Настоящее веселье началось тогда, когда мы прибыли в Роли. Военные сотрудники оказались целой кучей сержантов и капралов, у самых младших из которых была табличка – «КПОЗ – сюда!». Забрав свои сумки, мы побрели к сержантам и встали в строй. Снаружи шёл дождь, и я заметил ряд школьных автобусов, выкрашенных в зелёный камуфляж. Серьёзно? Как будто мы отправляем школьные автобусы в бой! Я всю жизнь общался с военными, и временами не понимал их. Как тогда, когда Паркеру на флоте выдали голубой камуфляж. Если вы хотите спрятать матроса на корабле, дайте ему серую форму, по цвету похожую на электрический кабель! Когда подошла моя очередь, я показал сержанту своё назначение, и он отправил меня в автобус. Это был последний раз, когда я видел ребят из братства – они были посажены в другие автобусы.

Вот здесь и началось веселье. Парнишка передо мной, показывая своё назначение и отправленный на борт автобуса, сказал:

– Да, сэр!

Сержант ответил так, как отвечают большинство сержантов:

– Не зови меня сэром! Я честно зарабатываю на жизнь!

Я слышал это раньше множество раз, если не от сержантов, то от прорабов или других рабочих.

П.Ред. Непередаваемая идиома.

И я улыбнулся.

– ЧЕГО ЭТО ТЫ ЛЫБИШЬСЯ, ГОВНЮК? Я ДАВАЛ ТЕБЕ РАЗРЕШЕНИЕ УЛЫБАТЬСЯ? ИЛИ ТЫ СЧИТАЕШЬ, Я СКАЗАЛ ЧТО-ТО ЗАБАВНОЕ? – сержант развернулся ко мне и разве что не лёг на моё тело. Он орал на меня изо всех лёгких, и его лицо было так близко, что меня забрызгало слюной.

Вот дерьмо! Секрет выживания в любых тренировках – стать невидимым. Когда забивают гвозди, самый высокий гвоздь вбивается первым. Когда вы в окопе (как мы ещё выучим – на самом деле это «импровизированное полевое укрепление»), парень, который высунет голову, будет прикончен. Я только что нарушил первое правило выживания этого лета.

Вытянувшись, я рявкнул:

– НЕТ, СЕРЖАНТ!

Уставившись на него, я не отводил взгляда. Сержант продолжал в том же духе ещё несколько минут, к изумлённому ужасу моих собратьев по несчастью – ведь шёл дождь и мы медленно промокали.

В итоге он закончил свою тираду в точности так, как я ожидал:

– УПАЛ И ПОКАЗАЛ МНЕ ДВАДЦАТЬ!

– ДА, СЕРЖАНТ! – я немедленно скинул сумку на обочину и упал на землю. Заняв позицию и глядя точно в лужу, я рухнул и тут же отжался.

– ОДИН!

Я повторял процесс, пока сержант усаживал остальных парней в автобус. Те проходили мимо меня, а они даже наступил. Закончив, я привстал на вытянутые локти:

– РАЗРЕШИТЕ ЗАКОНЧИТЬ?

– РАЗВЕ Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ ГОВОРИТЬ, ГОВНЮК? ПРОСЬБА ОТКЛОНЯЕТСЯ! ДАЙ МНЕ ЕЩЁ ДВАДЦАТЬ!

Наверное, в автобусе ещё оставались места. Я дал сержанту ещё двадцать, а затем встал на вытянутые локти и замер. Наконец, он приказал мне закончить и встать. Руки отваливались, но я держал рот на замке и хранил беспристрастное выражение лица. Краем глаза я видел, что у каждого автобуса отжимается по одному-паре бедолаг, так что я ещё был счастливчиком. Взяв свою сумку, я дождался приказа и сел в автобус. Я хлюпал при каждом движении. Парень рядом тоже был мокрым, но я вымок насквозь. Слава Богу, день был тёплый.

По пути до Брэгга нам было сказано заткнуться. Ехать предстояло около полутора часов, и, разумеется, какого-то придурка мой пример ничему не научил. Он отжимался в проходе тридцать миль подряд. Это была процедура дня! Я до конца пути оставался в мокрой одежде, и не знал, смеяться мне или плакать.

