массивную золотую печатку, квадратную и с прозрачным камушком в одном из углов.

— Да ну тебя, Серый! — надулся Тиша Морозов. — Я серьёзно! Не всю же жизнь мебель собирать! У нас сейчас такие возможности, которые ещё пару лет назад и не снились! Надо только их не упустить! С первого числа начнут ваучеры выдавать, можно скинуться и куда-нибудь их вложить! Вроде, какие-то чековые фонды организовывать собираются…

Я только усмехнулся.

— Тиш, хочешь реально быстро срубить денег?

Толстый глянул на меня с нескрываемым сомнением, но всё же подтверидл:

— Хочу!

Тогда я ухватил Лёну Гуревича за руку и развернул его кисть, демонстрируя всем тяжеленную печатку.