– Он был там?

– Мы успели вовремя, он там был.

– И это сделал Моданович?

Я поглядел на Рики и затем кивнул:

– Может, это не приняли бы в суде, но работник был уверен, что это Джерри. Мы показали ему фото братства, и он узнал только Модановича.

– Срань! – тихо выругался Марти.

– Он здесь? – спросил Рики. – Пойдём и спросим его.

– Он гостит у какой-то девчонки в Союзе, – помотал головой Марти. – Не вернётся до воскресенья.

Я пожал плечами.

– А что с опросом жильцов?

– Думаю, они предпочли бы пса, чем Дженни.

– Объявим об этом за ужином, – согласился Рики.

Это была главная тема за столом этим вечером, и половина парней говорила о собаке, а половина не верила, что Моданович решился на это. Мы с Рики делили стол с Марти, Лео и ещё парой парней, и в конце Рики дал мне знак встать и попросил внимания.

– Ладно, вот что. Мы нашли Джефферсона в приюте. Бакман и я пошли туда и предъявили права на него, зарегистрировав его на имя Каппа Гамма Сигма. На следующей неделе мы проведём официальное голосование, и, если с ним будут проблемы, то, уходя, я заберу его с собой.

– Как он туда угодил? – спросил Джо Брэдли из-за стола на другой стороне комнаты.

Я взял инициативу.

– Он не убежал, если ты об этом. И его не поймали собаколовы. Его туда привёл кто-то из студентов, во всяком случае – парень, по словам работника приюта.

– Это был Моданович? – спросил кто-то сзади.

– На сто процентов? – я подал плечами. – Не могу знать. Но могу сказать, что парень узнал его лицо на общем портрете – и ничьё больше. Мы должны спросить его, когда он вернётся.

Поднялся немалый шум. Рики жестом призвал всех к тишине, а затем сказал:

– Чтобы спасти Джефферсона, нам пришлось приобрести лицензию на пса, привить и кастрировать его.

– Прямо как тебя, Лео, – прокомментировал я. Тот ответил мне подзатыльник; кто-то засмеялся.

– Это значит, что мы не сможем забрать его как минимум до второй половины дня в понедельник, – продолжил Рики. – Завтра я поеду, привезу собачий корм и ещё кое-что по мелочи.

– Вот ещё, – сказал я. – Во-первых, мы с Рики скинулись на это баксов, – я схватил со стойки бейсболку и передал по кругу. – Нам нужно по баксу или двум от каждого.

Были те, кто поворчал, но большинство парней что-то дали, а те, кто нет – сказали, что занесут после ужина.

– Ещё одно. Джефферсон ещё только щенок. Ему нельзя давать выпивку или наркоту. Это ясно? Подобные штуки просто прикончат его. Тогда было бы лучше просто оставить его в приюте. Так что никто не будет давать ему пива или алкоголь, кислоту или волшебные таблетки. Это все поняли?

Это вызвало волну возмущения, все кричали, что никогда бы не сделали подобного, но я знал своих братьев, и некоторые были достаточно тупыми, чтобы попытаться. Например, Борис или Циско Кид.

В воскресенье вечером у нас было рядовое собрание, и мы официально проголосовали. На нём отсутствовал Джерри Моданович. Он также освободил свою комнату, и я больше никогда его не видел. Вообще никогда – даже в кампусе! Думаю, он бросил учёбу или перевёлся. Никто не голосовал за его выдворение, потому что для этого нужно было единогласное «за» – а это было невозможным. Думаю, даже за выдворение Гитлера не было бы единого мнения.

Была ещё одна не лучшая новость. Бассейн остро нуждался в ремонте. Мы постоянно наполняли его, и заведующий бассейном, который отчитывался заведующему домом, привёл пару парней из местной компании – взглянуть на него. Итог был неутешительным.

Бочки были единственным зданием в кампусе с плавательным бассейном, что являлось главным источником гордости и обещаний, а главное – цыпочек! Это был бассейн в подвале, но, к нашему удивлению, он не имел под собой бетонной основы. На самом деле это была просто вырытая в земле яма с тяжёлым пластиковым обрамлением. Мы наполняли его круглый год. Теперь он был изношен и серьёзно протекал. А новое покрытие стоило порядка десяти тысяч! У нас никак не могло быть таких денег. Разделись эту сумму на 40 парней, выходило почти по 250 долларов на брата, что имелось очень мало у кого. Единственной альтернативой было осушить бассейн и залатать дыру, что выходило примерно в тысячу баксов.

