Я кивнул. Раньше всё так и было.

– И мама ходатайствует о его возвращении в университет?

– Конечно! – ухмыльнулась Сьюзи. – Он уже начал заочно обучаться в УМвБ.

Я фыркнул. В прошлый раз он семь лет учился там заочно, а затем вылетел, когда оставалось всего 6 кредитов, психанув из-за какой-то ерунды с планированием расписания. Он просто отказался что-либо закончить. Это была часть его психических проблем. Он просто вышвырнул всё это прочь.

– Как мама и папа?

– Мама – это мама, – пожала плечами Сьюзи. – Она как всегда, по крайней мере, пока никто не упоминает тебя. Ты – тот, кто вызвал все проблемы. Не знаю только, говорит она так для того, чтобы оправдать Хэмильтона, или действительно в это верит. Наверное, и то, и то.

Я лишь кивнул. Что ещё я мог сказать?

– Папа спрашивает о тебе время от времени.

– О? – насторожился я. – И что же?

– Ну, он знает, что мы всё ещё поддерживаем связь. Просто иногда, раз в несколько месяцев, когда мы дома вдвоём или едем куда-нибудь – без мамы или Хэма – он спрашивает, что о тебе слышно, всё ли у тебя в порядке.

Я почувствовал холодный и болезненный укол в сердце. Если бы не брат, были бы у меня с отцом приличные отношения? Что заставило моего брата так возненавидеть меня? Что изменилось во мне в этот раз, что вызвало у него такие проблемы? Я скучал по отцу.

– И что ты говоришь ему? – мягко спросил я.

Мэрилин потянулась и взяла меня за руку.

– Ничего из того, о чём ты просишь не говорить. Обычно – просто что у тебя всё хорошо и мило. Он не знает о Чарли или о том, что ты ушёл из Армии, или что ты переехал домой. Если он настаивает, то я говорю ему спросить тебя напрямую. Я предлагала ему дать твой номер телефона, но он не просил об этом. Может, ты мог бы позвонить ему? – сказала она.

Я печально покачал головой.

– И что сказать? Слушай, если он попросил, дай ему номер. Я практически гарантирую, что, если он позвонит, то не из дома, где Хэмильтон или мама могут устроить истерику. Он позвонит из офиса.

– Мне жаль. Порой всё это очень странно. Как только я выпущусь – сразу съеду на отдельную квартиру.

Мы немного поговорили про её учёбу. Сьюзи уже окончила юниорский год, и предстоял ещё один. Она делила комнату с тремя другими девушками, и они тоже планировали остаться на следующий год. Когда я спросил её насчёт первой любви, она вся покраснела и сказала мне заниматься своими делами. Это лишь заставило меня рассмеяться и начать допытываться сильнее. Если ты не можешь дразнить свою младшую сестру вопросами о мальчиках – куда катится мир? Мэрилин счастливо разрывалась между защитой Сьюзи от моих вопросов и задаванием своих собственных.

Чарли проснулся и завозился, так что я заплатил за обед, и мы вернулись в наши комнаты. Мы планировали переодеть его, немного привести себя в порядок, а затем на весь остаток для идти к Лафлёрам. Я сказал Сьюзи спускаться через 30–40 минут. Мэрилин же я сказал, что нам немедленно нужно готовиться.

Воссоединение с семьёй Мэрилин было интересным, чтобы не сказать больше. На протяжении этих лет мы часто ездили к ним, так как Мэрилин была очень близка со своей семьёй. Должен сказать, Мэрилин ездила в Аттику часто. Пару раз это было, когда у меня был цикл готовности и я сидел в ожидании, готовый вторгнуться куда-либо по первому приказу. Если бы это соответствовало её коллежскому расписанию, я бы летел домой вместе со своей женой на неделю или две. Тогда же, однако, первый визит я нанёс им спустя год, а сейчас Мэрилин не видела их с осени, когда они приезжали на роды Чарли.

Начиналось всё довольно просто, но, как я и подозревал, быстро усугубилось.

– Как доехали? – спросила Хэрриет.

– Ну, мы в основном летели. У Карла немеет колено, когда он долго сидит или едет, – ответила Мэрилин.

Я просто согласно кивнул.

– О, так вы ехали из Сиракуз? Теперь вы снимаете другую машину? – Хэрриет выглянула в окно и увидела припаркованный Кадиллак.

– Нет, она ждала нас в аэропорту округа Онейда, в Уайтстауне. Карлинг организовал чартерный рейс. Мы полетели в Филадельфию и забрали Сьюзи, а затем полетели туда. Так куда быстрее и не нужно ждать в обычном аэропорту!

