Дядя Петя досадливо крякнул и махнул рукой.

— Ладно, фасуйте здесь. Но абы кого запускать не станем, только проверенных людей. И чтоб без чехарды! А товар отдельно хранить придётся, иначе мы за сохранность отвечать не будем. Помещения с сахаром опечатаем, вынос мешком — под роспись доверенным лицом. У нас материальная ответственность, иначе никак!

Гуревич оглядел напоследок мастерскую и вышел в коридор.

— Тогда и мебель здесь собирать станем, — решил он и уточнил: — Какие условия?

— Пятьсот рублей за квадратный метр в месяц, — на голубом глазу выдал дядька.

— Сколько?! Да это грабёж средь бела дня! Больше ста рублей даже не просите!

Но нашла коса на камень, ответил дядя Петя ничуть не менее экспрессивно:

— Да у нас полная ответственность! Кто ещё такие условия предложит?!

— Какая там ответственность? Что с вас взять можно?

— Я в тюрьму из-за этого паршивого сахара садиться не собираюсь! — выдал дядька, упрямо выдвинув вперёд челюсть. — Я офицер военно-морского флота и награждён…

Гуревич его и слушать не стал.

— Сто пятьдесят рублей за квадрат. И это моё последнее слово!

— Ерунда! — отмахнулся дядя Петя. — Мы вам во всём на встречу пошли, но цену ни на копейку не скинем! Хотите фасовать — фасуйте! Хотите мебельный цех устроить — милости просим. Машины оставлять будете во дворе — тоже не проблема. Но тут круглосуточная охрана дежурит! Понимать надо! А вода? А отопление? Все удобства для вас, не голый ангар!

Но Роман Маркович и не подумал идти на уступки.

— Без меня у вас вообще никакого дохода не будет! — резонно заявил он. — Я тут половину площадей загружу! Делайте на это скидку!

Мы с дядькой переглянулись, и я неуверенно произнёс:

— Ну если сразу двести квадратов займёте, тогда до четырёхсот рублей скинуть, наверное, получится. Ты как думаешь?

Дядя Петя неуверенно пожал плечами.

— Наверное…

— Триста квадратных метров! Триста! Две мастерских под сахар и одна под фасовку и сборку мебели. И не выкручивайте мне руки, больше двухсот рублей не дам!

— Если сразу три, то ещё пятьдесят сбросим, — выдвинул встречное предложение дядя Петя.

— Двести пятьдесят. И плачу не за все помещения сразу, а за фактически использованные. Но за собой оставляю все три мастерских.

— Триста и по рукам. В конце концов, мы под вас без предварительной оплаты помещения зарезервируем!

Роман Маркович явственно поколебался, потом махнул рукой.

— Хорошо! Но сначала ваши документы посмотрю. Если всё в порядке, заключим предварительный договор. А основной — когда товар придёт. И пока я вам ничего не должен!

— Документы соберу завтра к концу рабочего дня.

— Тогда и ответ дам, — объявил Гуревич, обменялся с дядькой телефонными номерами и спросил: — Вас подвести?

— Если несложно.

— Мне по пути.

Всю обратную дорогу я думал, думал и думал о почти заключённой нами сделке. Только бы, только бы, только бы никто не предложил Гуревичу более выгодный вариант! Только бы он не передумал, а Борис Ефимович сумел оформить все необходимые документы!

Девяносто тысяч в месяц, из которых треть моих, — просто уйма денег. Это ведь не разовый платёж, это — каждый месяц! Три-четыре месяца сахар точно распродаваться будет, а если всё выгорит, то Гуревич и новую партию закупит. Не может не закупить, с такой-то доходностью! У него ведь без малого стопроцентная накрутка получается! И по сравнению с отчислениями на заёмные деньги, плата за ответственное хранение сущей ерундой смотрится. Реально проще нам немного переплатить и всё в одном месте делать, чем где-то на стороне фасовку организовывать.

По конец я прикинул в уме, что всю партию сахара Гуревич планирует распродать примерно за тридцать миллионов рублей, и на этом свои подсчёты закончил. Зависть — плохое чувство, тем более что белой завистью тут и не пахло.

Дядька вернулся домой заметно пришибленным. Он разлил по стаканам бутылку пива и задумчиво постучал пальцами по столу.

— С этим твоим Романом Марковичем я свалял дурака, — заявил он вдруг и приложился к стакану.

— Чего это? — озадачился я.

