– Привет, парни? Что случилось?

Мы с Харланом уставились друг на друга. Я не мог поверить, что эти парни выбрали самый тупой пароль в истории мировых войн.

– Просто не верю в такое дерьмо! – прошептал Харлан.

– Лучше быть удачливым, чем умным! – ответил я. Встав на колени и высунув голову из терновника, я огляделся. Часовой Оранжевой армии стоял там, держа ружьё на боку.

– Ну же, не стойте там! Идите сюда! – нетерпеливо сказал он. Его напарник вылез из-за пня и тоже встал.

Ну, теперь уж нам настал полный и окончательный пиздец! Я видел только два пути. Либо в нас узнавали членов ненавистной Синей армии, пленили, пытали и зверски убивали – либо мы должны были ответить взаимной вежливостью этим парням. Я поглядел на Харлана и сказал:

– Дай мне своё ружьё.

Я сорвал с рукава нашивку Синей армии, показывающую, кто я. У Харлана была такая же, а у двух часовых были оранжевые нашивки.

– Чего? – спросил Харлан.

– Давай. Это наш единственный шанс. Отдай мне ружьё и подними руки. Ты мой пленник! – ответил я.

Харлан расширил глаза, но лишь ухмыльнулся и передал мне свою М-16. Я встал и велел ему подняться, держа руки за спиной. Мы подошли ко вражеской линии, и он начал ворчать, так что я слегка стукнул его по почкам и велел заткнуться. Он споткнулся и чуть не рухнул на колени.

Тем не менее, двое часовых купились на это. Они подошли к нам и один их них сказал:

– Вау! Ты взял пленника?

Харлан запротестовал, и я снова стукнул его. В этот момент подошёл ближе второй часовой и спросил:

– А где твоя повязка? – имея в виду нашивку.

Я с удивлением взглянул на свою руку:

– Должно быть, потерял, когда брал его в плен!

Кажется, это удовлетворило этих парней. Без сомнения, мы с Харланом наткнулись на самых тупых членов Оранжевой армии! Слава Богу! Второй часовой тут же сел на бревно и прислонил ружьё в дереву, а первый повернулся, чтобы провести нас. Как только это случилось, я сунул Харлану его ружьё и схватил часового сзади. К тому времени, как мой визави был на земле, Харлан обхватил своего и потянул его вниз. Мой вырывался изо всех сил, так что я саданул ему по почкам и рявкнул, чтобы он не выкобенивался, а затем сказал Харлану сидеть на втором, пока я связывал первого.

Мы также украли их оранжевые нашивки, вызвав волну возмущения:

– Вы оделись во вражескую форму! Когда вас поймают, то повесят как шпионов!

– Ну, когда они поместят условную верёвку на мою условную шею, я только скажу, что жалею о том, что у меня всего одна условная жизнь, чтобы отдать её моей условной стране, – я стянул с них по носку и заткнул им рты, а затем показал им свой нож:

– А теперь заткнулись и ведите себя хорошо!

Мы хорошенько связали их и спрятали в укрытии. Поискам, мы нашли карту с их позициями и расположениями часовых постов, и положили её к себе. Настало время возвращаться в лагерь.

Только мы начали уходить, как шорох в кустах позади заставил нас обернуться и взять оружие наизготовку. Оттуда вышел ухмыляющийся лейтенант условной Оранжевой армии:

– Что тут происходит, парни?

Харлан поглядел наменя:

– Становится всё лучше и лучше!

Он отвернул винтовку в сторону и отчитался:

– Мы взяли пару пленных, сэр!

Лейтенант подошёл ближе – только для того, чтобы оказаться схваченным и кинутым к остальным. Мы изъяли у него более подробную карту и также прихватили её. Я поглядел на Харлана:

– Теперь мы можем идти? – прежде, чем он смог ответить, всё полетело к ещё большим чертям. Мы услышали характерный шум джипа, приближающегося из леса.

– Да вы, блять, шутите, что ли? – сказал Харлан.

– Мы что, наткнулись на Центральный Вокзал Файеттвиля? – ответил я. Наши пленники завозились под брезентом, поэтому мы отвесили им пару тумаков, чтобы заткнулись.

На джипах могли ездить только настоящие солдаты, и наш новый гость был настоящим лейтенантом, а не изображающим лейтенанта курсантом. Он также имел оранжевую нашивку, так что мы связали и его. Он был от этого далеко не в восторге, чего и следовало ожидать. Теперь у нас были четверо пленных, куча информации – и никакой возможности вернуться к своим. Попытайся мы снова пробраться через поле – наверняка будем схвачены, и не исключено, что этими же придурками. Кто-нибудь должен был появиться и освободить их.

