– Более чем. Так или иначе, мы взяли в плен четырёх наркош, не солдат или гражданских, а наркоторговцев. К сожалению, для них, наш гений шпионажа, лейтенант Фэрфакс, нарушил приказ и заговорил при этих клоунах по-английски, так что они узнали, что мы американцы. Говоря гипотетически, конечно же, всё, что случилось с этими людьми – его ответственность.

Настала его очередь кивнуть.

– Я уже слышал это, хоть и не от него. Должен сказать вам, никто не подтвердил его обвинений в убийстве.

– Тогда, полагаю, никаких убийств и не было, – ответил я.

– Да? Ну тогда расскажите мне, что, гипотетически, произошло дальше.

– Ничего, конечно же. Как и сказали вам остальные, я подошёл к пленникам, которые были связаны у склада топлива, и освободил их, а затем четырежды выстрелил в воздух, чтобы припугнуть их. Это, должно быть, сработало. Мы слышали что-нибудь из Никарагуа?

– Ничего. Разумеется, лейтенант Фэрфакс заявил, что вы просто застрелили этих людей, а затем сожгли их тела в огне.

– Ну, учитывая, что и Фэрфакс, и все парни в то время были в другом месте, никто не видел, как я их освобождаю, верно? – спросил я. – Это именно то, что случилось, конечно же.

– Как я и сказал, – он помолчал секунду, что-то обдумывая. Мои ответы, видимо, удовлетворили его любопытство, или что-то ещё, и он пожал плечами. – Хорошо, с этим закончили. Мне позаботиться о телефоне?

– Да, пожалуйста.

Он кивнул и, встав, направилась к двери.

– Капитан, позвольте мне сказать вам одну последнюю вещь. Прежде, чем прийти сюда, я поднял ваше дело. Я видел ваши записи по фитнессу. Я видел отчёты о вас из ФБР и МГИ. Я даже видел ваши налоговые счета…

– ФБР и МГИ? О чём вы говорите? – перебил я его.

Физерстоун кивнул с серьёзным видом.

– Вас готовили к командной должности, капитан. Разумеется, вас серьёзно проверяли.

– Боже!

– Я, наверное, знаю о вас больше, чем кто-либо, кроме, разве что, вашей жены. Вы закончили старшую школу в 16 – во всех отношениях. Затем ваша семья с вами рассталась. Я знаю и о вашем братце-психе. Вы блестяще окончили колледж и стали доктором в 21. В 25 вы получили капитана и собирались получить майора в 28. Вероятно, вы бы окончили бы ККВУ, даже стоя на голове и с закрытыми глазами. Чёрт, вероятно, там вас ждала ещё одна степень. Затем славный тур куда-нибудь в качестве командира батальона, и, на сладкое – поездка в Пентагон. И вот к тридцати у вас своя бригада. Звучит знакомо?

Я молча кивнул. Он был прав. У меня была бы бригада как раз ко времени боевых действий против иракцев, вторгшихся в Кувейт. Командовать бригадой при самой однобокой победе со времён франко-прусской фоны – это гарантия звезды к моменту двадцати лет службы. Физерстоун же продолжал:

– С момента полового созревания вы держали высокий темп. Вы уже мультимиллионер, – должно быть, он увидел изумление на моём лице, потому что сказал, – Ага, я знаю. Я же видел ваши налоговые счета, помните?

– И что вы об этом думаете, полковник? – пожал я плечами.

– Только то, что сказал. Вы держали высокий темп, чтобы получить генерала. И вы бы получили его. Но теперь это закончилось. Помните, капитан, это просто ещё одна работа. Правда же, только и всего. Это хорошая работа, почётная работа, порой опасная и увлекательная работа. Это определённо работа, которая должна быть выполнена. Тем не менее, в конце концов – это просто работа. И для вас эта работа окончена. Работа – это не то, кто вы есть, это то, что вы делаете. Пришло время вернуться домой, стать отцом и мужем. Теперь это – ваша работа, – ответил полковник Физерстоун.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Во многом он был прав. Я был птицей быстрого полёта. Как и генерал Хокинс? Я был таким же, как и он? Летящим через людей? Мне не нравилась эта мысль и мне нечего здесь было доказывать. Я открыл глаза и улыбнулся:

– Суть ясна, полковник. Дайте мне телефон, с него и я начну.

– План состоял в том, что завтра вы летите в Вашингтон, в Уолтер Рид, для операции на вашем колене. Если хотите, я могу помочь вашей семье увидеть вас там.

– Буду очень признателен, сэр.