Не стану описывать всё веселье лагерного быта. Если вы когда-нибудь смотрели военные фильмы Джона Уэйна, но уже знаете об этом всё, разве что у нас было куда громче, зловонней, грязнее и беспорядочней, чем там. Подъём официально был в шесть утра, но к тому времени мы уже давно были на ногах. Погода была либо солнечной и удушающе жаркой, либо захлёстывала ливнями, а случайные торнадо добавляли колорита. С другой стороны, мы понимали, что в Северной Каролине не очень снежно. Каждый день мы делали ФП – физическую подготовку – также известную как гимнастика. Мы бегали, милю за милей. Мы бегали через препятствия. Затем мы делали это снова, но с рюкзаками, полными камней. Одновременно с этим, мы ежедневно страдали от злобного напора инструкторов, которым приходилось иметь безразмерные лёгкие и лужёную глотку – ведь на каждого приходилось по одиннадцать человек.

Я лишь продолжал повторять себе, что это всего на шесть недель, затем на пять, на четыре… Раз в несколько дней у нас было время нацарапать кому-нибудь записку, и я писал Мэрилин о том, как люблю её и о том, что желание увидеть её на пляже в бикини – единственная вещь, которая не даёт мне свихнуться. Раз в несколько дней она писала в ответ, и я находил приложенные фото. Большинство – вполне невинные, но на нескольких она была в купальнике или в мини. Она писала, что ездила на дачу сама, и Тэмми снимала её.

К счастью, благодаря бегу и упражнениям, я был в довольно неплохой форме для тренировок. Теоретически, записываясь в КПОЗ, вы попадаете в спортзал, потому что тратите на отжимания столько же времени, сколько и в армии. Впрочем, колледжские программы КПОЗ заметно отличаются по всей стране. Выпускаясь оттуда, вы должны пребывать в приличной форме, знать, как маршировать и отдавать честь, и быть готовыми жевать гвозди и выплёвывать шляпки. Некоторые лагеря настолько хороши, что оттуда можно сразу в бой. Из других выходят, не зная даже, как надевать форму. Наша находилась где-то посредине, не хватая с неба звёзд. Я мог бы честно сказать, что, не будь я в хорошей форме – скулил бы, как щенок!

Было и несколько странных моментов. В конце второй недели нас познакомили с рукопашной борьбой. Ещё в весеннем семестре мне удалось найти инструктора по айкидо и возобновить занятия. Он был куда жёстче, как минимум – в бою, чем отец Ланса Мияги, и гонял меня в хвост и в гриву, одновременно крича о том, как я запустил свои и без того ограниченные навыки. Он даже грозился отобрать мой чёрный пояс. Под его неусыпным надзором мне удалось стряхнуть ржавчину и вернуться в форму к началу лета.

Наверное, этим летом в Брэгге были тысячи студентов, огромный тренировочный батальон, и, может, даже пара сотен в каждой отдельной команде. Моя команда была разделена на более мелкие группы, каждую из которых тиранил инструктор, пытаясь научить основам рукопашной борьбы. И вот тут мой план прикинуться ветошью дал трещину. Наш инструктор, капрал Джонс, решил научить нас руками, и ему нужен был доброволец. Этих добровольцев представила ему Армия – и он выбрал одного.

Меня.

Все глядели на меня, а я лишь поморгал и переспросил:

– Я?

– Ты, говнюк, – он поманил меня пальцем. Я вышел в песчаный круг перед группой. – Ты указал своего ближайшего родственника? – довольно стандартный вопрос.

– ДА, КАПРАЛ! – рявкнул я. Здесь нельзя мямлить: говорить надо громко и гордо!

– Займи оборонительную позицию, или то, что ты считаешь оборонительной позицией, – сказал он со смехом. Затем он продолжил рассказывать нам, что должно произойти. Инструктора работали по принципу «повтори всё три раза», что является обычным методом обучения (помните, в первый раз я какое-то время преподавал в колледже). Ты рассказываешь им, что собираешься рассказать, затем рассказываешь по-настоящему, а затем рассказываешь, что только что рассказал. В моём случае он собирался рассказать, как убьёт меня, затем убить меня, затем рассказать, как убил меня. Похоже, он рассчитывал справиться быстро.

Сказал «а», говори и «б». Я шагнул на ринг и принял оборонительную позицию камае, как приманку. В айкидо вы всегда даёте противнику дойти до себя, даже хитрите, чтобы он напал на вас. Затем защитная реакция, предотвращающая атаку – и вы принимаете позицию для дальнейшей атаки.

Капрал остановился и с любопытством поглядел на меня. Она начал осторожно двигаться, пытаясь обойти меня. Я в всё время стоял к нему лицом и внимательно следил за ним. Я заметил. Что он не подходит ближе. Внезапно он отступил. Продолжая смотреть на меня, он заорал через плечо: