И я, конечно же, больше не был в Армии. Никакого майора в 28, ни Форт-Силла или ККВУ, ни командования батальоном, полком или бригадой. Ушёл в отставку по ранению в 26, и главное – не дать дверям хлопнуть тебя по заднице на выходе.

Я лишь недоверчиво покачал головой:

– Итак, полковник, расскажите мне, что случилось? Какого чёрта мы вообще прыгнули над Никарагуа?

Физерстоун глянул на меня очень серьёзно.

– Вы ошиблись, капитан Бакмэн. Вы никогда не были в Никарагуа. Ваш гондурасский пилот заблудился и сбросил вас над Гондурасом, а не Никарагуа. Это совершенно ясно? – я фыркнул и закатил глаза, – Я спросил, поняли ли вы меня!

– Не давите, полковник. Я могу понимать это, но не обязан соглашаться. Какова остальная часть последствий этой катастрофы? Ну, знаете, катастрофы, которой не было?

– Это был несчастный случай, капитан. Так мы его зовём, и так классифицировали.

– И я был там, помните это и скажите мне всё, если хотите, чтобы он и остался так классифицирован, – я откинулся назад.

Физерстоун пожал плечами:

– Ну, как вы и сказали, дерьмо течёт под гору. Уилкокс рано уходит на пенсию…

– Подполковник Уилкокс? – я, кажется, вытаращился на него. – Командир батальона?!

Он кивнул:

– Я почти сочувствую ему, но он не должен был позволять Хокинсу дать вам прыгать из тех самолётов. Он должен был стоять на своём. Ваш командир бригады поддержал бы его – он был в полной ярости, когда услышал об этом, – я пожал плечами, и Физерстоун продолжил. – Кармайкл тоже ушёл. Я дал ему понять, что единственный способ избежать чего похуже – это дать показания против его сержанта, Уэлсли. Я свалил всё на него. Он выдворен, получил два года в Ливенворте и Чёрствый Вонючий Носок, – так мы звали ЧВН, то есть формулировку «уволен по причине Чрезвычайно Вопиющих Нарушений», – Если бы от отпирался – получил бы все пять. Капрал получил выволочку и оценку, отличную от хорошей, и был весьма рад отделаться ей. Чёрт, единственная причина, по которой командир бригады не улетел со своего места – то, что, когда всё это случилось, он был вызван в Вашингтон.

– А Хокинс?

Мы были перебиты медсестрой, пришедшей измерить мою температуру и спросить про обед («Бульон куриный или говяжий?»). Она устроила Физерстоуну разнос за курение в больнице. Как только она ушла, он зажёг следующую сигарету.

– Хокинс? – повторил я.

– Бригадный генерал Хокинс теперь назначен генерал-майором Хокинсом. Он получит свою вторую звезду 1 января. Операция «Южный щит-81» имела потрясающий успех, – бесстрастно ответил он.

У меня отвисла челюсть, я вытаращился и лишь открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. Спустя минуту или две я сумел собрать мысли вместе и воскликнул:

– Вы шутите, верно? Они поручают ему обычный батальон для рутинной тренировки, и на выходе имеют двоих мёртвыми, двоих в отставке по ранению, двоих уволенных и одного в Ливенворте – и они дают ему новую звезду! Господи Иисусе! Почему бы просто не отдать ему всю грёбаную бригаду? Он мог бы убить всех нас и стать начальником грёбаного штаба!

– Так это работает, капитан, – ответил он, пожимая плечами. – Не то чтобы это имело значение, но он был уже одобрен до несчастного случая. Может, ему это припомнят раньше, чем он получит третью звезду.

Я знал, что это. ЗАУП, Защитная Ассоциация Уэст-Пойнта. Это была неформальная ассоциация выпускников Уэст-Пойнта, или «кольценосцев», как их называли из-за тяжёлых отличительных колец, которые они носили. Они были известный нарочитой демонстрацией этого кольца – положив руку на стол или подлокотник, чтобы люди знали, что они окончили Хадсон Хай и считались с их мнением больше, чем с мнением прочих.

Когда я закончил КПОЗ при РПИ, то набрал достаточно баллов, чтобы стать частью регулярной армии, а не резерва. Все выпускники Уэст-Пойнта были частью регулярной армии, даже деревенские дурачки. Все свиньи равны, но некоторые ровнее. ЗАУП обычно дают о себе знать, убеждаясь, что все выпускники Уэст-Пойнта двигаются по карьерной лестнице в нужном темпе и направлении, или иным образом получают нужное назначение или распределение. Иногда они безобидны, как с моим старым шефом, капитаном Харрисом, переведённым в Форт-Рукер для тренировки на вертолётах. Его рекорд в Батарее Б был не слишком выдающимся – и ЗАУП перевели его ещё куда-то для второго шанса.

А сейчас, похоже, кольценосцы окружили Хокинса живым щитом. Я с отвращением покачал головой.

– А что с пилотом? Ему дали медаль?

– Наверное, – пожал плечами Физерстоун. – Вы свою получите, почему бы и ему не дать?

– Простите? Какую медаль? Самому примерному заключённому?

– А может, Бронзовую Звезду? – сухо сказал он.

– Верно, – я уставился на него, и он не улыбался. – Вы серьёзно? – он кивнул. – За что?

– Бронзовая Звезда может быть присуждена за отвагу или заслуги, или за то и другое. Вы, капитан, можете претендовать на неё по обеим пунктам.

– Забудьте! Я никогда не надену её! Это оскорбление для парней, с которыми я был!

– Вы наденете её не для себя, капитан, вы наденете её для парней, с которыми были. С медалями всегда так, сынок. Поверь мне. Их носят для тех, кто не может её носить, – ответил он. – Чёрт, если хоешь, думай об этом как о плате за молчание об этом грёбаном кошмаре. Неважно. Поверь мне, ты заслужил это!

Я поглядел на Физерстоуна. Он был асом своего класса, и я впервые поглядел на его грудь. Там была Бронзовая Звезда с буквой «V» – за доблесть, и дубовый листик, означающий его вторую награду, а также Пурпурное Сердце и красная, жёлтая и зелёная медали за боевые заслуги во Вьетнаме. Полковник Физерстоун не всегда был юристом. Я кивнул в знак понимания.

Технически, вас должны были послать в горячую точку, вместе с десантниками, но я убедил командира вашей бригады, что этот случай в Никарагуа идёт в счёт! – заметил он, – Кстати, что вы сделали своему командиру бригады, что он так разозлился? Он отказался рекомендовать вам награду. Я получил рекомендации от командира 505-й, но вы не получите медали за доблесть.

– Я продолжил расти, – рассмеялся я на это. – У Могучего Мышонка проблемы со всеми высокими офицерами. Вам было бы ещё хуже! – Физерстоун был даже выше, чем я, на дюйм или два. – К сожалению, для меня, но к счастью для батальона, во всём прочем он невероятно компетентен.

– Ну, теперь всё будет не так плохо?

Вернулась медсестра с моим бульоном и вылила на Физерстоуна ещё одну порцию брани за курение. Он убрал сигареты и уболтал её на сэндвич, пока я пил бульон и ел желе. Он сделал пару пренебрежительных замечаний о моей еде, на что я просто показал ему средний палец, и он рассмеялся.

После обеда полковник Физерстоун сказал:

– Расскажите мне о миссии, с начала до конца. Вы единственный, кого я не слышал. Приступайте.

В следующие полчаса я рассказывал о прыжке, начав с момента, где нас привезли к самолётам, и заканчивая моментом, когда мы на вертолётах вернулись домой.

– Я могу понять, почему Хокинс взъелся на меня. Что произошло? Военная полиция ждала меня уже к моменту прибытия?

– Скорее всего. Начальник ВП допросил этого вашего лейтенанта Фэрфакса, как только он приземлился. Именно он и сказал, что вы убили четырёх гражданских.

Я застыл и поглядел на Физерстоуна:

– Думаю, вы имели в виду, что он сказал, якобы я убил четырёх гражданских, сэр.

Он пожал плечами.

– Может, и так, может, и так. Расскажите мне о них, капитан. Гипотетически, конечно.

Я на секунду замолчал, чтобы собраться с мыслями. Я ни за что не собирался признаваться в любом дерьме этому парню!

– Хм-м… Говоря, конечно, гипотетически… Моя миссия, как вы помните, была двойной. Во-первых, вернуть моих парней домой, неважно, как. Во-вторых, не дать никарагуанцам понять, что мы вторглись к ним. Никаких международных инцидентов.

Физерстоун кивнул.

– Международные инциденты – это плохо. Если бы вы, парни, были бы схвачены в Никарагуа, это было бы на передовицах не меньше года. Помните Пуэбло?