Пять минут спустя полковник вернулся с телефоном, который он подключил к розетке над кроватью. Занятно, что это всё ещё был высокий уровень безопасности. На телефоне не было цифр; подняв трубку, вы попадали в распределительный отдел и должны были назвать нужный номер. Когда я назвал свой домашний номер, полковник Физерстоун кивнул и вышел из палаты.

– Алло? – ответила Мэрилин.

– Солнышко, это я, Карл.

– КАРЛИНГ?! Где ты?! Что с тобой случилось?!!

– Всё в порядке, милая, всё в порядке. Произошёл небольшой несчастный случай, и я сейчас в больнице. Завтра я лечу в Вашингтон, в больницу Уолтер Рид. Может, ты могла бы приехать туда. Я хочу увидеть тебя и своего сына. Господи, как хорошо слышать тебя! – сказал я ей.

– Карл, что случилось? Что происходит? Я не понимаю! Я слышала, что ты в тюрьме!

– Это всё было недоразумение, Мэрилин. Я не в тюрьме. У меня просто проблема с моим коленом. Я в порядке. Всё объясню, когда увижу тебя. Ты сможешь прийти?

– Да! Как… да!

– Я могу попросить кого-нибудь прийти и помочь.

– Я просто не понимаю, что случилось, Карл! Ко мне приезжали из твоей батареи, привезли твои личные вещи и заявили, что ты под трибуналом! Что происходит?

Я улыбнулся про себя.

– Это всё просто недоразумение. Всё будет хорошо, Мэрилин. У нас будет долгий, долгий разговор.

Стоял канун Дня Благодарения. И в этом году у меня действительно были причины быть благодарным.

После нашего краткого звонка телефон унесли из моей палаты. Очевидно, полковник Физерстоун был не из самых доверчивых – или из самых осторожных. Это было для меня неважно. Мне было необходимо уложить всё в голове.

Я больше не собирался скрывать свои деньги. Так что я попросил его снять приличный люкс в хорошем отеле, вроде Hilton или Ritz, а не в каком-то сраном Super-8. Он посоветовал Hilton в Сильвер-Спринг, в паре миль от места, по всей линии Мэриленда, и меньше чем в 10 минутах езды. Я согласился на это. Он сообщил, что в Форт-Брэгге есть свои представители ШВТ; завтра они позвонят ей и дадут все указания, или же заранее встретятся с ней и довезут сами. А кто-нибудь из Вашингтонского офиса ШВТ встретит её в субботу и довезёт до Уолтер-Рида.

После этого я сказал «спасибо» и попрощался с полковником. Он сказал, что будет следить за моим делом, но ему нужно было лететь в Форт-Рукер, в Алабаму, чтобы разгребать ещё какое-то дерьмо. У меня сложилось впечатление, что это его основная работа – решать проблемы, которые никто не хотел выносить в суд или на публичное обозрение.

Я знал Мэрилин. Если к полудню она соберёт машину и сможет выехать – это ещё очень повезёт. У нас была семейная шутка, что нужно всегда называть ей время на полчаса раньше срока, и тогда она будет приезжать вовремя. От Файеттвилля до Вашингтона пути было примерно на 6 часов, если только она не заблудится и не свернет в Сан-Франциско. Я надеялся, что она заметит реку Миссисипи прежде, чем пересечёт её.

Это значило, что она проведёт ночь в Hilton и увидит меня через два дня. Такой план меня радовал. Это давало мне ещё две ночи здесь, на проверки и подготовки, а затем я на стареньком C-123 Provider полечу в Эндрюс, Вашингтон, чтобы попасть в Уолтер Рид. Должно быть, она будет там раньше меня. Я лишь надеялся, что у меня будет шанс увидеть её раньше, чем они начнут работать надо мной.

Спустя два дня я был достаточно здоров, чтобы путешествовать. Чтобы не приключилось с моими почками, кажется, они приходили в норму, хотя мне и оставили отвод. Из меня вытащили немалую часть трубок, но оставили и пару капельниц, и катетер. Это был чудесный полёт. Provider летел даже громче и жёстче, чем Herc, а у моей не самой милой и игривой стюардессы была лёгкая щетина.

Уолтер Рид встретил меня полным физически осмотром. Очевидно, там считали, что только именитые врачи из Уолтер Рид способны диагностировать меня правильно. В конце концов, всем было превосходно известно, что в больнице Флота в заливе Гуантанамо до сих пор использовались пиявки! К своему удивлению, я слышал тот же комментарий от персонала Гитмо о военных госпиталях. Это продолжилось следующим утром и вплоть до обеда, и никто не мог сказать мне, прибыли ли уже Мэрилин и мой сын.