В прошлый раз мы неохотно проголосовали за заделывание дыры. С экономической точки зрения, новое покрытие прослужило бы ещё много лет, и можно было с уверенностью сказать, что заплатка износится за время использования, но ни у кого не было десяти тысяч для инвестиций. Ну, почти ни у кого. Мне нравился бассейн, и, как следующий парень и официальный белый медведь, я мог высказать своё мнение. Голосование прошло как и прежде – мы решили заполнить бассейн до конца лета.

Утром в понедельник я сходил в банк и договорился о снятии десяти тысяч наличными. На это должна была уйти пара дней. В среду днём я забрал деньги и направился на почту в Олбани. У меня была ячейка в Трое, и я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал меня. В Олбани я купил десять больших почтовых чеков. Затем я использовал печатную машинку в математическом отделении и конверт, чтобы отправить всё в братство.

Письмо дошло в субботу, и ответом было крайнее недоверие. Как оказалось, никто раньше не сталкивался с почтовыми переводами, и пришлось ждать до понедельника, чтобы обналичить их. Затем, тем же вечером, за ужином, было проведено новое голосование, аннулировавшее результаты предыдущего: бассейн будет починен. Как мне следовало ждать, однако, оно было не единогласным: маленькая группка хотела закатить вечеринку и потратить деньги на другие вещи. Было множество разговоров, откуда пришли деньги. Никто не знал, что у меня они есть, и, так как Гэлэкси начинал жрать бензил, никто и вообразить не мог, что у меня есть наличные. Я начал проглядывать объявления в поисках новой машины.

Работы должны были пройти в течение лета, пока занятий не будет, а я по большей части буду пребывать вдалеке. Прямой сейчас план состоял в том, что я начну с некоторого времени в Адиронаке с Мэрилин. Мы выбрали неделю, на которую приходился её день рождения. Сьюзи не могла выбраться до конца месяца, а к тому времени я должен был быть где-то ещё. У семьи Мэрилин была дача на озере Сакандага, большой и широкий дом, который использовался только на выходных. Мы могли бы поехать туда и повеселиться недельку. Правда, много плавать не вышло бы, потому что в озере и летом есть лёд. Затем летом мы должны были отправиться обратно в Балтимор и пару дней потусоваться с Таскером и Тессой, а затем вернуться в Оушен-Сити.

Но сначала мне предстояло отправиться в поход.

Этим летом я должен был какое-то время провести в Файеттвильской Школе для Отцов Одиночек, также известной как Форт-Брэгг. Стандартный план Корпуса подготовки офицеров запаса состоял в том, чтобы занять тебя в два твоих последних лета на каких-либо тренировках. Затем, после окончания и поступления на службу, ты отправлялся на курсы повышения квалификации. Пехотные офицеры отправляются в Беннинг, артиллеристы – в Форт-Силл в Оклахоме, танковые офицеры – в Форт-Нокс в Кентукки, и так далее. В конце июля я отправлялся в Брэгг на шесть недель.

В день моего отлёта на Юг Марти Адрианаполис отвёз меня в аэропорт Олбани. Я летел налегке – только несколько смен белья и одежды, плюс туалетные принадлежности в армейской сумке. У нас был список вещей, которые положено брать с собой, и мы брали только их. Всё снаряжение мы должны были получить на месте. «Местом» был Форт-Брэгг, Северная Каролина, куда и направлялись Джо, Бруно и я. По-моему, курсанты ВМФ отправлялись в Ньюпорт, а ВВС – на какую-то базу в Техасе.

Никто не полетел в Файетвилль, где находился Форт-Брэгг, хотя там имелся аэропорт. Вместо этого нас отвезли в Роли и сказали сразу после получения багажа отчитаться военному сотруднику. С этого момента мы принадлежали Армии, и должны были в течение шести недель делать всё, что они от нас захотят. Как говорится – предай душу свою в руки Иисуса, а Дядюшка Сэм приберёт всё остальное»! Полёт был самым паршивым и долгим путешествием, какое только можно вообразить, с остановками в Филли и Ричмонде. Нашим войскам – всё самое лучшее!