Харлан разрешил проблему.

– Ты умеешь водить джип? – спросил он меня.

Я тупо поглядел на него, затем на джип и снова на Харлана.

– Не знаю. А что?

– То, что так мы сможем вернуться в штаб.

Идея была такой нелепой, что мне захотелось смеяться, но я не сделал этого. Я опять поглядел на джип, на Харлана, снова на джип.

– А ты можешь водить джип? – спросил я него.

– Никогда не обучался, как ездить с ручной передачей, – покачал он головой.

Ну, это было много, много лет назад, но я знал, как управляться со стандартной передачей. Я поглядел на Джип; он был примитивным, но имел рычаг.

– Ты издеваешься надо мной, верно?

– И вовсе нет. Гляди сюда, – он схватил лейтенантскую карту и положил её на капот. – Мы возвращаемся вниз по тропинке на 300 метров и затем сворачиваем направо. Попадаем на перекрёсток и возвращаемся назад вот по этой дороге, – его палец прочертил путь, заставляя нас пробираться через тыл и вернуться в нас штаб.

– Знаешь, если нас поймают, то и правда расстреляют, причём все, включая своих.

– Подумай обо всех условных медалях, которые мы получим! – усмехнулся он.

– Условных посмертных медалях, – я ткнул пальцем в наших друзей. – А что насчёт этих мудаков?

Его ухмылка стала шире:

– Пленники!

– Дерьмо!

Ну, лучше быть расстрелянным заслуженно, или что-то в этом роде. Мы швырнули наших новых друзей назад, на пол джипа, одного на другого, с настоящим лейтенантом внизу, а затем накрыли их брезентом. Затем мы забрались внутрь и завели джип. Он был очень ржавым и пару раз заглушил мотор прежде, чем удалось его завести.

– Ну, зная тебя, Харлан – это ещё хорошо, – сказал я.

– Поехали!

И мы поехали. Смехотворная схема Харлана действительно сработала. Пятнадцать минут спустя мы въехали в свой штаб (уже вернув себе синие нашивки) и сдали командованию свои разведданные, пленных и захваченную вражескую технику (джип). Итог был интересным, мягко говоря. Карты, которые мы захватили, были использованы для условной атаки. Условные оранжевые пленники были увезены для условного допроса. Настоящий лейтенант был неимоверно возмущён и требовал наших с Харланом порки, кастрации и расстрела, в недвусмысленных выражениях и в произвольном порядке! У меня создалось впечатление, что финальную сцену из «Храброго сердца» он счёл бы слишком мягкой! Нам было сказано держаться подальше от компаний из Оранжевой армии или мест, где обычно находились лейтенанты. Нас не наградили условными медалями, но также и не отдали под трибунал – условный или настоящий.

Военная элита восторжествовала!

Так закончилось моё лето в Файеттвилльском Лагере Для Неисправимых Мальчиков. Большинство из нас выпустились, но не все. Чтобы считаться выпускником, необходимо соответствовать тем или иным минимальным стандартам. Для кого-то роковой стала физическая подготовка, возможность пробежать максимально долгое время, отжимания, плавание или что-то подобное. Помню, что Джо Брэдли сказал, что не имеет проблем с плаванием; плавал он неплохо, но вот тест почти завалил! Вам также было необходимо получить минимальную квалификацию в обращении с оружием. Вначале шёл пехотный стрелок, затем снайпер, и после снайпер эксперт. Я был экспертом в обращении с Кольтом, но только снайпером с М-16. Позже я смог переквалифицироваться в эксперта и там.

П. Ред. Градация по кол-ву пораженных целей во время тестов. Пехотный стрелок 23–29 из 40 пораженных целей, снайпер 30–35, снайпер стрелок 36–40 из 40.

Если вы провалились, то на следующий год нужно ехать снова и всё повторять. Второй провал, и вы – история. Теоретически, вы также должны были вернуть Армии все выплаченные ей стипендии, но я знал, что это изменится. Гарри Микульски, который учился на два курса выше меня, страдал патологическим ожирением. Он даже не мог втиснуться в униформу. Он получил освобождение от обоих летних лагерей, и прямо перед выпуском Армия признала его негодным. Он не заплатил ни цента и не получил даже низшего разряда. Он получил в РПИ совершенно бесплатное образование. Конечно, у него, вероятно, будет инфаркт к тридцати годам, но подумайте обо всех деньгах, что он сэкономил!