Я слегка закатил глаза. Хэрриет и Большой Боб повернулись ко мне.

– Ты снял самолёт?!

Я пожал плечами и улыбнулся:

– Бросьте, давайте пойдём и присядем. Мне здесь дадут пиво? – я направился на кухню, хромая и опираясь на трость.

Мэрилин была права. После пары часов в кресле моя нога немела. Хуже всего было утром, когда я выбирался из постели. При движении я снова чувствовал себя стариком. В течение дня было лучше, а вечером снова хуже.

Оказавшись на кухне, я взял пару банок пива, а Мэрилин усадила Чарли на его стульчик в углу кухни. Я улыбнулся сыну и сказал:

– У тебя есть пара лет, чтобы начать ходить, Бастер!

Мэрилин засмеялась и начала кормить его из бутылочки. Ребёнок был абсолютным поросёнком!

Я повернулся обратно к моим тестю и тёще, которые всё ещё ждали пояснений.

– Я должен сделать признание. Я уже рассказывал вам почти всю свою историю. Это всё правда. Но есть то, чего я вам не говорил – о своей очень неплохой способности инвестировать на Уолл-Стрит. Точнее, более чем просто неплохой. До недавнего времени я хранил это в секрете, но теперь, когда я ушёл из Армии, я сказал об этом Мэрилин и паре очень, очень близких друзей, а теперь я говорю и вам. Я миллионер.

Большой Боб выглядел так, будто ему отвесили оплеуху, а Хэрриет – будто просто не верила мне.

– ЧТО?! – воскликнули они оба.

– Это правда! – сказала Мэрилин. – Когда мы переехали в Мэриленд, Карл познакомил меня со своими юристами и бухгалтерами. Они сказали, что это всё правда!

– Вы разыгрываете нас, да? Это всё какая-то шутка! – сказал Большой Боб.

– Я был миллионером ещё до того, как встретил вашу дочь. Сейчас моё состояние гораздо больше, чем тогда, – ответил я.

– Насколько больше?! – сердито потребовали они.

Словно я их одурачил. Ну ладно, я так и сделал, но не в плохом же смысле. Большинство парней женились, чтобы войти в семью и запустить лапы в деньги Большого Боба. Я же был богаче его самого!

Я вздохнул:

– На прошлой неделе мой счёт достиг 40 миллионов $. В основном это акции и товары, но, думаю, и на денежных счетах у меня наберётся полмиллиона наличными.

Они просто застыли с распахнутыми ртами. Большой Боб считался очень успешным представителем своей профессии – продающим жилые трейлеры тем, кто не мог позволить себе ничего другого. Он был честным и добропорядочным, продавал только трейлеры лучшего качества и хорошо разбирался в своём деле. Прежде чем продать бизнес своим детям, он расширил бы его, чтобы он покрывал большую часть штата Нью-Йорк. Он знал большинство людей в этом бизнесе по всей стране и постоянно консультировался со своими поставщиками, потому что Большой Боб делал Большие Дела.

И теперь он узнал, что тот идиот, за которого вышла его дочь, который был настолько туп, что пошёл в Армию, поскольку не смог найти настоящую работу, и которому, как он полагал, придётся помогать весь остаток дней, чтобы его дура-дочь и их дети не остались без куска хлеба и крыши над головой – так вот, он оказался намного богаче его. Это была мучительная перемена в его мировоззрении.

Мне нечего было на это сказать. Сьюзи просто сидела там и глядела на всё это, а Мэрилин улыбалась мне и сжимала меня за руку, а второй рукой смешивала еду для Чарли. Большой Боб и Хэрриет ещё какое-то время глядели на нас, а затем поглядели друг за друга.

Наконец, он недоверчиво спросил:

– Так ты серьёзно?!

– Да.

– Слушайте, – встряла Мэрилин, – когда мы вернёмся из нашего отпуска, нужно будет приехать в аэропорт и встретить нас! Мы прилетим обратно на реактивном самолёте! – в её голосе прозвучало возбуждение.

– Реактивном самолёте!

Я кивнул им:

– Пока мы планируем Learjet, но, полагаю, планы ещё могут измениться. Это не наш собственный самолёт, конечно. Чартерная компания обещала нам его, но если он почему-то сломается, им придётся искать что-нибудь ещё, – я пожал плечами. – В смысле, нам не так уж важно, какой именно там будет самолёт, – я поглядел на Мэрилин и ухмыльнулся. – Я уверен, он всё равно будет чертовски лучше коммерческого!