— Торговался как дурак, вот чего… Нет! Ставку мы заломили поначалу нереальную, всё так, но под конец мне на директора сослаться нужно было. Сказать, что ниже только он цену сбавить может. А так либо меня не додавили до заранее оговоренного минимума, либо я сам по цене решение принимать могу. Чуешь, чем это пахнет?

— Завтра всё сначала начнётся.

— Вот! Но деваться некуда, задним умом все крепки, — вздохнул дядя Петя. — А ещё меня соседушка наш многомудрый беспокоит.

Я в несколько глотков выпил пиво, взглянул на незнакомую этикетку и спросил:

— С ним-то что?

— Я ж его знаю, ну не мог этот хохол такой малой долей удовлетвориться. А мы ведь ему даже толком руки выворачивать не начали! Помяни моё слово, он ещё условия переиграет.

— Не раньше, чем приватизация пройдёт.

— Приватизация! — с презрением выдал дядя Петя, вышел в коридор и позвонил Борису Ефимовичу.

Тот явился моментально, будто уже стоял на низком старте.

— Ну что? — спросил он с порога.

— Завтра договор нужен будет, — предупредил дядя Петя и ввёл соседа в курс дела.

Папенька Зинки уселся за стол, кинул перед собой газету и крепко задумался.

— По нынешнему курсу в месяц будет выходить почти четыреста пятьдесят долларов, — сказал он некоторое время спустя.

— Это если всё срастётся ещё, — хмыкнул дядька, откупоривая новую бутылку.

— К этому и веду, — поморщился Борис Ефимович. — Если начнёт цену сбивать, назначь четыреста долларов в месяц, но при оплате вперёд за весь квартал. И нам так лучше, и ему экономия выйдет. И ставки объявляй исключительно в валюте! Это важно! Но в договоре пропишем только десять тысяч в месяц — как раз вам на зарплату хватит, а остальное пусть в конверте занесёт, через кассу проводить не будем.

— Через кассу! — фыркнул дядя Петя. — У нас и фирмы никакой нет! Авантюра чистой воды!

— Всё будет! — уверил его сосед и раскрыл газету. — Вот смотри, будто специально для нас статья: «Как начать своё дело». Как заранее чувствовал, отложил номер, не стал выкидывать.

Я перегнулся через плечо Бориса Ефимовича и обнаружил, что тот притащил выпуск «Аргументов и Фактов» от второго сентября, по листу которого и водил сейчас указательным пальцем.

— Так, нам подходит товарищество с ограниченной ответственностью. Нужно будет заявление, устав и эскиз печати. Ага, ещё уставный договор. Да не кривись ты так, Петя, тут пишут, что можно готовый комплект документов купить и фамилии уже в него вписать! Это я на себя беру. Так… доли мы определили, а юридическим адресом домашний сделаешь, тут ничего сложного.

Дядька разлил по стаканам очередную бутылку пива и спросил:

— Дальше чего? Куда с этим всем идти-то?

— Потом в исполком. И ещё надо будет через Сбербанк две тысячи госпошлины заплатить…

— Сколько?!

— Не обеднеем! — отрезал Борис Ефимович.

— Да нет у меня столько!

— Я дам, потом сочтёмся. Тут в другом дело: заявление в течение месяца рассмотреть обязаны, можем опоздать. Придётся кое-кого подмазать, но ничего — остались знакомые по партийной линии. Помогут.

Дядька пожал плечами.

— Не так всё и сложно.

— Ха! — усмехнулся сосед и перекинул ему газету. — Поначалу временное свидетельство выдадут, придётся ещё расчётный счёт в банке открыть, встать на учёт в статуправлении и налоговой, и только потом с постоянным свидетельством можно будет идти в райотдел за разрешением на изготовление печати. Эскиз с меня, подряжу кого-нибудь в институте нарисовать.

— Ерунду какую-то придумали!

— Да уж лучше, чем раньше! — немедленно перескочил на любимую тему Борис Ефимович. — Свободный рынок всё расставит по местам! Партократы и аппаратчики больше не смогут давить инициативу, а приватизация покончит с засильем бюрократов от экономики!

— Чушь несёшь! — зло выдал в ответ дядя Петя. — Всё разворуют и распродадут! И новые, и старые — ничем друг друга не краше, одним миром мазаны! Да ты на нас посмотри! Мы чем сейчас занимаемся? Частный бизнес развивать помогаем? Хрена лысого! Мы кусок пирога от народной собственности пытаемся урвать! Да, так куда проще на плаву удержаться, но не надо этих сказочек о либерализации экономики и благе шоковой терапии. Я её последствия ежедневно в магазинах наблюдаю!