Никто не зовёт нас приносить людям счастье. Мы не занимаемся разведкой, патрулями, шпионажем, не дарим подарки или еду. Если нас зовут – это значит, кто-нибудь скоро умрёт весьма неприятной смертью, скорее всего, от того, мы запустим на него издалека какую-нибудь очень большую и очень опасную штуку.

В Школе Артиллерийский Офицеров младшие офицеры – такие, как я – зубрят математику, технику, названия артиллерийских ударов, учатся стрелять из пушек и выступать сторонними наблюдателями. У нас были пушки среднего размера (такие, как 105 калибра), большие (155) и чудовищно большие пушки диаметром в восемь дюймов. Вы бы не захотели злить меня! Я мог бы испоганить весь ваш чёртов день! Мы также учили водить грузовики, что удивляло меня, пока я не обдумал это. Нам нужно тащить за собой кучу всякой херни, включая механизмы, орудия и салаг, что будут это обслуживать. Моторная секция типичной батареи больше, чем оружейный полк. Некоторые из орудий установлены на грузовики, как бронированные версии. О важности заряжать и чистить орудие, даже моторизованное, нам напомнили фразой: «Если пушка не работает, джентльмены, то всё, что у вас будет – это портативное радио весом в 53 тонны».

Куча математики, куча тригонометрии. В 1977 они постепенно уходили от использования в работе слайдов и бумажных таблиц. У нас также был калькулятор TI-59, как и в РПИ в мой сеньорский год, с особыми ROM-чипами и слайд-картами, но они не выносились за пределы классной комнаты. Спрограммированно это всё было на чём-то вроде языка ассемблера. Имея опыт работы с компьютерами и знания математики, я проводил много времени, подтягивая моих товарищей-курсантов после занятий. Тем не менее, я был определённо доволен своей предполагаемой должностью. Военный артиллерист-многоствольник. У некоторых великих полководцев – таких, как Наполеон – были обширные артиллерийские части. Другим таким великим генералом-артиллеристом был Энтони «Чёрта с два» Маколифф. Он был тем парнем, что командовал 101-м в Бастони, и он был боссом артиллерийской дивизии. Когда немцы окружили его и потребовали сдаться, он ответил им «чёрта с два» и продолжил сражаться до победы.

Большинство великих военных академий мира – таких, как Сэндхарст или Уэст-Пойнт – учат военной инженерии. Там обучают одной из двух вещей – тому, как атаковать форт, используя пушки, и тому, как защищать форт от пушечных атак.

Ещё одна вещь, выученная нами в Форт-Силл – то, что именуется «служебный устав». Другими словами, все вещи, про которые кто-то решил, что они необходимы 22-летним лейтенантам второго ранга. Так были такие важные вещи, как, например:

Не напиваться в офицерском клубе и не мочиться в горшки из-под пальм;

Не напиваться в офицерском клубе и не блевать на ботинки командира;

Не напиваться в офицерском клубе и не приставать к жене командира;

Не напиваться в офицерском клубе и не приставать к дочери-подростку командира…

И некоторые мои однокашники явно нуждались в том, чтобы им как следует объяснили и переподали эти дисциплины. И я, и Харлан были гораздо более сознательными гражданами, но некоторых парней как будто только выпустили из зоопарка.

Мы с Харланом были хорошими мальчиками, и в последующие полгода мы много учились, мало отдыхали и совершили неимоверное множество звонков нашим благоверным. Перед тем, как осенью вернуться в школу, Мэрилин приехала на короткое свидание, и Анна Ли тоже. В основном, однако, мы учились. Теория заключалась в том, что если ты был хорош на занятиях, то, ко времени, когда раздаются практические задания, хорошо в армии будет только лучшим. Большинство уже получили свои задания, но не все, и если вы проваливались в классе, то армия была бы рада вас переназначить. Парень с худшими отметками, наверное, будет охранять склад оружия в Антарктике. Мы с Харланом не получали наших заданий до начала обучения, и они не разглашались до её конца. В итоге я был первым среди всех курсантов, а Харлан оказался вторым. Харлан получил своё распределение мечты – направление в 155-ю механизированную батарею в Форт-Худ в Техасе с Первой Кавалерией, высшей бронебойной дивизией. Я понял, что, как победитель с докторской степенью по математике, я тоже получал назначение своей мечты – место в лаборатории на Авердинских полигонах в Мэриленде, обратно в мои старые излюбленные места.

Пути Армии могущественны и неисповедимы. Я направлялся в Форт-Брэгг, в 319-ю Воздушно-Полевую Артиллерию при 82-й Воздушной Дивизии. Возможно, это обучение в прыжковой школе не было моим самым умным ходом!

И почему-то я не думал, что Мэрилин это одобрит.

В классе был ещё один парень, Клэренс Бодекер, тоже направляющийся в Форт-Брэгг, с назначением в 321-й Полевой Артиллерийский, и, слава Богу, у него не было машины. Я разыскал его и заключил сделку: я снимаю фургон и перевожу наши вещи, а он ведёт мою машину. У него было не так много всякого дерьма, но не было и возможности получить его там, а мне нужно было перегнать свою машину туда. В таком случае Мэрилин не пришлось бы снова вылетать и снова совершать поездку по пересечённой местности. Мы должны были явиться в понедельник, 5 декабря, так что у нас было около недели после выпуска, чтобы приехать туда.

Поездка довольно простая, но совершенно злоебучая. Из Оклахома-Сити – в Лилттл-Рок, затем в Мемфис, в Бирмингем, в Атланту, в Колумбию, и, наконец, в Файеттвилль. Большинство дорог пролегали между штатами, хотя на отрезке между Мемфисом и Бирмингемом нам пришлось заехать на трассу US-78 (которая оказалась полным отстоем – ужасная дорога!). Мы могли добраться за два дня долгой езды; вместо этого нам потребовалось пять! В первый день мы доехали до Литтл-Рока, и там Клэренс решил, что нам нужно остановиться, и напился в баре мотеля. Почти день мы проторчали в Литтл-Роке, выжидая, пока пройдёт его похмелье, а затем доехали до Атланты. Там повторился номер на тему проблем Кларенса с алкоголем, и мы снова ждали день, пока он восстановится. На пятый день мы прибыли в Файеттвилль, а затем я решил, что если когда-нибудь полечу на самолёте с Клэренсом – отцеплю его парашют!

Тогда же, в субботу, я нашёл камеру хранения для своих вещей и поместил туда большую часть, а остатки – те, что хотел сохранить для комнаты в общежитии – оставил в багажнике Импалы. Мы с Клэренсом молчали, пока везли наши вещи, избавлялись от фургона и ехали обратно в мотель. На обратном пути он принялся убеждать меня найти ему подержанную машину на обратный путь. В этот момент я вежливо оборвал его, с пламенной, но слабой надеждой в душе, что наши пути больше никогда не пересекутся.

Так как я не был впечатлительным юношей, не понимающим, как чесать свой зад, я знал о воздушных операциях гораздо больше среднего новобранца. И то, что я знал, не внушало мне доверия. Я задавался вопросом – какую же яму я для себя вырыл, заработав эти крылья?

82-я Воздушная Дивизия была, наверное, самой знаменитой и эксклюзивной в Армии Соединённых Штатов. В большинстве случаев её называли «элитной» дивизией. Когда она упоминалась на страницах газет, её никто не называл «82-й Воздушной Дивизией», а только «элитной 82-й Воздушной Дивизией». Им стоило зарегистрировать торговую марку и брать деньги за использование этой фразы. Туда даже нельзя подать заявку, не окончив прыжковую школу, и временами чувствуется, что если вы им потребуетесь, они дадут знать. Я не был уверен, зачем я здесь – с одной лишь прыжковой школой за спиной. Может, им нужно пушечное мясо с умениями артиллериста. В противном случае я был просто ещё одним очень молодым и зелёным офицером.

Конечно, было очень лестно, что мне оказали честь и приняли в это знаменитое подразделение, но я слишком много знал о воздушных операциях, чтобы чувствовать комфорт. Фактически, операции с парашютами были в лучшем случае – очень сомнительны. 82-я и 101-я хвастались тем, как они помогли во время высадки в Нормандии, приземлившись во Франции первыми и связав германскую операцию, но история захвата Нормандии показывает другой результат. Да, они связали немцев, но и сами несли ужасные потери, а немцы, которых они якобы отвлекали, на самом деле сдерживались по приказу Гитлера. На протяжении всей войны воздушные операции отличались высокими потерями и сомнительными результатами. Высадка в Нормандии, Сицилия, Голландская операция, Крит, Финляндия – все имели одинаково смешанные результаты.